– Ну, наверное, у вас футбол банкой для говна – национальный вид спорта.
Менеджер не врубается. Метакопы механически смеются.
Подписываются бумаги. Все поднимаются наверх. Выходя из камеры, менеджер выключает свет; в Таджикистане все экономят электричество.
И.В. в «Тюряге».

7

Внутри «Черное Солнце» – огромное, размером с два футбольных поля, положенных рядом. Дизайн минималистский: в воздухе плавают черные столешницы (какой смысл пририсовывать к ним ножки?), подвешенные точно по координационной сетке. Как пиксели. Единственное исключение составляет середина зала, где сходятся четыре квадранта заведения (4 равно 2 во второй степени). Эту часть занимает круглый бар шестнадцати метров в диаметре. Все здесь – матово-черное, на таком фоне компьютеру проще рисовать: не надо беспокоиться о том, чтобы заполнять сложный фон. К тому же при такой монохромной гамме все внимание сосредоточивается на аватарах, чего их владельцам и надо.
Какой смысл расхаживать в стильной аватаре по Стриту, где народу столько, что все гуляющие сливаются и перетекают друг через друга? Но «Черное Солнце» – программа куда более высокого класса. В «Черном Солнце» столкновения аватар не допускаются. Число посетителей в каждый данный момент ограничено, и им не позволено проходить друг сквозь друга. Клиенты здесь тоже классом повыше – пенисов тут не встретишь. Напротив, аватары выглядят так, как их хозяева. И демоны тоже по большей части похожи на людей.
«Демон» – термин из старого жаргона операционной системы UNIX, где он означал утилитку нижнего уровня, программку, входящую в операционную систему. В «Черном Солнце» демон сродни аватаре, но отображает он не человека. Демон – робот, который живет в Метавселенной. Можно сказать, он – дух, обитающий в машине и, как правило, выполняющий определенную функцию. В «Черном Солнце» имеется целый ряд демонов, которые смешивают и подают посетителям воображаемые напитки и выполняют мелкие поручения.
Тут есть даже демоны-вышибалы, которые избавляются от нежелательных элементов – хватают их аватары и выбрасывают за дверь, применяя к ним базовые принципы физического бытия аватар. Да5ид даже несколько преувеличил законы физики в «Черном Солнце», сделав их более мультяшными, поэтому особенно надоедливых типов бьют по головам гигантские деревянные молотки или на них обрушиваются сейфы, и лишь затем за них берутся вышибалы. Такое случается с теми, кто мешает остальным, с любым, кто докучает знаменитостям или их подслушивает, с любым, кто кажется заразным. Иными словами, если ваш персональный компьютер заражен вирусами и пытается распространить их посредством «Черного Солнца», вам лучше посматривать на потолок.
Хиро бормочет слово «Топтун». Это название одной программки, которую он когда-то написал, мошного подспорья для стрингера ЦРК. Проникнув в операционную систему «Черного Солнца», «Топтун» просеивает информацию, а потом выбрасывает перед глазами Хиро плоскую карту, на которой отображено, кто здесь присутствует и кто с кем разговаривает. Все это неавторизованные данные, иметь которые Хиро не полагается. Но Хиро не какой-то там дешевый актеришка, пришедший сюда ради светского трепа. Он – хакер. Если ему нужна информация, он выковыривает ее прямо из недр системы – так сказать «слухи от машины».
Согласно Топтуну, Да5ид уютно устроился на своем обычном месте, за столиком в Квадранте Хакеров возле стойки. В Квадранте Кинозвезд – обычная россыпь властителей дум и тех, кто еще только желает пробиться. Квадрант Рок-звезд гудит, как растревоженный улей: по сведениям Топтуна, сюда заглянул сегодня рэп-звезда из Японии Суси К. И множество типов от шоу-бизнеса в Японском Квадранте, который похож на все остальные, вот только в нем гораздо тише, столы висят ближе к полу и тут и там кланяются вежливо трепетные демоны-гейши. По большей части в этом Квадранте осели, вероятно, менеджеры, юристы и пиарщики из свиты Суси К.
Пересекая Квадрант Хакеров, Хиро направляется к столику Да5ида. Многих по дороге он узнает, но, как обычно, удивлен и несколько встревожен числом тех, чьи лица ему незнакомы, – лица двадцатилетних мальчиков на взлете. Разработка софта, как профессиональный спорт, просто созданы для того, чтобы заставлять тридцатилетних мужчин чувствовать себя дряхлыми старцами.
