https://wodolei.ru/catalog/sistemy_sliva/sifon-dlya-vanny/s-perelivom/
На инструктаже для офицеров нам говорили, что возглавляет ее некий Мюллиль, вавилонянин, страшный человек. Попавшие в его застенки назад не возвращались.
На плац вышел ассир с особо густой бородой, завивавшейся колечками, с изображением алого крылатого быка на груди. Притормозив перед бараком перебитых стражей, он хлопнул тростью по пыльному сапогу, скривил презрительно губы и огляделся. Позади него стояли солдаты, не очень много, но у каждого — «саргон» с обоймой на двадцать «фиников» и пара гранат в подвеске. В общем, на нас хватило бы.
— Есть высший официр? — громко выкрикнул чернобородый. — Идти здес немедленно! — И он ткнул тростью в землю.
В бараке воцарилась тишина, когда я направился к выходу. Должно быть, половина лишенцев прощалась со мной, а другая на что-то надеялась — возможно, на то, что ассирский офицер вдруг превратится в мать Изиду и поднесет нам бочку с пивом. Я поймал взгляд Давида и усмехнулся. Не могу сказать, что не было страха в моем сердце, но загнал я его так далеко и глубоко, что сам не отыскал бы.
— Ты есть в какой званий? — спросил чернобородый, когда я встал перед ним. — Есть командовать череда?
— Бывший чезу Хенеб-ка, командир чезета, — ответил я. Скрывать свое имя и звание причин не было.
— О! — Ассир удивился, потом оскалился в ухмылке. — Плохое дело у твой фараон! Плохое, если чезу, болшой чин, рубит камен! Ты бунтовайт?
— Что-то вроде этого, почтенный.
Мне было неприятно стоять перед ним в грязной рваной тунике и жалких сандалиях из тростника. А еще обиднее было то, что на плечах моих алели шрамы от палок и плетей, и этот ассир понимал, как отчизна меня наградила.
Он снова хлопнул тростью по сапогу.
— Мой карта сказать, что здес лагер дла… дла… дла мятежник, — нашел он нужное слово. — Сколко тут золдат и сколко официр?
— Всего три сотни человек, тринадцать офицеров, — промолвил я, еще не догадавшись, к чему он гнет. Хочет прикинуть, как с нами расправиться?.. То ли перестрелять, то ли, не тратя лишних патронов, переколоть штыками?..
— Ты, чезу, и другой официр держать контрол над золдат? Золдат вас слушать? Слушать, подчинятся, выполнять приказ? Ты понимайт?
— Понимайт, — ответил я. — Все нас слушать, подчиняться, выполнять приказы. Хвала Амону, народ у нас дисциплинированный.
— Тогда ты есть собрать официр и сказать им такой слово: я вас не убивать. Зачем? Вы — обижен фараон, вы — враг фараон, и вы тепер свободен. При один условий: все идти со мной на берег, к Лазурный Вод. Я дам оружий и патрон, вы брать город. Малый город, но такой, где есть коабл. Кто хотеть, идти на коабл, ехать через море, воевать с фараон в войске великий царь Синаххериб. Кто не хотеть, остаться у Лазурный Вод. — Он прищурился на солнце. — Иди собрать официр. Я ждать. Ответ — к полдень.
— Что будет, если мы не согласимся? — спросил я.
— А ты как думать? — Ассир провел ладонью по завитой бороде и кивнул солдатам. Те взяли оружие на изготовку. Жест был понятен и комментариев не требовал.
Вернувшись к бараку, где уже стояли на страже два бородатых ассира, я вызвал Хоремджета и Пуэмру и послал их за остальными офицерами. Иапет, прижавшись к тростниковой стене, косился на вражеских солдат точно волк на куропаток. Заметив меня, он чиркнул ладонью по горлу, но я покачал головой. Как говорили предки, меч из ножен надо вытаскивать вовремя.
