Мне ужасно хочется стейка. А потом... - он не договорил. - Что такое? Мы не сможем вместе пообедать?
- Не совсем так, - Кристина наклонила голову, уставилась на чашку с чаем. - У меня свидание...
- Так отмени его, - вырвалось у Беддоуза. - Продинамь этого типа.
- Не могу, - Кристина вскинула на него глаза. - Он придет сюда с минуты на минуту.
- Ага, - Беддоуз кивнул. - Это, естественно, меняет дело.
- Да.
- Мы не можем бортануть его?
- Нет, мы не можем бортануть его.
- Нет таких мужчин, которых нельзя бортануть. Скажи, что прибыл старый друг, чудом избежавший ужасов пустыни, дизентерии, религиозных фанатиков, которые едва не освежевали его живьем. Скажи, что он требует особого внимания, что его расшалившимся нервам нужно трепетное отношение.
Улыбаясь, Кристина покачала головой.
- Извини, не могу.
- Так давай скажу я, - гнул свое Беддоуз. - Как мужчина - мужчине. Видишь ли, старичок, мы оба взрослые люди, цивилизованные существа... в таком вот аспекте.
- Нет.
- Почему нет? - спросил Беддоуз, отдавая себе отчет в том, что нарушает данный себе и ранее свято соблюдаемый зарок никого ни о чем не просить. Почему мы не можем этого сделать?
- Потому что я не хочу.
- О, ветер дует в том направлении.
- Меняется в том направлении. Мы можем пообедать вместе. Втроем. Он очень милый человек. Он тебе понравится.
- В мой первый вечер в Париже никакой мужчина понравиться мне не может, - отрезал Беддоуз.
Они посидели в молчании. Беддоуз вспоминал, как Кристина, после его неожиданного звонка, всегда говорила ему: "Это, конечно, грех, но я его бортану. Встретимся в восемь". И он не мог заставить себя поверить ее последним словам, потому что смотрела она на него, как и раньше, прикасалась к его руке точно так же, как и раньше.
- Две месяца - долгий срок, - не так ли? - спросил Беддоуз. - Особенно в Париже?
- Нет, - ответила Кристина. - Недолгий. Ни в Париже, ни гделибо еще.
* * *
- Привет, Кристина, - к их столику подошел высокий, крепко сложенный, светловолосый, улыбающийся молодой мужчина, со шляпой в руке. Наклонился, поцеловал ее в лоб. - Кафе я нашел без труда.
Беддоуз поднялся.
- Джек, это Уолтер Беддоуз, - представила его Кристина. - Джон Хайслип. Доктор Хайслип.
Мужчины пожали друг другу руки.
- Он хирург, - пояснила Кристина, когда Хайслип отдал шляпу и пальто подошедшему гардеробщику и сел рядом с ней. - В прошлом году его фотографию едва не опубликовали в "Лайфе". Чтото он такое проделал с почками. Через тридцать лет он будет безумно знаменитым.
Хайслип рассмеялся. Крупный, спокойный, уверенный в себе, похоже, в молодости спортсмен, выглядевший моложе своих лет. И Беддоузу хватило одного взгляда, чтобы понять, что Хайслип по уши влюблен в Кристину. Да тот и не пытался скрывать своих чувств.
- Что вы будете пить, доктор? - спросил Беддоуз.
- Пожалуйста, лимонад.
- Un citron presse[2], - бросил Беддоуз официанту, и с любопытством посмотрел на Кристину, но на и бровью не повела.
- Джек не пьет. Говорит, это печальная участь тех, кто зарабатывает на жизнь, разрезая других людей.
- Когда я выйду на пенсию, - радостно воскликнул Хайслип, - я буду пить, как извозчик, а руки у меня будут дрожать, как лист на ветру, - он повернулся к Беддоузу. Несомненно, ему с большим трудом удалось оторвать взгляд от Кристины. - Вы хорошо провели время в Египте?
- Так вам известно о моей поездке? - удивился Беддоуз.
- Мне сказала Кристина.
- Я дал клятву по возвращению в Париж месяц не говорить о Египте.
Хайслип рассмеялся. Смех непринужденный, лицо дружелюбное.
- Я вас понимаю. То же самое мне иной раз хочется сказать о больнице.
- И где эта больница? - полюбопытствовал Беддоуз.
- В Сиэтле, - ввернула Кристина.
- Давно вы здесь? - спросил Беддоуз, не обращая внимания на брошенный на него взгляд Кристины.
- Три недели, - Хайслип повернулся к Кристине. Его глаза светились любовью. - За три недели многое может произойти. Господи! - он похлопал Кристину по руке и опять рассмеялся. - Еще неделя, и снова в больницу.
