Альдебаран
Аннотация
Семен Ратайский – скульптор из Петербурга – польстился на крутые бабки и по приглашению своего студенческого друга Керима приехал в Хасавюрт ваять местных нуворишей. Однако Керим обманул Семена и продал его в рабство.
В порыве ярости к рабовладельцу Семен хватает кувалду, реальность расплывается перед ним, и он проваливается в бездну времени.
Древний Египет. Страна жрецов и воинов. Интриги, заговоры, перевороты. Царствование прекрасной Хатшепсут.
Захватывающая история нашего современника, сумевшего пройти путь от песков пустыни до нефритовых ступеней царского трона, от рабства – до любви египетской царицы.
Михаил АХМАНОВ
СТРАЖ ФАРАОНА


Предисловие автора
Я предлагаю вниманию читателей исторический приключенческий роман, который, как большинство произведений такого рода, нуждается в некоторых комментариях. Эти комментарии даны в конце книги, и я советую иногда заглядывать в них – хотя бы затем, чтобы стало ясно, в какой бездне времени очутился мой герой. Должен заметить, что, кроме фантастической посылки, фантастики в этом романе нет. В описании Та-Кем – или Древнего Египта в эпоху Нового царства – я старался придерживаться известных историкам древности реалий. Это, например, нашло отражение в именах персонажей и в географических названиях, которые могут показаться читателю непривычными. Однако напомню, что египтяне не имели понятия о городах Мемфис, Фивы или, например, Гелиополь, – все это греческие названия, большей частью знакомые нам. Для египтян же Мемфис был Мен-Нофром, Фивы – Уасетом, Гелиополь – городом Он-Ра; равным образом они не знали о ливийцах и нубийцах, а называли их по-своему – темеху и нехеси.
Но временами мне приходится отступать от истины, переносить какие-то события из более позднего периода Нового царства в его начало и что-то сочинять – например, эпизоды сражений в Уасете. Я полагаю, что нахожусь тут в своем праве романиста, ибо историки слишком мало знают о некоторых ключевых моментах той эпохи. Как свершился приход к власти определенных лиц – бескровным путем, или в результате ожесточенной и повсеместной схватки, или то был локальный стремительный переворот? Почему эти властные лица не уничтожили своих соперников, что было бы вполне в их стиле? Какая судьба ожидала этих людей в дальнейшем – ведь главные мои персонажи исчезают из поля зрения исторических хроник сравнительно молодыми, не достигшими пятидесяти лет? Что с ними стало? Настигла ли их насильственная гибель, роковая случайность или смерть от болезни? И наконец, главная тайна: почему Древний Египет, самая мощная держава тех времен, не воевал на протяжении двадцатилетия, будто совершив загадочную остановку на пути к империи? Безусловно, не по той причине, что вдруг сделался слабым, – ведь эти двадцать мирных лет стали периодом процветания, строительства прекрасных храмов, развития ремесел и искусств, экспедиций в далекие земли, и в результате одарили Египет такой необоримой силой, что он овладел землями от Месопотамии до Эфиопии.
Кроме сочиненных мной эпизодов и версий, еще одним отступлением от истины являются имена божеств, которые даны в хорошо знакомой нам греческой интерпретации. Думаю, было бы слишком непривычно, если бы я называл Осириса, Тота, священного быка Аписа и других божественных персон теми именами, которые им дали египтяне, – Усири (Осирис), Дхаути (Тот), Хап (Апис) и так далее. Здесь я уступаю традиции, оставляя неизменными имена богов, известные нам еще со школьных лет и по многочисленным историческим романам.
Отмечу, однако, что истинного звучания древнеегипетских слов, живого языка Та-Кем, мы не знаем, поскольку египтяне имели письменные знаки только для согласных букв и их сочетаний, а гласные при письме пропускали.
К сказанному выше мне хочется добавить несколько замечаний, ломающих привычный со школы стереотип Древнего Египта. Это воистину поразительные факты, хорошо известные специалистам-египтологам, но не широкой публике, и если вдуматься в них, то Египет предстает более необычным, нежели цивилизация разумных осьминогов на Альфе Центавре, придуманная кем-нибудь из писателей-фантастов. Прежде всего упомяну, что Та-Кем на протяжении полутора тысяч лет, в 3000 – 1500 гг. до н. э., не был рабовладельческим государством, хотя иноплеменные невольники в нем безусловно имелись – очень немного, и их использовали как личных слуг. Пирамиды и другие гигантские сооружения – храмы, каналы, крепости – были возведены самими египтянами, командами специалистов и подсобной рабочей силой. Труд этот был принудительным, но он вознаграждался – пищей, питьем, одеждой.
