Ошеломленный барон отлетел к стене. Эшил пронзительно завизжал. Граф вскинул его над головой и с размаху ударил об пол. Визг оборвался, что-то чавкнуло, Эшил затих.
– Поберегите себя, олухи! – проревел Сен-Себастьян. Сатанисты охотно повиновались. После всего случившегося их боевой дух улетучился. Они прятались друг за друга, плохо соображая, что им теперь предпринять.
Мадлен, продолжавшая бесплодные поиски, от ужаса и бессилия уже готова была разрыдаться, когда рядом послышался тихий скрип и непроглядный мрак рассекла световая полоска. Через мгновение дверь отворилась. На пороге стояли Роджер и Беверли Саттин.
– Слава Богу! – выдохнула Мадлен, падая в объятия англичанина.
В часовне воцарилась мертвая тишина, прерываемая только негромким еканьем, исходившим от тела Эшила де Кресси.
– Хозяин, – невозмутимо сказал Роджер, – думаю, ваша карета уже готова.
– Спасибо, Роджер, – ответил Сен-Жермен, восстанавливая дыхание, ибо беспутный муженек злополучной Люсьен оказался все-таки тяжеленек.– У меня еще есть тут кое-какие дела.
Роджер поклонился, потом показал пальцем на валявшегося в стороне Жуанпора:
– Тот господин, у которого загорелась одежда, он, кажется, устроил пожар.
Действительно, огромная груда скамеек, наваленных возле хода, ведущего в катакомбы, уже занялась, и пламя веером расходилось по обшитым деревом стенам. Головы всех находившихся в часовне мужчин повернулись к огню.
– Как видите, – заметил Роджер, хотя ситуация в комментариях не нуждалась, – выйти там теперь невозможно. Уйти можно лишь здесь…
Он сделал шаг в сторону.
Сен-Жермен кивнул.
– Я понял. Будьте добры, проводите мадемуазель до кареты. Я скоро приду.
Сен-Себастьян обернулся к Боврэ.
– Задержите их, дурень!
Боврэ, прихрамывая, побежал к двери, но та успела закрыться, и барону пришлось повозиться, прежде чем он сумел нащупать ее и вернуть в прежнее положение.
– Что ж, – зловеще пробормотал Сен-Себастьян. Он воздел руки и принялся творить заклинание. Пламя забушевало с удвоенной силой, переметнувшись на потолочные балки. Сен-Жермен осторожно двинулся к двери, но замер. Балки стали потрескивать. То ли от пассов барона, то ли от сквозняка, тянувшего из открытой двери, огонь распространялся с ужасающей быстротой. Взглянув на потолок, Сен-Жермен понял, что тот может обрушиться в любую минуту.
То же самое, как видно, пришло в голову и де Ле Радо, ибо он пискнул, съежился и проворно, как заяц, метнулся через все помещение к лестнице.
Если Сен-Себастьяна и покоробило столь трусливое поведение сотоварища, он ничем этого не выдал. Продолжая выкрикивать что-то зловещее, барон взмахнул рукой, словно бы рассекая объем часовни на две половины, затем сдвинул брови и повелительным жестом указал на Сен-Жермена.
Между дверью и графом с ревом взметнулось пламя. Шатороз, изрыгая проклятия, едва успел отскочить.
– Весьма жаль, но нам придется покинуть вас, дорогой граф, или князь, или кто вы там есть! – подал голос Сен-Себастьян, пытаясь перекричать рев огня.– Боюсь, исход нашей встречи уже предрешен.– Он ласково улыбнулся.– Уверен, у вас еще есть в запасе пара минут. Подумайте, каково придется вашим друзьям, когда мы их переловим.
Он отвесил издевательский поклон и направился к лестнице, дав Боврэ и Шаторозу знак следовать за собой.