- Вы приехали отдохнуть или по делу? - задал Беддоуз стандартный вопрос, без которого не обходился разговор двух американцев, встретившихся за границей.
- И так, и эдак. Меня попросили выступить на одном конгрессе, а заодно я решил побывать в нескольких больницах.
- И что вы думаете о французской медицине, раз уж получили возможность познакомиться с ней напрямую? - профессиональный навык сработал автоматически.
- Ну... - Хайслипу и на этот раз удалось оторваться от Кристины, - они работают не так, как мы. Больше доверяют интуиции. У них нет нашего оборудования, денег на исследования, вот им и приходится полагаться на метод проб и ошибок, - он улыбнулся. - Если вы вдруг заболеете, мистер Беддоуз, без колебания обращайтесь к ним за помощью. Здесь лечат ничуть не хуже, чем за океаном.
- Пока я на здоровье не жалуюсь, - вырвалось у Беддоуза, и он сразу понял, что сморозил глупость. И вообще, разговор этот ему определенно не нравился. Не изза содержания, а потому, что хирург очень уж откровенно смотрел на Кристину. Пауза затягивалась, и Беддоуз вдруг понял, что в молчании они могут просидеть до скончания века. - Вы осмотрели здешние достопримечательности?
- Не в той мере, как хотелось бы. Только Париж. Мне бы очень хотелось в это время года поехать на юг. В то местечко, о котором постоянно говорит Кристина. СенПоль де Венс. Как я понимаю, это полная противоположность Сиэтлу, но при этом там есть водопровод и пристойное питание. Вы там бывали, не так ли, мистер Беддоуз?
- Бывал.
- Кристина мне говорила. О, благодарю вас, - он кивнул официанту, который поставил перед ним стакан лимонада.
Беддоуз смотрел на Кристину. Они провели там неделю, ранней осенью. Оставалось только гадать, что именно она рассказала доктору.
- Мы заглянем туда в следующий приезд.
- Понятно, - Беддоуз отметил "мы", но не понял, о ком идет речь. - Вы собираетесь в ближайшее время снова приехать во Францию?
- Через три года, - Хайслип осторожно достал из лимонада кубик льда и положил на блюдце. - Я думаю, каждые три года мне удастся вырываться из больницы на шесть летних недель. Летом люди меньше болеют, - он встал. Извините, но мне надо позвонить.
- Вниз и направо, - пояснила Кристина. - Женщина тебя соединит. Она понимает поанглийски.
Хайслип рассмеялся.
- Кристина не доверяет моему французскому. Говорит, что с моим акцентом во Франции делать нечего, - уже двинулся к двери, остановился. - Я очень надеюсь, что вы пообедаете с нами, мистер Беддоуз.
- Дело в том, что у меня назначена одна встреча, - ответил тот. - Но я попытаюсь чтонибудь сделать.
- Хорошо, - Хайслип легонько коснулся плеча Кристины и твердым шагом покинул террасу.
* * *
Беддоуз наблюдал за ним, а в голове вертелась злобная мыслишка: "Внешнето я куда интереснее, чем он". Потом повернулся к Кристине. Она рассеянно помешивала ложечкой остатки чая, разглядывая кружащиеся чаинки.
- Вот почему волосы стали длинными и естественного цвета.
- Вот почему, - Кристина не отрывала глаз от чаинок.
- И лак для ногтей.
- И лак для ногтей.
- И чай.
- И чай.
- И что ты рассказала ему о СенПоль де Венсе?
- Все.
- Перестань смотреть в эту чертову чашку.
Кристина медленно положил ложку, подняла голову. Ее глаза блестели, но губы не дрожали, пусть ей это далось и не без усилий.
- Что значит, все?
- Все.
- Почему?
- Потому что мне не нужно чтолибо от него скрывать.
- Как давно ты его знаешь?
- Ты слышал. Три недели. Ньюйоркский приятель попросил его передать мне привет.
- И что ты собираешься с ним делать?
Кристина посмотрела ему в глаза.
- На следующей неделе я собираюсь выйти за него замуж и улететь в Сиэтл.
- И каждые три года ты будешь возвращаться сюда на шесть летних недель, потому что летом люди меньше болеют.
- Совершенно верно.
- И это нормально?
- Да.
- Не слышу уверенности в голосе.
- Только давай обойдемся без психоанализа, - резко бросила Кристина. Я этим сыта по горло.
- Официант! - позвал Беддоуз. - Принесите мне, пожалуйста, виски, - он перешел на английский, вдруг забыв, где находится. - А ты, ради Бога, выпей со мной.
- Еще чашку чая, - попросила Кристина.
- Да, мадам, - кивнул официант и отошел.
- Ты ответишь на мои вопросы? - спросил Беддоуз.
- Да.
