Базил Хвостолом – 1


«Базил Хвостолом»: АСТ, Terra Fantastica; Москва; 1997
ISBN 5-7841-0316-4,5-7921-0147-7
Аннотация
Над союзом городов Аргоната Империи Розы нависла смертельная опасность. В подземных лабораториях города Черепа, мрачного Туммуз Оргмеина, производятся на свет тысячные армии бесов. Владыка города — Неумолимый Рок, жуткое искусственное создание таинственных Повелителей из Падмасы, — строит планы захвата мира. В городе Марнери агент Рока похищает наследницу престола. В погоне за похитителем небольшой отряд капитана Кесептона — солдаты и боевые драконы под предводительством верховной ведьмы Лессис из Валмеса, — претерпевая невероятные испытания, доходит до стен города смерти и бросает вызов самому Року.
Кристофер Раули
Базил Хвостолом
Глава 1
Ясно и четко пропели горны на Сторожевой башне города Марнери, возвещая серебристыми голосами о приходе Дня Основания. Старый год был завершен, начиналась зима, и вот-вот должны были закружиться в воздухе снежные хлопья.
Ветер по ночам уже пронизывал до костей, дети не бегали допоздна по улицам, и матери подкладывали больше поленьев в очаг; но сейчас наступило время для самого главного праздника в году. Урожай был собран, солнце все еще пригревало, и пришел день отметить завершение старого и начало нового года.
По всей Империи Розы от островов Кунфшона до западных границ Кенора люди, все, как один, вышли праздновать День Основания.
Но для города Марнери, расположенного на берегу Длинного залива, День Основания был днем особым: в торжественном великолепии возобновлялись Великие Чары, усиливая неприступность городских стен в следующем году. Барабаны и трескучие голоса фейерверков гнали людей на улицы, через массивные Северные ворота на Зеленый луг за городскими стенами.
Сегодня! — пели горны — сегодня день Великих Чар и должна прийти каждая опытная ведьма. Чтобы стены стояли высокие, в рост пятнадцати человек, чтобы выдержали они любые штурм и натиск. Чтобы орудийные башни были крепки и несокрушимы. Чтобы духи ворот — Освер, Йеперо, Афо и Илим — получили силу противостоять вражеской магии.
На угловых башнях развевались яркие разноцветные флаги знатных семей стражников. Взлетали воздушные шары, и на траве кружились карусели. Народ в цветастых шелках откалывал коленца древних танцев Дня Основания. В толпе было много людей в сине-красных шапках Марнери. Мужчины носили белые шерстяные рубахи, называемые «копа», и плотные зимние штаны из коричневой и черной кожи.
Большинство женщин было одето в традиционные, цвета сливок, льняные платья с красными кушаками Ордена Сестер.
В десятом часу утра город был почти пуст. Звуки дальнего фейерверка, горнов и барабанов превращались в приглушенное эхо, долетев до вымощенного камнем внутреннего двора позади могучей Сторожевой башни.
В конюшнях стражи, где тихонько фыркали шестьдесят коней, отзвуки далекого веселья заставляли сердце юной Лагдален из Тарчо холодеть и каменеть в груди.
Иногда казалось просто ужасным принадлежать к знатному роду, имея все привилегии этого положения, но и всю ответственность тоже.
Барабаны и флейты смолкли, и опять стало тихо, если не считать фырканья сытых коней. Лагдален вновь вернулась к своему заданию: выгребать навоз из конюшен.
С какой стороны ни смотри, это ужасно несправедливо. Как будто весь мир был настроен против нее, начиная с леди Флавии и офицеров Новициата до ее собственного семейства. А она была просто влюбленной молодой девушкой, и вот по этой причине — выгребает теперь навоз в День Основания. И пока весь город танцует на зеленых лужайках, она будет час за часом отбывать эту повинность, которая продлится весь день. А к тому времени, когда она закончит и начнется празднество, сил хватит только на то, чтобы помыться и отправиться на свою койку в Новициате.
Праздник Дня Основания пошел прахом, и все из-за безумной страсти к мальчишке, глупому мальчишке, мальчишке, по которому она все еще сохнет.
Мальчишке с крохотными зелеными треугольными веснушками на коже, отметкой отродья деревьев, эльфийскому дитя.
К мальчишке по имени Уэрри, мальчишке из племени эльфов, тех самых эльфов, что растут из деревьев на священных полянах и дают взаймы свои знания в помощь людям Марнери и всей Империи Розы. Мальчишке, который работал в литейной, днем плавил металл, а на ночь оставался в эльфийском квартале, погруженном в таинственный мир ритуалов и транса. Мальчишке, которого она видела лишь несколько раз, мальчишке, которого она едва знала; хотя это знание было для нее новым, и дошла она до него лишь в последние дни.