Дверь захлопнулась, завизжал тяжелый засов. Сен-Жермен стоял недвижно, глядя на пламя. Оно пожирало убранство часовни, легко расправляясь с вещами, которым, возможно, было не менее тысячи лет. Жар обжигал легкие, не позволяя дышать; граф чувствовал, что его брови трещат, завиваясь в колечки.
Трещало и наверху. Времени на раздумья не оставалось. Отступив к алтарю, граф вскочил на него, присел и, сильно толкнувшись ногами, прыгнул вверх и вперед. Тело его сгруппировалось чуть ли не в шар и, сделав в воздухе пару переворотов, перелетело через стену огня. Он приземлился на ноги, упал на колени, но тотчас вскочил, кашляя и отплевываясь, чтобы освободить от едкого дыма легкие и гортань.
Послышался предупреждающий скрежет, часть потолка осела, на этом месте образовалась дыра. Свежий воздух, ворвавшийся внутрь горящей часовни, принес ему облегчение, однако жадное пламя забушевало втрое сильней. Сен-Жермен постоял, прикидывая, есть ли у него шанс пробиться к подземному ходу, но со всех сторон на него надвигались дым и огонь. Медлить более было нельзя.
Заметив, что одну из рухнувших балок еще не тронуло пламя, Сен-Жермен приставил ее почти вертикально к стене и, перебирая руками, начал подниматься по ней. Жар становился невыносимым, от дыма слезились глаза, но он продолжал карабкаться вверх, понимая, что в этом его единственное спасение.

Оказавшись в подвале отеля, он услышал шум за стеной и понял, что опередил сатанистов. Сен-Жермен глубоко вздохнул и побежал на звук, надеясь перехватить их.
Ему повезло, он распахнул дверь лаборатории алхимиков в тот самый миг, когда туда с другой стороны входили Сен-Себастьян, Боврэ и Шатороз. Помещение было уже пустым, маги забрали с собой практически все, кроме двух тиглей, топка одного из которых ярко светилась.
– Куда же вы, господа? – сказал Сен-Жермен.– Партию на середине игры не бросают. Ее следует довести до конца.
Шатороз замер, вытаращив глаза. Лицо его приняло выражение человека, в ужасе пробудившегося от ночного кошмара и обнаружившего, что реальность гораздо чудовищнее того, что он видел во сне.
Боврэ присел и вскинул руку к лицу, словно защищая глаза от вспышки нестерпимого света.
Но Сен-Себастьян улыбался.
– Я так не думаю, – сказал он и ринулся к ближайшему тиглю.
Что он собирался с ним делать, так и осталось тайной, поскольку, ухватившись за раскаленные кирпичи, глава сатанинского круга с воплем отпрянул и опрокинул печь. Раздался приглушенный треск. Стенки перевернутого тигля раздулись, потом выгнулись, расходясь и крошась, и все это странное сооружение внезапно со страшным грохотом взорвалось. Из раскаленного добела металлического сосуда хлынула огненная субстанция, основной составляющей которой была сложная комбинация углерода с азотом. Хищные язычки пламени отмечали путь зазмеившихся во все стороны ручейков.
В глазах Шатороза, на платье которого попали капли горящего вещества, засверкало безумие, в уголках его искаженных жуткой ухмылкой губ проступила пена. Дико вскрикнув, он пустился бежать в том направлении, откуда пришел. Навстречу ему катился огненный вал, и точно такой же вал вздымался за спиной Сен-Жермена. Пожар, вырвавшийся из катакомб, стремительно разрастался.
А в центре лаборатории пылал свой костер. Огненная субстанция, вылившаяся из тигля, воспламеняла вокруг все, что способно гореть. Там же, где на ее пути встречался камень или металл, она застывала, быстро светлея. Эти похожие на капли морской соли образования, тускло сияли в ласкающем их огне.
– Алмазы, – пояснил Сен-Жермен, обращаясь к Сен-Себастьяну.– Умирая, подумайте, в чем тут секрет. Возможно, вы его и раскроете.
Он уже направлялся к лестнице, ведущей наверх.