Хоремджет с Пуэмрой отправились в обход лагеря, а я зашагал к привычному месту, к нише под краем карьера. Солнце поднялось на ладонь, и теплые его лучи скользили по камням, площадке и баракам, по телам убитых и серебристой громаде приземлившегося цеппелина. Я шел, ощущая, что рядом со мной идет кто-то еще, призрак, невидимая тень, явившаяся мне из прошлого. Не князь ли Синухет, не пожелавший запятнать себя кровью соплеменников?.. Кажется, я покинул его у палатки сынов фараона…
«Сердце мое дрогнуло, печень сжалась, руки опустились и похолодели члены; понял я, что грядет великая междоусобица, в которой всегда погибает невинный и торжествует зло. И когда вернулся ко мне разум, я побежал из войскового лагеря, разыскивая место, где можно спрятаться. Укрытие нашлось за кустами, вдали от дороги, по которой утром прошло наше воинство. Я сидел в своем убежище, внимая голосам звавших меня воинов. Наконец они ушли, решив, что я стал жертвой льва или разбойников, встречавшихся в той местности. Тогда снизошел ко мне покой, и стал я думать, угоден ли мой поступок богам и чести нашего древнего рода.
Войско разделится, думал я, одни встанут за наследника, другие — за младших сынов фараона, и начнут воины лить кровь, но не вражескую, а свою, кровь роме, детей Та-Кем. Увидев это, скажут люди: «Вот брат пошел на брата, а братья те — наши владетели; если им можно так поступать, то с нас какой спрос?..» И начнутся бунты и грабежи, и учинится беспорядок, и встанет малый против большого, а большой — против малого, и даже смерть их не примирит — будут разорять могилы и глумиться над прахом умерших. А тот, кто не захочет этого делать, кто не поднимет меч и копье на соплеменников, тот погибнет первым, ибо спросят его: «За кого ты?» — а он не ответит. О, Исида, Исида, мать-заступница! Страшные грядут времена, и нет в них правого, ибо виноваты все…
И понял я, что не желаю участвовать в той смуте, и укрепился сердцем в своем намерении. А было оно таким: покинуть родину, бежать в чужие земли, служить их повелителям, ибо нельзя человеку остаться в одиночестве…»
Подошли Хоремджет и Пуэмра с остальными офицерами, расселись на камнях. Лица у всех были мрачными.
— Думаю, этот цеппелин, отставший от ассирского флота, не может подняться, — сказал я, бросив взгляд на Туати, бывшего среди нас единственным авиатором.
— Не может, — подтвердил он. — Наши халдеи влепили очередь в пилотскую кабину, и я уверен, что пилоты мертвы. В оболочке были отверстия от пуль, и к ним добавились новые. Газ уходит, подъемная сила падает. Глядите, оболочка уже заметно съежилась. — Туати показал на цеппелин и добавил с торжеством в голосе: — Им отсюда не улететь!
— Это хорошо или плохо? — поинтересовался Левкипп, грек из Афин. Он был образованным юношей и вроде из состоятельной семьи; не знаю, какими ветрами занесло его в наемники и в нашу каменоломню. Дрался он честно и даже выслужил бляху «Тутмоса III Завоевателя» за личный героизм.
— Хорошо! — воскликнул Тотнахт, офицер-пехотинец, сидевший за рукоприкладство и хулу на командира. — Хорошо, ибо сторожившие нас мертвы!
— Плохо, — молвил я, и Тотнахт смущенно потупился. — Плохо, так как улететь ассиры не могут и выход у них один: перебраться через пустыню и захватить судно в каком-нибудь порту у Лазурных Вод. Их командир уже сообразил, что нет у него других вариантов.
На миг воцарилось молчание, затем посыпались вопросы:
— Что же будет с нами, семер?
— Это ведь Собаки Саргона? Они безжалостны!
— О чем говорил ты с их офицером?
— Что он предлагает?
— Во имя Исиды милостивой! Он убьет нас, верно?
