Михаил Ахманов
Посланец небес


Миссия Тревельяна Ц 1



Михаил Ахманов
Посланец небес

ГЛАВА 1
БАЗА

Крохотный кораблик оторвался от вытянутого, сверкающего серебром корпуса «Пилигрима» в восьмидесяти тысячах километров от планеты. Сквозь прозрачный колпак, за которым царили холод и тьма, Тревельян видел золотистое солнце, огромный туманный шар Осиера и россыпи самоцветов-звезд, среди которых самыми яркими были альфа и бета Апеллеса. Первая из них казалась изумрудом, оправленным в бархат темноты, вторая была поскромнее – бело-голубоватая искорка на фоне созвездия Шерр. Он припомнил, что у местных так назывался какой-то зверек, водившийся в восточных лесах, в Этланде или Пибале.
Солнце слепило глаза. Тревельян отвернулся и, запрокинув голову, проводил взглядом «Пилигрим», поджидавший, пока его капсула не удалится на безопасную дистанцию. Когда это случилось, контур корабля начал понемногу расплываться, погружаясь в беспредельность Лимба, словно квантовая пена Лимб или Край, Окраина – область квантового шума, хаоса, который окружает Вселенную. В Лимбе корабли перемещаются быстрее света. Квантовая пена – хаотические флуктуации субквантовых частиц, слагающих поле и вещество. При попытке совместить две точки пространства (сделать мгновенный прокол) квантовая пена играет роль противодействующего фактора.