Да5ид погружен в разговор с черно-белой аватарой. Несмотря на отсутствие цвета и дерьмовое разрешение, Хиро узнает ее по тому, как она складывает во время разговора руки, по тому, как встряхивает волосами, когда слушает Да5ида. Аватара Хиро застывает как громом пораженная и беспомощно смотрит на нее с тем самым выражением, с каким Хиро глядел на эту женщину много лет назад. В Реальности он берет бутылку пива и, сделав глоток, дает жидкости покататься по языку – сгусток волн бьется в тесном пространстве.
Ее зовут Хуанита Маркес. Хиро познакомился с ней, когда они еще учились на первом курсе в Беркли. Они тогда еще оказались в одной лабораторной группе на физике. Когда он впервые увидел ее, у него сложилось впечатление, которое не менялось потом годами: угрюмая и замкнутая, синий чулок, которая одевается так, словно идет на собеседование на место бухгалтера в похоронной конторе. При всем этом язык у нее был что огнемет и огонь она могла открыть в самый неожиданный момент: обычно это бывало всесжигающее возмездие за какой-то мелкий промах или нарушение этикета, которых даже не заметили остальные первокурсники.
И только много лет спустя, когда они оба оказались на работе в «Черном Солнце Системе, Инк», он увидел другую ее сторону. В то время оба они занимались аватарами. Он – телами, она – лицами. Фактически она одна и была отделом лиц, поскольку никому другому и в голову не приходило, что головы могут быть сколько-нибудь важны, их воспринимали просто как бюсты телесного цвета на плечах аватар. И она была на полпути к тому, чтобы доказать, как отчаянно они ошибались. Но на той стадии исключительно мужское сообщество компьютерщиков, составлявшее верхушку «Черного Солнца Системе», считало проблему лиц тривиальной и поверхностной. Разумеется, это был просто сексизм, причем особенно ядовитая его разновидность, поскольку порождалась она технарями, искренне считавшими себя слишком умными, чтобы быть сексистами.
Компьютерщики воспринимали Хуаниту такой, какой увидел ее в первый раз семнадцатилетний Хиро. Тогда это была инстинктивная реакция едва вышедшего из подросткового возраста мальчишки с военной базы, который сам по себе жил уже целых три недели. Голова у него была дельная, разбирался он только в двух вещах: в самурайских фильмах и «макинтоше», но эти две вещи он понимал слишком уж хорошо. В таком мировоззрении места Хуаните Маркес не находилось.
Есть определенная разновидность маленьких городков, которые растут точно чирей на заднице каждого мальчишки с военной базы по всему миру. Все детство Хиро пролетело в таких местах, словно фильм на ускоренной перемотке; Хиро рос, как тепличная орхидея-мутант, благоденствующая под светом охранных прожекторов тысяч «Купи и Кати». Отец Хиро завербовался в армию весной сорок четвертого, шестнадцати лет от роду, и год провел на Тихом океане, в основном в лагерях для военнопленных. Хиро родился, когда его отцу было уже за пятьдесят. К тому времени отец давно уже ушел в отставку, но не знал, что ему с собой делать за пределами военной базы, поэтому остался в военном городке до конца восьмидесятых, пока его наконец не вышвырнули. Перед тем как сбежать в Беркли, Хиро успел пожить в Райтстауне, Нью-Джерси, Такоме, Вашингтоне, Фейетевилле, штат Северная Каролина, Хайнесвилле, штат Джорджия, Кайлине, штат Техас, Графенвеере, Германия, Сеуле, Корея, Огдене, штат Канзас, и Уотертауне, штат Нью-Йорк. Все военные городки были, по сути, одинаковы: с одними и теми же франшизными гетто, с теми же стрип-барами, и даже люди были те же самые – он то и дело сталкивался со школьными приятелями, с которыми когда-то учился, с другими детьми военных, которые служили в одно время на одной базе.
Хотя кожа у них была разного цвета, все они принадлежали к одной этнической группе: армия. Черные дети говорили не как черные дети. Азиатские мальчишки не рвали задницу, чтобы превзойти всех в учебе. Белые дети, в общем, без проблем дружили с черными или азиатами. Девчонки знали свое место. У всех у них были одинаковые мамы с одинаковыми солидными задами в брюках в облипочку и одинаковыми высветленными перманентами. Все эти мамы были милыми и привлекательными, всегда готовыми подбодрить и утешить, а в случае если они оказывались умными, они изо всех сил это скрывали.
Поэтому когда Хиро впервые увидел Хуаниту, все его представления о другой половине человечества полетели в тартарары. У нее были длинные блестящие черные волосы, которые никогда не знали химической обработки иной, нежели регулярное мытье шампунем. Она не синила веки. Одежду носила темную, сшитую на заказ. И она никому не давала спуска, даже профессорам, в этой черте Хиро тогда видел сварливость и агрессию.