Я поднял руку.
— Он не так глуп. Штурмовать с полусотней бойцов любой порт на Лазурных Водах — занятие рискованное. Он нуждается в нашей помощи. Здесь, в лагере, есть провиант, вода, верблюды и ослы, и этого хватит, чтобы добраться до побережья. Он поведет нас под охраной, затем раздаст оружие и бросит в атаку. Тех, кто останется жив, обещает взять с собой. На восточном берегу Лазурных Вод — ассирские базы, и плыть до них не слишком долго. Разумеется, если не перехватит Первый флот.
Они слушали в полной тишине, посматривая на плац, на ассиров, стоявших у каждого барака, и на пулеметы, где тоже виднелись фигурки в черном. Пулеметов стало больше: два — на плацу, и еще пара — на крыше дома Саанахта.
Наконец Хоремджет спросил:
— Почему он думает, что мы согласимся?
— По ряду причин, знаменосец. Вот одна из них: если не согласимся, нас перебьют. — Я помолчал, чтобы это дошло до них получше. — На ассирских картах наш лагерь помечен как место содержания мятежников, а всякий мятежник — потенциальный ренегат. И, как вам известно, нашлись такие, и не в единственном числе. Вспомните про чезет Сета.
Этот чезет, набранный из пленных, сражался на стороне ассиров. Пленных у них хватало благодаря нашим бездарным полководцам. Взять хотя бы генерала Нармера, бросившего на танки ливийскую верблюжью кавалерию! Или того же Памфилия, который угробил под Дамаском гвардейские части… У нас тоже были пленные ассиры, но их, кроме почетных гостей, держали за Пятым порогом. Что до гостей, те кучковались в столице, поближе к трону и спецпайкам. Как говорится, лес рубят, щепки летят, а в Ассирии лес рубили усердно — царь вырубал всех неугодных, даже собственных сановников. Уничтожали их вместе с семьями, до третьего колена, и наиболее пугливые бежали к нам.
— Мы не предатели! Пусть я останусь без погребения, если лгу! — выкрикнул Рени, офицер бронеколесничных войск. Сидел он за то, что утопил свою машину в Иордане, форсируя поток во время половодья.
— Мы не предатели! — отозвались остальные. В их глазах горели искры гнева, и ни один не опустил головы. Хоть мы считались лишенными чести, но то была лишь запись в судейских папирусах. Честь осталась с нами. Мы были готовы за нее сражаться.
— Оружие, — произнес я. — Сколько у нас оружия?
— Все, что взяли на кушитах, — доложил Пуэмра, быстро опросив товарищей. — По два «сенеба» в каждом бараке, ножи и десяток гранат. Если справимся с псами, что нас стерегут, получим еще четырнадцать «саргонов».
— Хорошо. Атака должна быть внезапной и скорой. Пока они не догадались, что у нас есть оружие.
Ассиры высокомерны и брезгливы. — Должно быть, поэтому они не осмотрели мертвых кушитов. Считая себя высшей расой, избранниками богов, они испытывают неприязнь к людям с черным цветом кожи, к тем, кто не носит бороды или имеет нос прямой, а не подобный клюву коршуна. Таких, согласно их понятиям, следует уничтожать, а заодно и роме, чья кожа не очень бела, а бороды слишком редкие. К тому же наши стада тучны, воды обильны, земли плодородны, и значит, мы занимаем жизненное пространство, необходимое высшей расе. Геббепаласар, ассирский министр пропаганды, даже написал об этом книгу, и называется она «Заговор мемфисских мудрецов».