Весть о ее крушении не вызвала в Уэрри никакого отклика. Никаких романтических предложений оставить привычную жизнь в Сторожевой башне, стать его женой и жить в эльфийском квартале с его забавными узкими улочками и тесными жилищами.
Уэрри повел себя в точности так, как предсказал ей отец.
— Вот увидишь, — сказал он с презрительным всезнайством взрослого. — Ему интересно распутничать с нормальными людьми. Для него ты реальна не более какого-нибудь фантома.
Она краснела от смущения, потому что сердцем знала, что отец прав. Она-то вообразила, что это любовь, но когда после всего, что между ними было, Лагдален пришла к Уэрри, он едва признал ее, едва нашел время попрощаться, прежде чем отправиться со своими приятелями, облаченными в зелень эльфийских платьев, в пивную в своем квартале.
Со слезами горького унижения она вернулась в Новициат. Мечты ее были разбиты вдребезги, Уэрри она была не нужна. Теперь, добившись наконец своего, он вообще не хотел ее знать.
Леди Флавия вынесла ей суровое наказание: долгая и тяжелая работа в День Основания.
Конечно, Уэрри — привлекательный юный дьявол с продолговатым, как водится у его народа, худым подбородком, изящным прямым носом и каре-зелеными глазами, танцующими, когда он говорит. И волосы у него длинные, зеленовато-русые, падающие на плечи, и он отбрасывает их назад, с глаз, или перевязывает за плечами серебристой эльфийской лентой.
Но те треугольные веснушки были меткой дикой эльфийской лощины, знаком вступления в этот мир через чрево дерева. Ни одна женщина не могла бы дать жизнь такому, как Уэрри, ибо последствием подобных связей были бесы, испорченные и злые.
И быть пойманной в постели с таким, как Уэрри, — серьезная провинность для юной ведьмы из Новициата. А на Лагдален из Тарчо возлагались большие надежды; так говорила леди Флавия, прописывая наказание.
— За подобного рода вещи следовало бы пройтись палкой по твоей спине и назначить полное песнопение Декадемона плюс месяц служения в Храме. Чтобы ты поняла, как глупо ведьме из Новициата влюбляться в эльфийского мальчишку, и чтобы напомнить тебе твое место в нашей миссии. Но ты не просто послушница, Лагдален. Мы питаем большие надежды, что ты многого достигнешь в этом мире. Ты должна поехать на Кунфшон к тамошним учителям. Если будешь продолжать обучение, то сделаешь хорошую карьеру в Храме или на административной службе.
Затем, рассматривая кипу бумаг у себя на столе, Флавия нахмурилась скорее задумчиво, чем сердито:
— Итак, вместо этого ты будешь чистить конюшни в День Основания и представишь к концу недели полное песнопение Декадемона. Ты меня поняла?
На сердце у Лагдален сделалось тяжело, она любила День Основания больше всех других праздников и охотнее предпочла бы подставить свою спину под палку хотя рука у Флавии была тяжелая, она это знала, — вместо того чтобы провести любимый праздник на конюшне.
После этого Флавия добавила:
— Ты должна понимать, Лагдален. Вожделения тела посланы нам для мучений и дабы отвратить нас от нашей исторической миссии. В годы учебы надо всячески избегать мыслей о любви и семье. И само собой разумеется, мы не должны иметь сношений с эльфами. От таких союзов происходят лишь бесы и несчастья. Эльфы не понижают, какие страдания они причиняют своим поведением; для них мы игрушки. А уж для ведьмы — это серьезное преступление, мерзость.
И хотя при медицинском обследовании, последовавшем после беседы с Флавией, Лагдален с облегчением узнала, что в животе у нее никаких бесов не завелось, День Основания все равно пропал.
С тех пор она много и горько плакала. И мысленно снова и снова возвращалась к жуткому унижению, которое пережила в то мгновение, когда Хелена из Рота, злейший враг Лагдален, распахнула дверь и показала прокторам, что происходит в маленькой прачечной позади общей спальни.
Хелена была старшей послушницей и получала особое удовольствие, третируя «это мелкое отродье Тарчо». Лагдален с холодной дрожью у позвоночника вспомнила мстительный смех, с которым Хелена встретила арест Лагдален и препровождение ее в кабинет Флавии.
И вот она горбатится, убирая навоз в стойлах. Обычно эту работу выполняли мальчишки-конюхи, но освобожденные от своих обязанностей по случаю Дня Основания, они оставили на полу грязь и солому, накопившуюся за два дня. Они знали, что в День Основания всегда найдутся какие-нибудь бедолаги, вынужденные работать в качестве наказания.
Лагдален подняла очередную лопату навоза и бросила его в тачку; работы впереди была прорва. Чтобы все разгрести и увезти, потребуется целый день.