Стены лаборатории начинали обугливаться, комната наполнялась дымом. Боврэ, стоявший у дверного проема, поглотившего Шатороза, вздернул нос и сказал:
– Алмазы? В чем дело, Клотэр? Ты никогда не говорил мне о них.
Он закашлялся, прикрыл рот рукой, и его вырвало.
Сен-Жермен, успевший подняться на пару ступенек, остановился. Удовлетворенным взглядом окинув пылающее помещение, он пожал плечами и произнес:
– Вам, полагаю, все это должно нравиться. Единственное, чего мне жаль, так это Веласкеса. Досадно, что лучшие произведения гения погибнут из-за таких ничтожеств, как вы.
Сен-Себастьян, изрыгая проклятия, побежал сквозь огонь, чтобы вцепиться насмешнику в горло. Языки пламени расступились и вновь сомкнулись – уже за его спиной. Они трепыхались, словно гигантские крылья.
Сен-Жермен расстегнул ворот рубашки и, сунув руку за пазуху, извлек оттуда небольшое золотое распятие, вдруг воссиявшее в его пальцах как маленькая звезда.
– Оно недавно освящено, – предупредил он нападавшего.
Но тот уже не атаковал. Барон как вкопанный замер на месте, заслоняя глаза рукой.
– Так-то верней, – кивнул Сен-Жермен.– В преддверии жизни вечной не следует суетиться. Прощайте, барон. А точнее, идите к дьяволу! Лучше тут, пожалуй, не скажешь.
Он пятился вверх по лестнице, держа распятие перед собой и осторожно нащупывая каблуками ступени. Сен-Себастьян шел за ним. Стены узкого хода дымились и вспучивались, с них падала штукатурка.
Рев пламени нарастал, пожар прорывался выше. Двое мужчин, не сводящих друг с друга настороженных взглядов, хорошо понимали, что и над их головами уже бушует огонь. Отель «Трансильвания» был обречен, но Сен-Жермен оставался спокойным. Казалось, его ничуть не заботило, удастся ему спастись или нет. Достигнув последней ступени лестницы, граф толкнул спиной дверь и, выскользнув в коридор, щелкнул задвижкой.
Обнаружив, что сияющее распятие ему больше не угрожает, Сен-Себастьян рванулся наверх, перескакивая через ступени. Схватившись за дверную ручку, он взвыл. Кожа с его ладони моментально сошла, и раскаленный металл зашипел в мякоти плоти.
Боврэ внизу коротко заскулил, отмахиваясь от пламени, загнавшего его в угол. Царапая горло руками, он захрипел, но дым сгустился, и хрипы вскоре смолкли.
Сен-Себастьян, изрыгая проклятия, все стоял возле запертой двери, вокруг него одна за другой расцветали гигантские огненные розы. Волосы главы сатанинского круга начинали дымиться, скручиваясь в мелкие завитки. Внезапно все его одеяние вспыхнуло и запылало. К огненным розам, заполонившим собой всю лестничную площадку, добавился еще один пляшущий яркий цветок.
Издав жуткий вопль, в котором уже не было ничего человеческого, Сен-Себастьян повернулся и с дьявольским хохотом покатился по лестнице вниз, полыхая и уменьшаясь в размерах, словно пылающая планета, погружающаяся в раскаленные недра превосходящего ее по размерам светила.
Эркюль и Роджер стояли возле кареты, наблюдая за набирающим силу пожаром. Они видели, как первые языки пламени показались в нижних окнах особняка. Они слышали грохот, с которым обрушился потолок подземной часовни, а потом их потряс вырвавшийся из глубины здания нечеловеческий крик. Коротко переглянувшись, мужчины не сказали ни слова. Произнести что-то означало убить надежду, и они продолжали молчать.
Пожар поднимался все выше. Ни одно существо из плоти и крови не могло выжить в этом аду.
Мадлен стояла рядом со слугами. Черный плащ Сен-Жермена был великоват для нее, и она обернулась им дважды. Девушка как завороженная смотрела на горящее здание и тоже молчала.