— Разберите задние стенки бараков, с крыши дома Саанахта они не видны, — сказал я. — Пулеметчиков на плацу и тех, кто нас стережет, перебьем из «сенебов». Сигнал я дам голосом. Если разделаемся с этими, — я кивнул на плац, — их останется три десятка. Тридцать стволов и шесть или семь пулеметов… Дом Саанахта придется штурмовать. Возьмите лучших солдат, лезьте вверх по склону и охватите ассиров кольцом. Я пойду с вами. Тотнахт, в твоем бараке Хайло, парень, что тянет волокушу. Очень сильный. Отдашь ему гранаты. — Я смолк, собираясь с духом перед тем, что должен был сказать. — Атаку нужно поддержать пулеметным огнем. Пуэмра и ты, Туати… вы это сделаете.
Я отправлял их на смерть, и они это знали.
— Благодарю за честь, семер, — вытянувшись, произнес Пуэмра. Туати молча отдал салют. Лица у обоих стали торжественные и отрешенные, как у людей, уже узревших Поля Иалу.
— Расходимся, — сказал я. — Ждите сигнала.
Они торопливо удалились, и я пошел за ними вслед, но не спеша. Ассирский офицер смотрел на меня с кровли дома Саанахта. Затянутый в черный мундир, он высился там меж двух пулеметов и своих солдат будто изваяние мрачного божества, доставленное прямиком из Ниневии. Под его взглядом я опустился на колени, согнул спину, прижался лицом к земле — то были знаки покорности, какие отдают лишь фараону. Затем простер руки к небесам и солнечному диску — мол, видишь, полдень еще не наступил. Для многих и не наступит, подумалось мне.
Ассир усмехнулся, кивнул, и я исчез в бараке.
Там Кенамун, Амени и Руа уже резали клинками тростник у задней стенки, пятеро солдат расширяли дыру, и еще десяток, кто с гранатой, кто с кайлом, замерли в ожидании. У входа, скалясь в хищной усмешке и подбрасывая на ладони нож, затаился мой ливиец, рядом стояли Нахт и Пауах с «сенебами», Давид и Хоремджет. Пуэмра присел на корточки, сжавшись будто пружина и спрятав в ладонях лицо. Он был из Стерегущих Небо и считался хорошим стрелком, а к тому же превосходно бегал. Храбрый парень… Да будет милостив к нему Осирис!
— Готово, семер, — послышался сзади шепот Руа.
Я подождал несколько мгновений, отсчитывая время по ударам пульса, затем покинул барак и направился к двум часовым-ассирам. Они глядели на меня точно две змеи; потом один презрительно махнул рукой и что-то сказал другому. Ры-ры-ррав… Голос его был как собачий лай.
— Внимание! — выкрикнул я. — Начинай!
Ударили очереди из «сенебов», я прыгнул на ближайшего ассира и сбил его наземь. Шея у него была бычья, до горла не добраться, пришлось выкалывать глаза. Прием хороший, но неаппетитный. Я вытер ладонь, сорвал с врага подсумки и оружие, добил ударом в лоб. Иапет, зарезавший второго ассира, уже поднимался с «саргоном» в руках. На земле валялись пробитые пулями тела пулеметчиков, и к ним бежали двое: Пуэмра от нашего барака и, с другой стороны, авиатор Туати.
— Хоремджет, веди людей! — распорядился я, ныряя обратно в барак. Теперь все решала скорость, тот краткий миг ошеломления, когда врагам неясно, что ты будешь делать — атаковать, отступать или бежать в панике.
Мы проскочили через отверстие и бросились вверх по склону. «Сенебы» и «саргоны» — у четверых, но остальные тоже не бесполезны: убьют вооруженных, найдется кому пострелять. Мы мчались по камням и мелкой гальке, и сзади поспешали еще две группы наших бойцов. Я вытянул руку, показывая, чтобы они обошли ассиров с правого фланга.
На плацу застрекотали пулеметы — значит, Пуэмра и Туати все же добрались до них. Надолго ли?.. Ассиры ответили огнем. Плац у них был как на ладони, и я не удивился, когда один из наших пулеметов смолк. Потом трижды грохнуло слева, взлетели пыль и обломки кирпича — Хайло достал до крыши гранатами. Вражеские пулеметы захлебнулись, но тут же снова начали стрелять. Туати — или, может быть, Пуэмра?