заволакивала его, как самый обычный туман, что поднимается прохладным утром над рекой. Тревельян, путешественник опытный и бывалый, наблюдал такое не в первый раз, но всегда поражался. Конечной точкой маршрута звездного лайнера был один из успешно колонизируемых миров альфы Апеллеса, и там корабль окажется быстрей, чем сам Тревельян на осиерской базе. Ему, не физику; не астрогатору, такое мнилось почти что чудом.
Шлем управления уловил его мысль, и колпак кабины с солнечной стороны потемнел, приглушая яркость падавшего света. Ренур, осиерское солнце, относился к тому же звездному классу, что и земное светило, и был подобен ему во всех отношениях, кроме одного: в этом мире, из-за отсутствия спутника, не наблюдалось солнечных затмений. Ночи, однако, выглядели чарующими – вместо Луны сияли ближние звезды Апеллеса. Но о ночном очаровании Осиера Тревельян мог судить лишь по голограммам, стереоснимкам и видеофильмам. На этой планете сотрудники Фонда и все другие экспедиции с Земли не появлялись уже пятьдесят лет, с момента внедрения последнего и самого значительного эстапа.
«Пилигрим» исчез, послав ему на прощание улыбку Лиды, младшего пилота-навигатора. Глядя, как над панелью дальней связи тает ее лицо, Тревельян сладко потянулся. Милая девушка! Очень милая! Ее благосклонность, несомненно, скрасила этот недолгий перелет... Теперь же развлечениям конец, теперь начинается работа... Но эта мысль его не огорчала; свою работу он любил и считался в Фонде одним из лучших разведчиков-наблюдателей, кавалером Почетной Медали и Венка Отваги. Только два греха мешали ему сделаться самым лучшим: склонность к юмору и красивым женщинам. То и другое ценилось Тревельяном почти одинаково, хотя юмор всегда был при нем, а с женщинами время от времени приходилось расставаться. Но, обладая солидным опытом, он делал это весьма деликатно.
УТК, «утка», или универсальная транспортная капсула, повинуясь его команде, снизилась у северного полюса и, не входя в плотные слои атмосферы, повернула, держа курс над сине-зеленой выпуклостью Западного океана. Достигнув субтропических широт, Тревельян снова повернул, теперь к востоку, и сделал три запланированных витка вокруг планеты, разглядывал серию пейзажей и картин, что проецировались на колпак кабины. Не один месяц просидев в центре подготовки, географию этого мира он знал как таблицу умножения. В Восточном полушарии тут имелся огромный материк, побольше Евразии и Африки вместе взятых, с двумя обширными внутренними морями, десятком гигантских рек и всем остальным, что полагалось такому солидному массиву тверди – горами, лесами, степями, тундрой и ледником, тянувшимся до самого полюса. Весь континент, от горного хребта на юге до ледяных пустошей севера, был обитаемым, причем аборигены отличались от людей Земли лишь в самых незначительных подробностях. Два западных континента, или один, разделенный проливом, были, как обе Америки, вытянуты по меридиану и, уступая втрое своим земным аналогам по площади, все же являлись приличными кусками суши. Все, что нужно, было в наличии: девственные земли, плодородные почвы, руды и минералы в горах, бухты, удобные для кораблей, масса животных и полезных злаков; словом, все, абсолютно все, кроме людей. Автохтоны с восточного континента полагали, что земля их плоская, и если отплыть в любую сторону на кораблях, то рано или поздно упрешься в Оправу Перстня Мира, который держит в руке Таван-Гез. Богам такая предприимчивость могла не понравиться – и самому Таван-Гезу, и его супруге Таванна-Шихи, и сыну их Тавангур-Дашу. Надо думать, по этой причине к западным материкам не плавали – во всяком случае, в былые годы.
Облетев планету, Тревельян установил, что за прошедшую половину века будто бы ничего не изменялось. На востоке жизнь кипела: там стояли города, тянулись меж ними дороги, плыли по рекам галеры, парусники и грузовые плоты, вздымали пыль торговые караваны, зеленели поля, фруктовые рощи и пастбища, а кое-где даже шла война, что было, в общем-то, не характерно для центральной Империи и окружавших ее государств. А вот на западе – тишина! Ни струйки дыма над поселением, ни корабля в гавани, ни лодки на реке, ни охотников в степях, переполненных всякой живностью... Это означало, что все усилия Фонда развития инопланетных культур опять ушли водой в песок. Хотя последняя попытка, оформленная в виде учения Дартаха Высоколобого из Этланда, считалась теоретиками ФРИКсамой масштабной и самой надежной за двести восемнадцать лет изучения Осиера.
– Кое-кому это не понравится, – пробормотал Тревельян, давая команду на посадку. – Я даже знаю кому. Кто у нас занимался с этим Высоколобым? Группа Гайтлера, не иначе идея-то была гайтлеровская... Значит, сам Гайтлер, Колесников, Сойер и Тасман. Гайтлер преставился, ушел к праотцам, даже в призраки ему не захотелось. Тасман... – он наморщил лоб, – Хьюго Тасман числятся у нас без вести пропавшим. А вот Колесников и Сойер живы – здоровы и вполне благополучны. Большие люди, крупные ученые! Кстати, внеземную историю в Академии Сойер читал... и влепил мне...
Вокруг колпака полыхнуло, заставив Тревельяна прищуриться – «утка» вошла в плотный атмосферный слой, и автопилот включил защитное поле. Оставив воспоминания в покое, Тревельян вызвал изображение поверхности. Как и в начале спуска под ним опять был океан, но уже не Западный, а Восточный. Здесь, в тропическом поясе, на равном удалении от Архипелага и пустынного материка в другом полушарии, лежал небольшой остров, подобный круглой корзинке с зеленью. От Княжеств Архипелага, ближайших обитаемых земель, его отделяло две с лишним тысячи километров. Имени остров не имел и в соответствующих документах упоминался просто: База. Когда ее покинули, Тревельяновы родители еще пешком под стол ходили, но, если судить по голографическим снимкам, место было живописное.
Двигатель капсулы тихо зажурчал, свечение поля сделалось ярче, на колпаке кабины возникло изображение утеса или даже целой горушки посередине островка.
– Вот сюда, – произнес Тревельян, отметив маркером ровную террасу у самой вершины. – Давай сюда, малышка поближе к дверям.