Четверть часа назад мимо них пробежал де Ле Радо, потом – Шатороз. Платье его пылало, он пересек набережную Малакэ и бросился в Сену, однако что там с ним сталось, никто не пошел смотреть. Ждали другого, но тот почему-то медлил.
Огонь охватил игорные залы. Эркюль кашлянул и выдвинул подбородок вперед.
– Я обещал ему быть наготове и не сойду с этого места.
Роджер кивнул, повернув к кучеру осунувшееся лицо.
– Ты бы лучше завязал лошадям глаза. Иначе их не удержишь.
Эркюль ответно кивнул и пошел к нервничающим животным. Когда он их успокоил, пламя объяло верхние этажи. Мужчины снова переглянулись. Мадлен молча заплакала, не стесняясь своих слез.
– Может быть, вы войдете в карету? – осторожно спросил Роджер.
– Нет, благодарю.
Эркюль взобрался на козлы.
– Я должен быть наготове. Вот – я готов.
Два огромных окна лопнули, и огонь заревел, торжествуя победу… Но победил не он.
С гребня крыши слетела веревка, по ней заскользила вниз какая-то маленькая фигурка, уворачиваясь от языков пламени с ловкостью, невероятной для человеческого существа. И все же это был человек. Граф спрыгнул на землю, выпрямился и зашагал к карете.
– Хозяин! – вскричал Роджер, хватая его за руку.
– В дорогу, дружище! Стража скоро поднимет тревогу, нам надо с ней разминуться. Впереди у нас дальний путь.
Сен-Жермен взглянул на Эркюля, слезавшего с козел, чтобы развязать глаза лошадям.
– Вы молодчина.
Эркюлю хотелось ответить кратко, но вышло не так.
– Я всего лишь следовал вашим распоряжениям, сир. И повел бы карету в огонь, если бы в том возникла нужда.
Он помедлил.
– Сен-Себастьян?…
Сен-Жермен иронически поклонился.
– Боюсь, ваш прежний хозяин скончался. Брови Эркюля сошлись к переносице.
– Я хотел помочь ему в этом. Граф улыбнулся.
– К великому сожалению, он обошелся без вашей помощи. Но чего же мы ждем? Мадлен, дорогая! Почему вы здесь, а не в карете? Вам следует отдохнуть.
Мадлен в испуге отпрянула в сторону, боясь прикосновением или словом разрушить волшебный мираж. Граф здесь, он цел и говорит с ней – но это ведь невозможно! Это слишком прекрасно, чтобы оказаться реальностью. Пусть дольше продлится сон.
– Сен-Жермен? – прошептала она. Он взял Мадлен за плечи и заглянул в ее заплаканные глаза.
– Со мной все в порядке, счастье мое. И с вами, похоже, тоже.
– Сен-Себастьян мертв?
Сен-Жермен оглянулся. Отель «Трансильвания» пылал как огромный погребальный костер.
– Полагаю, да, – он мягко подтолкнул ее к дверце кареты.– Садитесь же. Нам пора.
Она покорно вошла в салон и там затихла. Граф, встав на подножку, крикнул Эркюлю:
– Особняк д'Аржаньяков!
Он махнул рукой Роджеру, уже гарцевавшему возле кареты на рослом выносливом жеребце.
– Я думала, Роджер повезет ваш багаж, – сказала Мадлен тихо.
– Я тоже так думал. Но это сделает Саттин.
Он закрыл дверцу кареты.

Какое-то время они молчали, но дорога делала свое дело. Карета мирно покачивалась на ухабах, и стена отчужденности, возведенная между ними событиями этого ужасного дня, постепенно разваливалась, уступая место чему-то иному. Наконец Мадлен решилась заговорить.
– Это было, наверное, не очень приятно?
Сен-Жермен повернулся к ней.
– Да.
– Понимаю.
Она внимательно оглядела свои ладони. Потом, не поднимая глаз, спросила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38