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
1 2 3 4 5
На плац вышел ассир с особо густой бородой, завивавшейся колечками, с изображением алого крылатого быка на груди. Притормозив перед бараком перебитых стражей, он хлопнул тростью по пыльному сапогу, скривил презрительно губы и огляделся. Позади него стояли солдаты, не очень много, но у каждого — «саргон» с обоймой на двадцать «фиников» и пара гранат в подвеске. В общем, на нас хватило бы.
— Есть высший официр? — громко выкрикнул чернобородый. — Идти здес немедленно! — И он ткнул тростью в землю.
В бараке воцарилась тишина, когда я направился к выходу. Должно быть, половина лишенцев прощалась со мной, а другая на что-то надеялась — возможно, на то, что ассирский офицер вдруг превратится в мать Изиду и поднесет нам бочку с пивом. Я поймал взгляд Давида и усмехнулся. Не могу сказать, что не было страха в моем сердце, но загнал я его так далеко и глубоко, что сам не отыскал бы.
— Ты есть в какой званий? — спросил чернобородый, когда я встал перед ним. — Есть командовать череда?
— Бывший чезу Хенеб-ка, командир чезета, — ответил я. Скрывать свое имя и звание причин не было.
— О! — Ассир удивился, потом оскалился в ухмылке. — Плохое дело у твой фараон! Плохое, если чезу, болшой чин, рубит камен! Ты бунтовайт?
— Что-то вроде этого, почтенный.
Мне было неприятно стоять перед ним в грязной рваной тунике и жалких сандалиях из тростника. А еще обиднее было то, что на плечах моих алели шрамы от палок и плетей, и этот ассир понимал, как отчизна меня наградила.
Он снова хлопнул тростью по сапогу.
— Мой карта сказать, что здес лагер дла… дла… дла мятежник, — нашел он нужное слово. — Сколко тут золдат и сколко официр?
— Всего три сотни человек, тринадцать офицеров, — промолвил я, еще не догадавшись, к чему он гнет. Хочет прикинуть, как с нами расправиться?.. То ли перестрелять, то ли, не тратя лишних патронов, переколоть штыками?..
— Ты, чезу, и другой официр держать контрол над золдат? Золдат вас слушать? Слушать, подчинятся, выполнять приказ? Ты понимайт?
— Понимайт, — ответил я. — Все нас слушать, подчиняться, выполнять приказы. Хвала Амону, народ у нас дисциплинированный.
— Тогда ты есть собрать официр и сказать им такой слово: я вас не убивать. Зачем? Вы — обижен фараон, вы — враг фараон, и вы тепер свободен. При один условий: все идти со мной на берег, к Лазурный Вод. Я дам оружий и патрон, вы брать город. Малый город, но такой, где есть коабл. Кто хотеть, идти на коабл, ехать через море, воевать с фараон в войске великий царь Синаххериб. Кто не хотеть, остаться у Лазурный Вод. — Он прищурился на солнце. — Иди собрать официр. Я ждать. Ответ — к полдень.
— Что будет, если мы не согласимся? — спросил я.
— А ты как думать? — Ассир провел ладонью по завитой бороде и кивнул солдатам. Те взяли оружие на изготовку. Жест был понятен и комментариев не требовал.
Вернувшись к бараку, где уже стояли на страже два бородатых ассира, я вызвал Хоремджета и Пуэмру и послал их за остальными офицерами. Иапет, прижавшись к тростниковой стене, косился на вражеских солдат точно волк на куропаток. Заметив меня, он чиркнул ладонью по горлу, но я покачал головой. Как говорили предки, меч из ножен надо вытаскивать вовремя.
