— Второе августа, — пояснил он. — День ВДВ. Сегодня по всему городу эта пьянь.
— У нас во дворе тоже они распивали?
— Точно. — Бугда смущенно прикашлянул в кулак. — Сегодня, сами понимаете, с ними лучше того — не вязаться. Весь город под ними. Менты — и те стороной обходят.
— Ясно. — Алоис моментально выбросил из головы случайное событие. Мозг он берег лишь для фактов исключительных, имеющих к ближайшему будущему непосредственное отношение.
Пока Бугда с помощником проверяли подъезд, он не без интереса разглядывал дом, в котором обитал главный майданщик. Ничего особенного. Посредственная хрущевка. И двор неухоженный — надписи на стенах, тара, бутылки… Алоис поморщился. Людей, не умеющих обустроить собственный быт, он не уважал. Не умеешь малого — не лезь в паханы. Политик, сын которого — оболтус и двоечник, навряд ли может называться политиком. Сына воспитать проще, чем подмести страну, однако — вот ведь парадокс! — сыновей у нас мало кто воспитывает, а претендентов в секретари и президенты — вагон с тележкой! Впрочем, на подобные вещи Алоис и его коллеги смотрели не всегда одинаково. В этой несхожести, собственно, он и видел повод для гордости.
— Все чисто, босс. — Держа правую руку в кармане, Бугда вернулся к машине.
— Этот кент без охраны. Дерюга там, на лестнице.
— Иду. — Алоис распахнул дверцу, со вздохом выбрался наружу.
Как и положено, они распили по рюмочке ликера, перекинулись парой слов о том о сем, и только после этого Алоис выложил карты.
— М-да… Такие вот дела. Кто-то сдал тебя, Люмик. Из своих же.
— Кто? — Темные глаза Люмика, первого майданщика города, зыркнули из-под густых бровей.
— А ты подумай.
— Нечего мне думать. Знаешь — так говори.
— Знаю я немного. — Алоис тонко улыбнулся. — Знаю, что тот, кто тебя сдал, имел на руках хорошие козыри. А сегодня этот кто-то пришил Мозыря, твоего зама.
— Что?! — Люмик подался вперед.
— Думай, Люмик, думай!
На лице хозяина отразилось смятение. Он и впрямь пытался усиленно соображать, но, к досаде Алоиса, не делал никаких предположений.
— Ароныч, — шепотом подсказал гость. — Теперь усек? Вспомни, как он целил на твое место.
— Все целили. И ты, кстати, тоже. А Ароныч?.. Да ну! Звон, по-моему! У него свои дела, своя кодла.
Уже по одной интонации было ясно, что затея не удалась, и Алоис подумал, что зря заказывал портативный диктофон, зря просил консультацию у любителей монтировать и стыковать магнитные записи в любом удобоваримом порядке. Люмик не баловал гостя многословием, а петь под суфлерский шепот коллеги явно не собирался. Что ж, тем хуже для него. Алоис поднялся.
— Красивая картина, — причмокнув губами, он обошел хозяина и замер возле стены. Картина была так себе, но ему необходимо было вытащить из-за пояса пистолет. По возможности незаметно. Браунинг, калибр двадцать два, — то самое, что называют дамским оружием. Но и дамское оружие способно убивать. Алоис спустил предохранитель.
— Неплохая репродукция. — Он облизнул пересохшие губы, чуть обернулся.
Люмик сидел спиной к нему и прихлебывал из бокала. Ему было не до картин.
Железнодорожная империя Люмика рушилась на глазах, и бедолажке императору было над чем поломать голову.
— Поставь бокал, Люмик! — Алоис нежно прижал ствол к виску Люмика. — Медленно и осторожно. Вот так! Не вышло терпилы из Ароныча, выйдет из тебя.
Вибрирующий бокал вернулся на стол, и в тот же миг пуля пробила тонкую кость, заставив голову Люмика дернуться. Алоис закрыл глаза, мысленно сосчитал до десяти. Вот и все. Теперь обтереть пистолет и вложить в руку этого идиота.
Правый висок, правая рука — все точно. А бокалы с бутылочкой — в полиэтилен и на квартиру к Мозырю. Последняя точка в майданном деле — заключительная и самая важная — будет поставлена.
* * *
Ступени вели вниз, в подвальную глубь, и Валентин внимательно всматривался под ноги. Окурки, плевки, смятые сигаретные облатки — значит, щедро топчут.
Туда и обратно… Что же у них там такое? Не хаза же. Время другое, чтобы хазы в подвалах устраивать. Наружу выползать начинают, все смелее и отважнее. А если это люди Сулика, то и подавно нечего им тут гнилью дышать.
Он втянул носом воздух. Кто-то курил за углом. Сидел на ящике и курил.
Валентин видел край дощатого ящика, различал клубы дыма. А дальше дверь и приглушенные голоса. Похоже, говорили трое, но их могло быть и больше.