Аппарат, сбрасывая скорость, пошел вниз, небеса приняли густой бирюзовый оттенок, свечение поля исчезло. На секунду «утка» зависла над террасой, словно высматривая участок понадежней, потом, выдвинув посадочные опоры, плавно опустилась на базальтовый карниз. Тревельян стянул шлем, велел сдвинуть колпак и с наслаждением вдохнул теплый воздух, насыщенный запахом зелени и пряными морскими ароматами. Не вылезая из кабины, огляделся. Внизу шелестели деревья, похожие на пальмы, за ними виднелся ровный, заросший травами и цветами лужок, а дальше – золотые пески роскошного пляжа, окатанные морем валуны в бороде водорослей и тихие ласковые воды, простиравшиеся до самого горизонта. Лужок, пляж и деревья выглядели так, будто на остров не ступала нога человека – если не с сотворения Вселенной, то, по крайней мере, в ближайшую тысячу лет. Но Тревельян отлично помнил голограмму этих мест, помнил, какими они были до консервации Базы. На лугу стояли уютные домики со всеми удобствами, на пляже шезлонги, зонтики-грибки и автоматы с прохладительным, под теми пальмами был бар, а вот под этими – кафе, танцплощадка и место собраний. Но консервация есть консервация; сейчас ни за что не узнаешь, что тут побывали пришельцы из иного мира. То есть узнать, конечно, можно, но для этого понадобятся интравизоры, металлоискатели и взрывчатка, чтобы своротить скалу и добраться до складов, ангаров и рабочих помещений.
В кронах деревьев свиристели какие-то ярко окрашенные пичужки, над цветами порхала стайка медоносных бабочек, парил над самой водой длинноклювый белоперый рыболов, чуть заметно пошевеливая крыльями. Налюбовавшись этой благостной картиной, Тревельян усмехнулся и молвил:
– Ну, прямо Таити или курорт на Венере! девушек только не хватает, смугленьких таких, стройненьких, с карими глазками... А ведь были, наверное, и девушки... Не один же Гайтлер тут куковал со своей командой – Тревельян повернулся к панели связи и жестом включил запись. – Май месяц, третий день, тринадцать сорок две единого времени, местное... – он покосился на автоматический хронометр – десять двадцать. Прибыл на осиерскую Базу. Приступаю к осмотру. Ивар Тревельян, социоксенолог.
Затем он вылез из кабины, забрал мешок со снаряжением и потопал по земле башмаками. Внизу был прочный, надежный базальт, никем не тронутый от века. С моря долетел резкий хриплый вопль – птица-рыболов ринулась к воде и тут же взмыла вверх, сжимая в клюве серебристую рыбешку. Тревельян неодобрительно покачал головой.
– Что орешь, покой нарушаешь? Поймал свою селедку, и трапезничай в тишине... Ты тут, братец, уже не один. – Он подошел к скалистой стене, что поднималась за террасой, присмотрелся, ткнул пальцем в нужное место и произнес пароль. Стена раскрылась. Стоя на пороге темного прохода, он помахал «утке» рукой – До встречи, солнышко. Прячься!
Капсула исчезла. Только как следует приглядевшись, можно было заметить серебристый ореол защитного поля. Но Тревельян смотреть на это не стал, а повернулся и направился к лифтам. Скала за его спиной закрылась, в широком коридоре вспыхнул свет, а вместе с ним – табло указателя:
«Ярус 1: администрация, связь, пункт управления, библиотека, лаборатории, хранилище артефактов, костюмерный блок.
Ярус 2: жилые помещения, столовая, медицинский комплекс, гибернационный блок.
Ярус 3: склады №№ 1-8, ангар роботов, транспортный сектор.
Ярус 4: энергостанция, водоснабжение, деструкция отходов».
– Все работает, даже удивительно, – сказал себе под нос Тревельян и, шагнув в лифт, спустился на первый ярус. Коридор тут был еще шире, стены облицованы плиткой сочного янтарного цвета, и кое-где висели картины, большей частью морские пейзажи. Осмотрев их и решив, что живописцу до Айвазовского и Пастри далеко, Тревельян направился в пункт управления, уютный овальный залец, где пробужденный паролем голокомп уже подмигивал зеленым глазом.
– Мои приветствия, наблюдатель. – Компьютер говорил приятным мужским баритоном.
– Взаимно, старина. Меня зовут Ивар Тревельян, социоксенолог ФРИК , специалист по гуманоидным культурам. Мы с тобой немного потрудимся вместе.
– Ивар Тревельян, зафиксировано. Чем могу служить?
– Выполни частичную расконсервацию по варианту «Б». Мне понадобятся костюмерная и лодка. У тебя должны быть маленькие лодки класса «скат»... Я не ошибся?
– Процедура частичной расконсервации запущена. Подлодок «скат» имеется три. Транспортный сектор, четвертый ангар. Приступаю к проверке двигателя и навигационной системы лодки «Серая полоса». Тестирование займет семьдесят две минуты.
– Вот и прекрасно. Тестируй, я тем временем принаряжусь.
– Желаете сеанс лучевой терапии?
– Нет. Мне еще рано омолаживаться, но поесть и выпить не откажусь. Апельсиновый сок, гренки и яичницу с беконом. Справишься?
– Безусловно, наблюдатель Тревельян. Куда подать?
– А вот в костюмерную и подавай.
Он вышел в коридор, разыскал нужную дверь, вошел и ахнул.
Костюмерный блок был роскошным. Первым шел зал реквизита, обставленный шкафами с одеждой и стеллажами со всевозможным туземным добром, далее – несколько гримерных, все в зеркалах, с голокамерами, и еще один зал, поменьше – видимо, для инструктажа. Тревельян сунулся в ближайшую гримерную, вытряхнул свой мешок на мягкий удобный диванчик и разделся догола. Все волоски на его теле были удалены, включая усы и бороду, так как ни одна из осиерских рас таких украшений не имела. Зато грива темных волос была достаточно длинной, а бакенбарды просто великолепными – они спускались на два пальца ниже челюсти. Наклонив голову, он провел пальцем по черепному шву, тянувшемуся от верхней части лба до ямок под затылком. Шов тоже был в порядке, как и светлый оттенок кожи, благородной формы нос и едва заметные пигментные пятна под глазами, свидетельство его молодости. Сразу видно, что он не какой-нибудь провинциал с востока или запада, а представитель истинно имперской расы из провинции Трот или, скажем, Ки-Ксора.
Подмигнув своему изображению в зеркале, Тревельян нащупал медицинский имплант, вмонтированный слева под ребрами, потом имплант с призраком, сидевший в виске, и начал было облачаться, но тут появились яичница и сок. Еду принес маленький робот-гномик; держа поднос в манипуляторах, он терпеливо ждал, пока Тревельян насытится.
– Что-нибудь еще? – Знакомый баритон раздался из динамиков на груди гнома.
1 2 3 4 5 6 7 8