Когда по прошествии нескольких лет он увидел ее снова – за истекшие годы он успел поработать в Японии среди настоящих взрослых, к тому же людей более высокого социального слоя, чем тот, к какому он привык, людей, которые носили настоящую одежду и делали в своей жизни что-то стоящее, – то с удивлением осознал, что перед ним элегантная и потрясающе стильная красавица. Поначалу он решил, что это она подверглась каким-то радикальным переменам со времени их учебы в колледже.
Но потом он поехал навестить отца в военном городке и там столкнулся с первой красавицей своего выпускного класса. И был шокирован, увидев перед собой грузную даму с морковным перманентом в кричащей одежде: она глотала желтые журналы, стоя в очереди в кассу в продовольственном магазине базы, поскольку у нее не было лишних денег, чтобы их купить, щелкала жвачкой и обзавелась двумя детьми, приструнить которых у нее не хватало сил или предусмотрительности.
Когда он увидел в продуктовом эту женщину, его наконец осенило запоздалое прозрение; нет, на него не снизошел яркий свет с небес, скорее это был бурый тусклый отсвет полумертвого фонарика с вершины стремянки: Хуанита не так уж и изменилась за эти годы, просто выросла и стала сама собой. Это он изменился. Радикально.
Однажды он зашел в ее кабинет – исключительно по делу. До того времени они часто сталкивались в офисе, но оба делали вид, что никогда раньше не встречались. Но когда он пришел к ней в тот день, она попросила его закрыть за собой дверь и, погасив экран монитора, начала вертеть в руках карандаш, уставившись на него глазами цвета вчерашнего суси. На стене у нее за спиной висел любительский портрет маслом: из лепной антикварной рамы с него смотрела старая дама. Это было единственное украшение кабинета Хуаниты. Все остальные хакеры вешали себе на стены плакаты с видами стартующих ракет или постеры звездолета «Интерпрайз».
– Это моя покойная бабушка, да помилует Господь ее душу, – сказала Хуанита, заметив, что он смотрит на портрет. – Мой образец для подражания.
– Почему? Она была программистом?
Хуанита только поглядела на него поверх вращающегося карандаша, словно хотела спросить: неужели млекопитающее может быть таким медлительным и при этом не задыхаться? Но вместо того, чтобы обрушить на него громы и молнии, просто ответила:
– Нет.
А потом дала более пространный ответ:
– Однажды, когда мне было пятнадцать лет, у меня случилась задержка. Мы с моим парнем составляли графики, но я знала, что этот метод ненадежен. У меня всегда было хорошо с математикой, я твердо запомнила процент ошибок, он отпечатался у меня в подсознании. Или, может, в сознании, я всегда их путаю. Как бы то ни было, я пришла в ужас. Наш пес начал относиться ко мне по-другому: считается, собаки способны учуять беременную женщину. Или, точнее, беременную суку.
К тому времени на лице Хиро застыло настороженное, пораженное выражение, которое Хуанита потом сполна использовала в своей работе. Ведь, разговаривая с ним, она наблюдала за его мимикой, анализировала то, как лицевые мышцы на лбу тянут вверх брови и заставляют глаза изменять форму.
– Моя мать ни о чем не подозревала. Мой парень и того хуже – если уж на то пошло, я тут же его бросила, потому что случившееся заставило меня понять, насколько он инопланетный тип – как многие представители вашей породы.
Последнее, очевидно, относилось к мужчинам вообще.
– А потом к нам приехала погостить моя бабушка, – продолжала Хуанита, оглянувшись через плечо на портрет. – Я избегала ее до самого обеда. И тогда она минут за десять обо всем догадалась, просто понаблюдав за моим лицом за обеденным столом. Я и десяти слов не сказала: «Передайте тортильи», – и тому подобное. Не знаю, как мое лицо передало эту информацию или какая именно система нейронных связей в бабушкином мозгу позволила ей совершить этот невероятный подвиг. Сконденсировать факт из туманности нюансов.
«Сконденсировать факт из туманности нюансов». Хиро не смог забыть тона, которым она произнесла эти слова, чувства, охватившего его, когда он понял, как Хуанита в действительности умна.
А она продолжала:
– Я всего этого даже не оценила, пока не прошло лет, наверное, десять и я на последнем курсе пыталась написать пользовательский интерфейс, который бы быстро отображал огромное количество данных. Я тогда работала по ранту детоубийц. – Этим термином Хуанита называла все, относящееся к министерству обороны. – Я навыдумывала множество сложных технических примочек, к примеру, вживлять электроды прямо в мозг. А потом вспомнила бабушку, и меня осенило. О боже, человеческий мозг способен воспринять и переработать огромные объемы информации – если только она будет подана в подходящем формате.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11