Он соображал недолго. Пятясь, осторожно выбрался назад на улицу, бегло огляделся. Во дворе тут и там лежали покрышки от грузовиков. Кто-то засыпал их изнутри землей, засадил цветами. Для пущей красоты новоиспеченные газоны раскрасили масляной краской — да не просто так, а узорами! Желто-оранжевая полоска, шашечки, какие-то вензеля… Мальцы со спичечными коробками ходили вдоль покрышек-клумб и выслеживали пчел. Маленькие ручонки боязливо подрагивали, в самую последнюю секунду жужжащие любительницы нектара ускользали.
— Зачем ловите? — поинтересовался Валентин.
— А мы не себе, мы вон для Мишкиного деда.
— У него… у него спина болит.
— Понимаю. — Валентин кивнул, поневоле вспомнив своего деда. — А ну-ка!..
Забрав коробок у заботливого внука, присел и медленно стал заводить руку.
Хлоп! Пленница сердито забилась и загудела в коробке. Мальцы радостно запрыгали.
— Чингачгук, Соколиный Глаз! — похвалил себя Валентин. — Нате, несите своему деду.
Схватив коробок с пчелой, мальцы стремглав умчались. Оставшись один, Валентин призадумался. Что же делать? Забыть и оставить как есть? Но ведь его явно пасли! Выяснить бы, кто и с какой целью… С завистью он покосился на снующих по цветочным головкам полосатых пчел. Вот у кого ни хлопот, ни забот.
Один лишь честный добросовестный труд во благо пчелиного братства. И одно-единственное жало для врага.
* * *
Он и впрямь поставил их в патовое положение. Огромная территория осталась без вожака, без контролера и порученца. Но подходящего человека на такое место враз не посадишь. Нужны база, фундамент, связи. У Алоиса все это имелось. Более того, в кассу общака он намеревался предложить вдвое большую сумму, нежели отдавал Люмик с Мозырем. Но главное — им некогда было выбирать и выгадывать.
Свято место пусто не бывает, и из соседних городов уже потянулись первые посыльные, разнюхивающие, что да как. Территорию следовало вновь столбить — да так, чтобы сомнений ни у кого не оставалось: власть прежняя и власть крепкая. А потому, позволив себе выждать пару дней, Алоис созвонился с «централами». Едва поздоровавшись, поинтересовался напрямую:
— Будем смотреть, как питерцы на вокзале околачиваются? Или еще кого дождемся?
— Ароныч еще не подъехал.
— По-моему, Ароныч хорош на своем месте. На майданщика он никогда не тянул.
— А ты, значит, тянешь?
— Рискните. Дело само себя покажет.
Прежде чем ответить, Сулик размышлял добрую минуту. Мысленно торопя его, Алоис любовался на себя в зеркале и криво улыбался. Не любили его «централы».
Ох не любили!..
— Хорошо. Подъезжай завтра, обсудим подробности, цифирки и так далее.
— Договорились. — Плавно опустив трубку на рычаги, Алоис с воплем выкинул в сторону огромного зеркала кукиш. — Съели, волки! Никуда не делись! Значит, и дальше придется кушать! Все, что вам, оглоедам, предложат!..

Глава 3

Он продолжал описывать круги вокруг зловещего дома, когда двое богатырей преградили ему путь.
— Привет, зема!
— Здорово, братки. — Валентин остановился. Что к чему, он сообразил сразу.
Голубые береты, надраенные до блеска значки, треугольнички тельняшек и багровые, в народе называемые репами, лица, — ВДВ гуляли, ВДВ проказничали и задирали прохожих.
— На фуфырь добавишь?
— Запросто. — Еще не успев толком сообразить, зачем он это делает, Валентин вытянул из кармана червонец.
— Ого, не жлоб!
— Где служил, кореш? — Красная лапа десантника в сержантских лычках сграбастала Валентина за шею.
— Дальний… А потом еще полгода в Германии.
— Круто! Чего ж без формы?
— Сняли. В первую же неделю, как дембельнулся.
— Чего-чего?
— Погоди!.. — Тот, что обнял Валентина за шею, заставил приятеля умолкнуть. Пальцы его клещами стиснули Валентина. — Как сняли? Кто?
— Да вот нашлись гаврики неумытые.
— На кой им твой мундир?
— Это ты у них спроси.
— А ты чего не спросил? Пуговки торопился расстегивать? — Здоровяк убрал руку и теперь нехорошо улыбался. — Какой же ты, к лярве, десант?
— Пуговки, говоришь? Пуговки — это можно. Покажу, если хочешь… — Валентин медленно расстегнул ворот. — Ну что, зема, красиво?
Шрам был не ахти какой, но вид имел вполне доказательный. Две багровые физиономии сунулись вперед, разглядывая демонстрируемую улику.
— Видишь ли, зема, трое их было. У двоих финари. А я под балдой возвращался. Так вот и получилось.
— Нормально! Значит, отмудохали?