- Я имею право на прямые вопросы?
- Да.
Беддоуз глубоко вдохнул, посмотрел в окно. Мимо проходил мужчина в пальто с поднятым воротником. Он читал газету и качал головой.
- Ладно, так что ты в нем нашла?
- Что я могу тебе на это ответить. Он - мягкий, добрый, приносящий много добра человек. Ты в этом убедился сам.
- Что еще?
- И он меня любит, - тихо добавила она. За все время их знакомства Беддоуз не слышал от нее этого слова. - Он меня любит, - бесцветным голосом повторила Кристина.
- Я это видел. Бесстыдно.
- Бесстыдно.
- Теперь позволь задать еще один вопрос. Ты хотела бы встать изза этого стола и уйти со мной?
Кристина отодвинула чашку с блюдцем, задумчиво перевернула чашку.
- Да.
- Но не встанешь.
- Нет.
- Почему нет?
- Давай поговорим о чемнибудь еще? - предложила Кристина. - Куда ты полетишь в следующий раз? В Кению? Бонн? Токио?
- Почему нет?
- Потому что я устала от таких, как ты, - отчеканила Кристина. - Я устала от корреспондентов, пилотов, перспективных чиновников. Я устала от всех этих талантливых молодых людей, которые все время кудато улетают, чтобы сообщить всему миру о революции, заключить перемирие или умереть на войне. Я устала от аэропортов, устала провожать людей. Устала от того, что мне не разрешено плакать до взлета самолета. Устала от необходимости всегда и всюду приходить вовремя. Устала отвечать на телефонные звонки. Устала от избалованной, всезнающей международной тусовки. Устала обедать с людьми, которых когото любила, а теперь должна вежливо болтать с их греками. Устала от того, что меня передают из рук в руки. Устала любить людей больше, чем они любят меня. Я ответила на твой вопрос?
- Болееменее, - Беддоуз удивлялся, что сидящие за другими столиками не обращали на них ни малейшего внимания.
- Когда ты улетел в Египет, я приняла решение, - ровным голосом продолжила Кристина. - Я постояла у сетчатого забора, глядя как заправляют горючим эти громадные самолеты, вытерла слезы и решила. В следующий раз улечу я и ктото другой будет стоять с разбитым сердцем.
- И ты его нашла.
- Я его нашла, - подтвердила Кристина. - И я не собираюсь разбивать ему сердце.
Беддоуз взял ее руки в свои. Она не отреагировала.
- Крис... - она смотрела в окно. Миленькая, юная, спокойная. Ему вдруг вспомнилась их первая встреча, вспомнились другие красивые девушки, которых он знал, вспомнилось, как она выглядела рядом с ним в постели номера маленького отеля всего лишь три месяца тому назад, под лучами утреннего осеннего солнца, вливающими в окно, из которого открывался прекрасный вид на отроги Альп и далекое море. Держа в своих руках такие знакомые девичьи пальчики, он думал о том, что все переменится, если ему удастся заставить ее повернуть голову. - Крис...
Но она не повернула головы.
- Напиши мне в Сиэтл, - сказала она, глядя в окно, на котором оседали капельки влаги, в котором отражались люстры кафе и уличные фонари.
Беддоуз отпустил ее руки. Кристина их не убрала. Они остались на столе, ногти чуть поблескивали бледным лаком. Беддоуз встал.
- Я лучше пойду, - слова давались ему с трудом, голос отдавался внутри головы. Господи, думал он, я старею, скоро я буду плакать в ресторанах. - Я не хочу ждать чек. Скажи своему приятелю, что я не смогу пообедать с вами и извиняюсь за то, что оставил на него чек.
- Это ерунда, - бесстрастно ответила Кристина. - Он с удовольствием заплатит.
Беддоуз наклонился и поцеловал ее. Сначала в одну щеку, потом в другую.
- На прощание, - ему казалось, что он улыбается. - Как принято во Франции.
Он взял пальто и быстро вышел. Миновал парижское представительство "Транс уорлд эрлайнс", повернул за угол на знаменитый бульвар, следуя маршрутом, которым получасом раньше проследовали ветераны. Ничего не видя перед собой, он шагал к Арке, где у Вечного огня уже поблескивали от ночной влаги лавровые веточки возложенного к могиле венка.
Он знал, что в такой вечер не стоит оставаться в одиночестве, знал, что должен кудато войти, снять телефонную трубку, пригласить когото пообедать с ним. Он миновал два или три бара с телефонами, даже остановился перед одним, но не вошел. Потому что во всем городе не было человека, которого он хотел бы видеть в этот вечер.
1 A tout a l'heure - до встречи (в этот же день), (фр.)
2 Un citron presse - стакан лимонада и побыстрее (фр.)

1 2