Она наполнила тачку, взялась за ручки и покатила к куче компоста, расположенной в закрытой яме прямо внутри Старых ворот, под уходящими ввысь стенами башни. Чтобы добраться туда, ей пришлось покинуть конюшни и пересечь гладко отполированные булыжники Башенного двора, где муштровали солдат из казарм. Это был самый опасный участок дороги, так как ни капли содержимого тачки нельзя было выплеснуть на камни из страха перед старым смотрителем Саппино. Саппино был помешан на чистоте, он требовал, чтобы булыжники мостовой блестели. Громкими будут его причитания, если она устроит тут беспорядок. Долго будет ползать она на коленях, до блеска полируя камни, если Саппино пожалуется настоятельнице Флавии.
За пределами конюшен, защищенных заклятием, на солнце по-прежнему энергично жужжали жирные летние мухи, и вскоре они обнаружили груз Лагдален.
Лагдален ненавидела мух и быстренько попыталась сотворить собственное противомушиное заклинание. Но ей потребовались два полных речитатива и параграф из Биррака, а в речитативах она допустила ошибку, и мухи продолжали жужжать.
Проклиная невзгоды, мух, садящихся на лицо, на волосы, вокруг глаз, Лагдален толкала тачку так энергично, насколько быстро та могла катить по булыжникам.
Муха поползла по ее носу. Взвизгнув от отвращения, Лагдален остановилась, чтобы ее смахнуть. Тачка накренилась и опрокинулась, вывалив содержимое на мостовую.
Лагдален ударилась в слезы, а тем временем проклятые мухи с победным, возбужденным жужжанием пикировали на навоз.
Откуда-то слева раздался торжествующий взрыв радостного смеха. Лагдален подняла глаза, в порыве внезапного гнева забыв про слезы. В дверях сложенного из красного кирпича Драконьего дома стоял юный нечесаный драконопас. Он, смеясь, показывал на нее.
Лагдален, забыв все на свете, полезла в карман блеклого балахона послушницы, вытащила пращу и запустила в парня один из круглых камней, которые всегда носила с собой.
Мальчишка мгновенно исчез, а камень отскочил от стены и упал во двор.
Лагдален подбежала и подняла его для следующего залпа.
Когда она подняла голову, то обнаружила угрюмую фигуру наблюдающей за ней Хелены из Рота. С нескрываемым ликованием Хелена указывала на нее длинным бледным пальцем.
— Носить оружие! Строго запрещено! Использование против другого человека!
Тебя отстегают кнутом! Не говоря о той куче дерьма, которую ты вывалила на чистую мостовую смотрителя Саппино. Подожди, я расскажу ему, что ты наделала. Я думаю, что, когда Флавия с тобой разберется, ты получишь работу на год вперед!
С едва сдерживаем воплем триумфа Хелена развернулась и бросилась на поиски смотрителя, который по обыкновению в День Основания спал, как, впрочем, спал он и по всем другим праздникам, освобожденный от забот о своих полированных булыжниках на плацу.
Лагдален оглянулась на место происшествия. Смотритель двора Саппино вернется задолго до того, как она сумеет сгрести навоз в тачку и облить мостовую водой. А когда он увидит, что она натворила, он тут же накатает жалобу Флавии.
Сами собой на глаза навернулись слезы. Похоже, она обречена работать на конюшне до конца своих дней.
Лагдален почувствовала, что ее слегка подтолкнули. Она повернулась, перед глазами плыло, но в нескольких шагах она обнаружила того самого смешливого драконопаса.
На вид ему было не больше четырнадцати. Пастуший костюм из бурого сукна был стар и изношен, сапоги стоптаны, а шапку он носил задом наперед. В руках он держал две лопаты.
Лагдален подавила первый порыв сбить с него шапку и дернуть за нос. Парень протянул ей лопату, беспутно и задиристо ухмыляясь.
— Возьми эту, а мы поработаем нашими. Баз приволочет воды. Меня зовут Релкин, Сирота Релкин, к вашим услугам.
Лагдален всхлипнула. За мальчишкой маячил боевой дракон десяти футов ростом, с зелено-коричневой кожей и большущими глазами, которые в упор уставились на нее. Дракон держал лопату больше метра шириной.
Лагдален почувствовала, что ее охватывает оцепенение, инстинктивная реакция человека на взрослых драконов.
— Я… я… я не знаю, что и сказать.
Драконья пасть раздвинулась в широкой ухмылке, глаза блеснули. Мальчишка поднял голову и щелкнул пальцами, выводя Лагдален из транса.
— Да, я знаю, что ты подавлена, так всегда бывает с девчонками, когда мы находимся рядом, но лучше захлопни рот и поработай лопатой, пока та гадюка не разбудила смотрителя.
— Почему ты это делаешь? — наконец спросила она.
— Мы все обсудили. Решили, что ты нам нравишься, а другая не нравится эта вредина Хелена из Рота. Мы думаем, гнилое это дело, что кто-то должен торчать тут во дворе весь праздник Основания.
Лагдален уставилась на него. Релкин ответил легкой усмешкой и принялся работать лопатой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59