Хоремджет с Пуэмрой отправились в обход лагеря, а я зашагал к привычному месту, к нише под краем карьера. Солнце поднялось на ладонь, и теплые его лучи скользили по камням, площадке и баракам, по телам убитых и серебристой громаде приземлившегося цеппелина. Я шел, ощущая, что рядом со мной идет кто-то еще, призрак, невидимая тень, явившаяся мне из прошлого. Не князь ли Синухет, не пожелавший запятнать себя кровью соплеменников?.. Кажется, я покинул его у палатки сынов фараона…
«Сердце мое дрогнуло, печень сжалась, руки опустились и похолодели члены; понял я, что грядет великая междоусобица, в которой всегда погибает невинный и торжествует зло. И когда вернулся ко мне разум, я побежал из войскового лагеря, разыскивая место, где можно спрятаться. Укрытие нашлось за кустами, вдали от дороги, по которой утром прошло наше воинство. Я сидел в своем убежище, внимая голосам звавших меня воинов. Наконец они ушли, решив, что я стал жертвой льва или разбойников, встречавшихся в той местности. Тогда снизошел ко мне покой, и стал я думать, угоден ли мой поступок богам и чести нашего древнего рода.
Войско разделится, думал я, одни встанут за наследника, другие — за младших сынов фараона, и начнут воины лить кровь, но не вражескую, а свою, кровь роме, детей Та-Кем. Увидев это, скажут люди: «Вот брат пошел на брата, а братья те — наши владетели; если им можно так поступать, то с нас какой спрос?..» И начнутся бунты и грабежи, и учинится беспорядок, и встанет малый против большого, а большой — против малого, и даже смерть их не примирит — будут разорять могилы и глумиться над прахом умерших. А тот, кто не захочет этого делать, кто не поднимет меч и копье на соплеменников, тот погибнет первым, ибо спросят его: «За кого ты?» — а он не ответит. О, Исида, Исида, мать-заступница! Страшные грядут времена, и нет в них правого, ибо виноваты все…
И понял я, что не желаю участвовать в той смуте, и укрепился сердцем в своем намерении. А было оно таким: покинуть родину, бежать в чужие земли, служить их повелителям, ибо нельзя человеку остаться в одиночестве…»
Подошли Хоремджет и Пуэмра с остальными офицерами, расселись на камнях. Лица у всех были мрачными.
— Думаю, этот цеппелин, отставший от ассирского флота, не может подняться, — сказал я, бросив взгляд на Туати, бывшего среди нас единственным авиатором.
— Не может, — подтвердил он. — Наши халдеи влепили очередь в пилотскую кабину, и я уверен, что пилоты мертвы. В оболочке были отверстия от пуль, и к ним добавились новые. Газ уходит, подъемная сила падает. Глядите, оболочка уже заметно съежилась. — Туати показал на цеппелин и добавил с торжеством в голосе: — Им отсюда не улететь!
— Это хорошо или плохо? — поинтересовался Левкипп, грек из Афин. Он был образованным юношей и вроде из состоятельной семьи; не знаю, какими ветрами занесло его в наемники и в нашу каменоломню. Дрался он честно и даже выслужил бляху «Тутмоса III Завоевателя» за личный героизм.
— Хорошо! — воскликнул Тотнахт, офицер-пехотинец, сидевший за рукоприкладство и хулу на командира. — Хорошо, ибо сторожившие нас мертвы!
— Плохо, — молвил я, и Тотнахт смущенно потупился. — Плохо, так как улететь ассиры не могут и выход у них один: перебраться через пустыню и захватить судно в каком-нибудь порту у Лазурных Вод. Их командир уже сообразил, что нет у него других вариантов.
На миг воцарилось молчание, затем посыпались вопросы:
— Что же будет с нами, семер?
— Это ведь Собаки Саргона? Они безжалостны!
— О чем говорил ты с их офицером?
— Что он предлагает?
— Во имя Исиды милостивой! Он убьет нас, верно?
Я поднял руку.