Далее напомню, что хотя Египет имел торговые сношения с другими государствами и в самой стране можно было приобрести что угодно: землю, дома, продукты, скот, невольников и бытовые предметы, – но сословия купцов в Та-Кем не имелось, равным образом как и денег. Вернее, египтяне изобрели виртуальные деньги, в которых оценивалось любое имущество, и, в соответствии с этой оценкой, производились выплаты – зерном, скотом, тканями, металлом и так далее. Вся “внешняя торговля” была государственной, то есть находилась в руках фараона, и потому его казначеи, снаряжавшие торговые экспедиции, а зачастую и возглавлявшие их, являлись, как правило, знатоками географии и этнографии.
Египетские мастера знали десятки способов подделки драгоценных металлов и камней, но то, что выходило из их рук, не считалось подделкой – скажем, сплав меди и серебра, похожий на золото, был для них золотом. Видимо, они искренне полагали, что соединением одних металлов можно воспроизвести другие, а из стекла сделать драгоценные камни. Металлов же они различали великое множество – например, обычное золото, белое золото (с добавкой серебра), алое золото (с добавкой окиси железа) и все остальные подобные сплавы были для них различными металлами. Золота в Египте было так много (его в основном получали из Нубии), что до конца Среднего царства оно стоило дешевле серебра; золотыми плитками и листами покрывали верхушки пилонов и полы, не говоря уж о саргофагах.
Египтяне обитали в совершенно непривычной для нас географической среде; их мир, протянувшийся вдоль берегов реки, был линейным: 15 – 20 километров от берега, и ты – в губительной пустыне, и чувствуешь вкус смерти на своих губах. В степи и леса не убежишь, в горах не спрячешься, все и вся под контролем власти, а это ведет к ее невиданной концентрации и усилению. Царь не просто представитель бога, а сам бог, одна из ипостасей божества – возможно, самая загадочная, ибо лицезреть ее простым людям не дано.
Зато другие божественные ипостаси видны всем, и все живое находится под их неусыпным наблюдением. Нам, современным людям, трудно понять эту мысль – ведь мы, взглянув на небо, видим солнце, и одни из нас полагают, что это – рядовая звезда Галактики, а другие считают ее светильником, созданным Божьей Волей в дни творения. Но египтянин видел самого бога, солнце-Ра, а по ночам – других богов, звезды и луну-Тота. Представьте себе их чувства: поднимаешь голову и встречаешься взглядом с бессмертными божествами! Вера ли это в нашем понимании? Скорее, нерушимая убежденность в реальности богов, в том, что их мир не является потусторонним, а неразрывно слит с человеческим.
Несколько любопытных замечаний об умениях, быте и хозяйстве египтян. Дома и дворцы они строили большей частью из необожженного кирпича, поэтому от них ничего не осталось, в отличие от “божественных” строений – храмов и усыпальниц. Они приручили собаку и кошку, у них имелись быки, лошади, ослы, овцы, козы и свиньи, а кроме того – домашние антилопы, гепарды и гиены (последние шли в пищу). У них не было кур, и, видимо, они не потребляли яиц, но всякая домашняя птица разводилась в изобилии – утки, гуси, журавли, голуби, перепела и даже страусы. Кухня – во всяком случае, у людей знатных – была изысканной: множество сортов вина, пиво, сласти (пирожные на меду с орехами и фруктами), различные виды хлеба, мясные блюда, овощи. Они не умели умножать и делить, только складывать и вычитать, но математических познаний им вполне хватало для обмера земель, исчисления налогов, всеобщих переписей и гигантского строительства. Они оставили нам первые энциклопедии, философские и медицинские трактаты, а в последних – описания десятков недугов, включая диабет, недержание мочи, болезни глаз, кожи, женские тяготы и сотни рецептов целительных снадобий. Они во многом отличны от нас, наследников греко-римской цивилизации, но кое в чем кажутся потрясающе близкими; в их языке не было слова “свобода”, но было слово “любовь” и были любовные песни, и древний египтянин мог бы сказать: “Не поливай медом финик” (не болтай попусту) или: “У него песка пустыни не выпросишь” (не выпросишь прошлогоднего снега).
Наконец, специалисты-историки подозревают, что мы еще не оценили в должной степени их теологию и религиозные воззрения и что они, несмотря на мнимое многолюдство своих божеств, верили в Единого Бога, объединяющего в себе множество божественных ипостасей. И если данное предположение справедливо, то именно от них, а не от греков и римлян, мы унаследовали эту веру.
Михаил Ахманов
Санкт-Петербург,
октябрь – декабрь 2000 года
Часть 1
НАЧАЛО. ВЕЛИКИЙ ХАПИ

Глава 1
ПРОВАЛ
Он явился однажды из ночной тьмы и был высок, могуч и статен, но во всем остальном подобен сыновьям Та-Кем, а не рыжим темеху, не белолицым шерданам из народов моря и не жителям страны Куш. Кожу имел смугловатую, глаза и волосы – темные, нос и губы – благородных очертаний, а лицо его было из тех лиц, какие ваятели наши высекают в камне, изображая отца богов Амона.