Валентин покривился:
— Ни хрена бы у них не вышло. Хоть и с ножичками. Только по голове чем-то треснули. С самого начала. А потом ногами добавили. Три ребра, сотряс — и месяц в больнице… Червончик-то чего не берете, держите. — Валентин сунул купюру в красную ладонь. — А этих сук я уже выследил. В одиночку скручу. Хоть с ножами, хоть без.
Теперь на него глядели иначе. Пьяный человек злее, но пьяный человек и доверчивее.
— Может, дерябнем? Капуста все-таки твоя.
— А чего, давай. — Валентин кивнул.
То, что пришло ему в голову, с ходу забраковал бы Юрий. По сотне самых разных причин. Скоропалительных решений он никогда не поощрял. Этим они и отличались — стремительный Скорпион от осторожного Козерога. И, городя весь этот бред насчет службы в ВДВ, потерянного мундира и ножевых ранений, Валентин действовал скорее интуитивно. Логика шла вторым эшелоном, запоздало подтверждая, что все и впрямь реально, что вариант рискованный, сумасшедший, но все-таки вполне возможный.
В ближайшем гастрономе, имеющем зал с высокими неуклюжими столиками, где посетители подкреплялись булочками и кофе, к ним присоседился еще один «голубой берет», сутулый и печальный Венечка, которого первые двое немедленно узнали, с десяток раз хлопнув по плечу, не без торжественности представив Валентину.
Обступив шаткий стол, они водрузили поверх расстеленной газеты только что купленную бутылку «Столичной». Митяй, так звали одного из десантников, без очереди купил пирожков и чипсов.
— Сойдет. — Сержант Шура, самый рослый и басовитый из представителей «кусачих ангелов», с хрустом отвернул серебристую пробку и хозяйственно разлил водку по стаканам. — Маловато вообще-то на такую ораву.
— Сто двадцать пять граммулек на брата, — быстро подсчитал шустрый Митяй.
— Еще купим, — пообещал Валентин. На него глянули с уважением.
— Молоток! — Шура кивнул. — Я сразу усек, что из наших. Как увидел, так и усек.
— Значит, за знакомство?.
* * *
За первой бутылкой последовала вторая, а за второй — третья. Болтали о самом обычном — о гадах политиках, что не дают жить, о невестах, что не дождались. Само собой, волновались, горланили громче положенного. На них пробовала шумнуть продавщица, но одного взгляда налитых кровью глаз Венечки хватило, чтобы заставить ее примолкнуть.
— Значит, говоришь, трое их было?
— Трое. — Валентин вяло жевал рисовый пирог.
— А в подвале том — что?
— Черт его знает. У них там на стреме сучок какой-то, а окно низенькое, грязное — не заглянуть.
— Сучка Митяй снимет, — решил Шура. — А там по обстановке.
— Нечего вам туда соваться. — Валентин все еще рисовался. — Это мое дело.
Личное.
— Не баклань, германец. Личное — когда тет-а-тет, а тут несходняк голимый.
Вместе прокрутим дельце. И шушеру твою накажем. Нас по России и так всего ничего. Не будем друг дружке помогать — спалят одного за одним.
— Ты пойми, обнял Митяй Валентина, жарко забубнил в ухо, — только один денечек в году наш! Это святое, соображаешь? Сегодня еще можно, а завтра — хрен! Скрутят и почки отобьют. Докажут, что гражданка сильнее.
— Только мы им не кто-нибудь, мы — вэдэвэ, ферштейн?! — Мясистый кулак Шуры долбанул по столешнице.
— Тогда пошли. — Валентин решительно отстранился от стола. Настроение у него неожиданно испортилось. Логика, нагнавшая в конце концов юркую интуицию, разобрала ситуацию по косточкам и вынесла свое негодующее резюме. Чепуху он затеял. Скверную и глупейшую. Мало того, что втравил мужиков в разборку, так еще и упустил тех, что были ему нужны. То есть почти наверняка упустил. Будут они сидеть дожидаться. Наведались в подвал, доложились и слиняли. Самое верное было бы сыграть на попятный. Отчалить от этой команды и исчезнуть. Но… Дела, как и все в этой жизни, обладают могучей инерцией. Что там вещали бородатые революционеры?.. Идеи овладевают массами и становятся материальной силой. Вот и овладели. Все раскручивалось уже само собой, и изменить что-либо он был не в состоянии.
По улице шли снежным комом, к которому неведомо откуда лепились блуждающие по городу и уже крепко «заряженные» десантники. Командовал басовитый Шура, вел их по-прежнему Валентин. Плескалась в желудке выпитая водка, пирожки с рисом чувствовали себя неуютно. Дом свой он описал по крутой дуге, остерегаясь наткнуться на деда или кого-нибудь из соседей. Когда подошли к злополучному подвалу, их было уже человек пятнадцать. Чуть ли не два десятка раскаленных докрасна «реп», взбаламученных градусом головушек, половина из которых знать не знала, куда и зачем они прутся. Но затевалось что-то решительное, и в этом решительном они не прочь были поучаствовать.
1 2 3 4 5 6