— Он не так глуп. Штурмовать с полусотней бойцов любой порт на Лазурных Водах — занятие рискованное. Он нуждается в нашей помощи. Здесь, в лагере, есть провиант, вода, верблюды и ослы, и этого хватит, чтобы добраться до побережья. Он поведет нас под охраной, затем раздаст оружие и бросит в атаку. Тех, кто останется жив, обещает взять с собой. На восточном берегу Лазурных Вод — ассирские базы, и плыть до них не слишком долго. Разумеется, если не перехватит Первый флот.
Они слушали в полной тишине, посматривая на плац, на ассиров, стоявших у каждого барака, и на пулеметы, где тоже виднелись фигурки в черном. Пулеметов стало больше: два — на плацу, и еще пара — на крыше дома Саанахта.
Наконец Хоремджет спросил:
— Почему он думает, что мы согласимся?
— По ряду причин, знаменосец. Вот одна из них: если не согласимся, нас перебьют. — Я помолчал, чтобы это дошло до них получше. — На ассирских картах наш лагерь помечен как место содержания мятежников, а всякий мятежник — потенциальный ренегат. И, как вам известно, нашлись такие, и не в единственном числе. Вспомните про чезет Сета.
Этот чезет, набранный из пленных, сражался на стороне ассиров. Пленных у них хватало благодаря нашим бездарным полководцам. Взять хотя бы генерала Нармера, бросившего на танки ливийскую верблюжью кавалерию! Или того же Памфилия, который угробил под Дамаском гвардейские части… У нас тоже были пленные ассиры, но их, кроме почетных гостей, держали за Пятым порогом. Что до гостей, те кучковались в столице, поближе к трону и спецпайкам. Как говорится, лес рубят, щепки летят, а в Ассирии лес рубили усердно — царь вырубал всех неугодных, даже собственных сановников. Уничтожали их вместе с семьями, до третьего колена, и наиболее пугливые бежали к нам.
— Мы не предатели! Пусть я останусь без погребения, если лгу! — выкрикнул Рени, офицер бронеколесничных войск. Сидел он за то, что утопил свою машину в Иордане, форсируя поток во время половодья.
— Мы не предатели! — отозвались остальные. В их глазах горели искры гнева, и ни один не опустил головы. Хоть мы считались лишенными чести, но то была лишь запись в судейских папирусах. Честь осталась с нами. Мы были готовы за нее сражаться.
— Оружие, — произнес я. — Сколько у нас оружия?
— Все, что взяли на кушитах, — доложил Пуэмра, быстро опросив товарищей. — По два «сенеба» в каждом бараке, ножи и десяток гранат. Если справимся с псами, что нас стерегут, получим еще четырнадцать «саргонов».
— Хорошо. Атака должна быть внезапной и скорой. Пока они не догадались, что у нас есть оружие.
Ассиры высокомерны и брезгливы. — Должно быть, поэтому они не осмотрели мертвых кушитов. Считая себя высшей расой, избранниками богов, они испытывают неприязнь к людям с черным цветом кожи, к тем, кто не носит бороды или имеет нос прямой, а не подобный клюву коршуна. Таких, согласно их понятиям, следует уничтожать, а заодно и роме, чья кожа не очень бела, а бороды слишком редкие. К тому же наши стада тучны, воды обильны, земли плодородны, и значит, мы занимаем жизненное пространство, необходимое высшей расе. Геббепаласар, ассирский министр пропаганды, даже написал об этом книгу, и называется она «Заговор мемфисских мудрецов».
— Разберите задние стенки бараков, с крыши дома Саанахта они не видны, — сказал я. — Пулеметчиков на плацу и тех, кто нас стережет, перебьем из «сенебов». Сигнал я дам голосом. Если разделаемся с этими, — я кивнул на плац, — их останется три десятка. Тридцать стволов и шесть или семь пулеметов… Дом Саанахта придется штурмовать. Возьмите лучших солдат, лезьте вверх по склону и охватите ассиров кольцом. Я пойду с вами. Тотнахт, в твоем бараке Хайло, парень, что тянет волокушу. Очень сильный. Отдашь ему гранаты. — Я смолк, собираясь с духом перед тем, что должен был сказать. — Атаку нужно поддержать пулеметным огнем. Пуэмра и ты, Туати… вы это сделаете.