Тайная летопись жреца Инени, не дошедшая до потомков

Обманул! Обманул, магометанский пес!
Дверь за Баштаром закрылась, отрезав клочок небесной синевы, солнечный диск и ветви платана, трепетавшие на ветру. Лязгнули запоры. Теперь лишь яркая голая лампочка у потолка освещала подвал – большой, восемь на шесть метров; слева – параша, справа – служивший постелью старый продавленный матрас. Рядом с ним, прямо на полу, миска с пшенной кашей и глиняный кувшин с водой. Все остальное пространство у стен занимали инструменты, груды камней, ведра с песком и наждаком. Посреди подвала, под самой лампочкой, торчал почти готовый памятник – оставалось лишь высечь даты рождения и смерти.
Яростно стиснув молот, Семен уставился на эту могильную плиту. Большая, в рост человека, из серого гранита, с закругленной верхушкой и тщательно отшлифованная... Под закруглением – полумесяц со звездочкой, ниже – прихотливая вязь арабских письмен, а еще ниже – волк с ощеренной пастью. Такие памятники, нарушая запрет Аллаха, не поощрявшего изображение живых существ, ставили боевикам, и по тому, что в последние месяцы заказы сыпались, как дождь с небес, Семен мог судить об успехах федералов.
Впрочем, ему не верилось, что они когда-нибудь доберутся сюда, в глухой аул горной Чечни. А если и доберутся, что изменится? Его наверняка перепрячут либо перекупят. Пещер да ям в горах не сочтешь, и каждую не обыщешь... Найдется, куда засунуть ценное имущество – Семена Ратайского, скульптора-простофилю из Петербурга... Вот болван, так болван! Польстился на крутые бабки, приехал в Хасавюрт ваять местных нуворишей! Пожалуйте, господа-джигиты! Кому – бюстик, кого – в полный рост, а самых достойных персон изобразим на аргамаке с кривым ятаганом в зубах... Вот и наваял! Сто четырнадцать могильных плит за двадцать восемь месяцев!
Он злобно пнул пальцами босой ноги миску с кашей, пошарил в кармане грязных парусиновых штанов, извлек полупустую пачку “Беломора” и закурил с четвертой попытки – руки тряслись от бешенства. Папиросы являлись премией, выдаваемой старым мерзавцем Баштаром за каждый законченный обелиск, и Семен растягивал их на неделю, по три в сутки, утром, в обед и вечером. Табачное довольствие скудное, зато выпускали во дворик, посидеть на солнышке, и кормили обильно, чтоб силу не потерял, – без силы как рубить неподатливый камень? Так что кормили и не калечили, даже за побеги не стегали, не в пример другим-прочим. Особо ценное имущество, мать его так и разэтак!
Жадно затягиваясь и чувствуя, как толкается в висках кровь, Семен в тысячный раз подумал, что лишь рабы умеют ценить свободу. Даже в нынешние просвещенные времена многие теряют ее отчасти или полностью по тем или иным причинам: воры и убийцы – в наказание, солдаты – выполняя долг, фанатики – из-за приверженности кумирам. Но рабское состояние в своем рафинированном виде было чем-то совсем иным, неадекватным текущей эпохе, а к тому же попавших в него людей не поддерживали мысли о справедливом искуплении вины, осознание долга или же вера. Какая, к дьяволу, вера, какая справедливость? Ведь Бог покинул их, бросив безвинными на расправу ублюдкам и злодеям!
А также предателям. По большому счету Семен не мог зачислить себя ни в болваны, ни в простофили, так как отправился в Хасавюрт не к подозрительным незнакомцам, а к другу Кеше, Кериму Муратову, однокашнику по Петербургской академии художеств, с коим в студенчестве уговорил изрядно кильки и холодца под пиво, “Столичную” и незабвенный портвейн “Агдам”. Кеша учился на отделении живописи, писал неплохие пейзажи, баловался керамикой, тогда как Семен, не обиженный силой, предпочитал резец, кувалду и сварочный аппарат – то бишь ваяние да кузнечное художество. И были они в эти не столь уж далекие годы братьями, были неразлучными, как кисть и мольберт, как молоток и наковальня.
Однако Керим его продал – в прямом, не переносном смысле. Цена была Семену неизвестна, но первый хозяин, Дукуз из Гудермеса, как-то намекнул, что братку-однокашнику хватит на новый “жигуль” и даже еще останется на пиво. Чтоб, значит, выезжать на пикники со всем комфортом, с закуской и выпивкой, и поминать братана добрым словом...
У Дукуза Семен не задержался, успел только высечь его портрет из алебастра, и был тот бюстик настолько хорош, что редкостного умельца перекупили с изрядной прибылью.
1 2 3 4 5 6 7