Я отправлял их на смерть, и они это знали.
— Благодарю за честь, семер, — вытянувшись, произнес Пуэмра. Туати молча отдал салют. Лица у обоих стали торжественные и отрешенные, как у людей, уже узревших Поля Иалу.
— Расходимся, — сказал я. — Ждите сигнала.
Они торопливо удалились, и я пошел за ними вслед, но не спеша. Ассирский офицер смотрел на меня с кровли дома Саанахта. Затянутый в черный мундир, он высился там меж двух пулеметов и своих солдат будто изваяние мрачного божества, доставленное прямиком из Ниневии. Под его взглядом я опустился на колени, согнул спину, прижался лицом к земле — то были знаки покорности, какие отдают лишь фараону. Затем простер руки к небесам и солнечному диску — мол, видишь, полдень еще не наступил. Для многих и не наступит, подумалось мне.
Ассир усмехнулся, кивнул, и я исчез в бараке.
Там Кенамун, Амени и Руа уже резали клинками тростник у задней стенки, пятеро солдат расширяли дыру, и еще десяток, кто с гранатой, кто с кайлом, замерли в ожидании. У входа, скалясь в хищной усмешке и подбрасывая на ладони нож, затаился мой ливиец, рядом стояли Нахт и Пауах с «сенебами», Давид и Хоремджет. Пуэмра присел на корточки, сжавшись будто пружина и спрятав в ладонях лицо. Он был из Стерегущих Небо и считался хорошим стрелком, а к тому же превосходно бегал. Храбрый парень… Да будет милостив к нему Осирис!
— Готово, семер, — послышался сзади шепот Руа.
Я подождал несколько мгновений, отсчитывая время по ударам пульса, затем покинул барак и направился к двум часовым-ассирам. Они глядели на меня точно две змеи; потом один презрительно махнул рукой и что-то сказал другому. Ры-ры-ррав… Голос его был как собачий лай.
— Внимание! — выкрикнул я. — Начинай!
Ударили очереди из «сенебов», я прыгнул на ближайшего ассира и сбил его наземь. Шея у него была бычья, до горла не добраться, пришлось выкалывать глаза. Прием хороший, но неаппетитный. Я вытер ладонь, сорвал с врага подсумки и оружие, добил ударом в лоб. Иапет, зарезавший второго ассира, уже поднимался с «саргоном» в руках. На земле валялись пробитые пулями тела пулеметчиков, и к ним бежали двое: Пуэмра от нашего барака и, с другой стороны, авиатор Туати.
— Хоремджет, веди людей! — распорядился я, ныряя обратно в барак. Теперь все решала скорость, тот краткий миг ошеломления, когда врагам неясно, что ты будешь делать — атаковать, отступать или бежать в панике.
Мы проскочили через отверстие и бросились вверх по склону. «Сенебы» и «саргоны» — у четверых, но остальные тоже не бесполезны: убьют вооруженных, найдется кому пострелять. Мы мчались по камням и мелкой гальке, и сзади поспешали еще две группы наших бойцов. Я вытянул руку, показывая, чтобы они обошли ассиров с правого фланга.
На плацу застрекотали пулеметы — значит, Пуэмра и Туати все же добрались до них. Надолго ли?.. Ассиры ответили огнем. Плац у них был как на ладони, и я не удивился, когда один из наших пулеметов смолк. Потом трижды грохнуло слева, взлетели пыль и обломки кирпича — Хайло достал до крыши гранатами. Вражеские пулеметы захлебнулись, но тут же снова начали стрелять. Туати — или, может быть, Пуэмра?
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
1 2 3 4 5