Сидни ШЕЛДОН
ЛИЦО БЕЗ МАСКИ


1
Высокий худощавый человек в желтом макинтоше свернул на
Лексингтон-авеню и смешался с прохожими. Он шел довольно быстро, хотя и не
так поспешно, как другие пешеходы, спасавшиеся он холода. Шел с высоко
поднятой головой, занятый собственными мыслями, и казалось, не заметил,
как на него кто-то наскочил. Наконец-то покинув чистилище, в котором его
так долго держали, он направлялся домой, чтобы сказать Мэри: все позади,
их ждет прекрасное будущее, ни облачка на горизонте. И представил себе,
как озарится ее лицо. На углу 59-й улицы желтый светофор переключился на
красный, и человек остановился посреди нетерпеливой толпы. В нескольких
футах поодаль возле большой кружки стоял Санта-Клаус из Армии Спасения.
Человек нащупал в кармане несколько монеток и бросил в кружку - на
счастье. И в это мгновение кто-то ткнул его в спину. Удар был жалящий,
сотрясший все тело. Наверное, какой-нибудь забулдыга, принявший по случаю
праздника, вздумал заявить о своем дружеском к нему расположении. Или Брюс
Бойд. Брюс никогда не мог рассчитать свою силу и еще не отделался от
мальчишеской привычки мучить его. Хотя Брюса человек не видел больше года.
Он хотел обернуться и взглянуть на обидчика, но тут колени его начали
подкашиваться. Тело медленно оседало на тротуар, причем он видел это как
бы со стороны. Затем почувствовал в спине острое, все шире расползающееся
жжение. Дыхание перехватило. Перед глазами поплыли туфли, ботинки,
сапожки, словно живущие собственной жизнью. Немела щека на обледеневшем
асфальте. Он знал, что не должен здесь лежать. Решил позвать на помощь,
открыл рот, и... на подтаявший снег хлынул горячий красный поток. Оцепенев
от потрясения, он провожал взглядом дымящийся ручеек, потекший в сточную
канаву. Боль нарастала, но это пустяки, у него ведь добрые вести. Он
свободен. Он скажет Мэри, что совсем освободился. И прикрыл глаза, ощутив
резь от нестерпимой небесной белизны. Подмораживало, но ему уже было все
равно.

2
Кэрол Робертс услышала, как открылась и закрылась дверь приемной,
вошли мужчины, и даже не взглянув на них, нутром почуяла, кто они такие.
Их было двое. Первому лет сорок пять. Здоровенный "папочка", более шести
футов ростом, сплошные мускулы. Массивная голова, глубоко посаженные
голубовато-серые глаза и жестко очерченные губы. Второй помоложе, с
нежными чертами лица. Глаза карие, взгляд живой. Вроде совсем разные
мужики, а все же, как показалось Кэрол, могли бы быть однояйцовыми
близнецами. Конечно, полицейские, подсказало чутье.
Мужчины направились прямо к ее столу, и она почувствовала, как под
мышками побежали капельки пота, - тут никакой дезодорант не спасет. Мысли
лихорадочно проносились в голове: чего они явились, какую оплошность она
допустила?
Чик? Господи, он уже полгода не попадал в передряги. С той самой
ночи, когда сделал ей предложение и пообещал уйти из банды. Брат Сэмми? Он
служил в ВВС, на другом конце света, и вряд ли эти "папочки" стали
извещать ее, если бы с ним что-нибудь случилось. Нет, они пришли
арестовать ее. Ведь у нее в сумочке травка, небось, настучал какой-нибудь
ублюдок. Но почему их двое?
Кэрол уговаривала себя: "Они не посмеют тронуть. Я уже не та
безропотная шлюшка из Гарлема, над которой можно измываться. Я секретарша
одного из самых крупных психоаналитиков в стране".
- Чем могу быть полезна? - спросила она подчеркнуто безразличным
тоном.
В этот момент старший детектив заметил расползающееся пятно пота на
ее платье. На всякий случай зафиксировав достойную внимания информацию, он
вытащил складень из потертого кожзаменителя, раскрыл его и предъявил свою
служебную бляху.
- Лейтенант Макгриви, девятнадцатый полицейский участок. - Затем
указал в сторону напарника: - Детектив Анжели. Мы из уголовного отдела.
Уголовного? Рука Кэрол непроизвольно дернулась. Чик! Кого-то пришил.
Нарушил свое обещание и вернулся в банду. Сам участвовал в грабеже и
кого-то кокнул. Или его убили? Они пришли сказать ей об этом!
Она почувствовала, что пятно от пота стало еще больше, и вдруг
осознала: этот Макгриви все-все замечает. Ведь она и эти чертовы
"макгриви" понимают друг друга без слов. С первого взгляда, будто знают
друг друга сотни лет.
- Нам бы хотелось повидать доктора Джада Стивенса, - сказал молодой
детектив. Голос мягкий и вежливый, под стать внешности. В руках небольшой
сверток: оберточная бумага перевязана бечевкой.
Лишь через секунду до нее дошел смысл сказанного. Это не Чик. И не
Сэмми. И не травка.
- Прошу прощения, - проговорила она, с трудом скрывая облегчение. - У
доктора Стивенса пациент.
- Это займет всего несколько минут. Нам нужно задать ему несколько
вопросов. - Макгриви помолчал. - Мы можем сделать это либо здесь, либо в
участке.
Она в недоумении смотрела на них. Какого черта этим двум из уголовки
надо от доктора Стивенса? Что бы там ни было в башке у полицейских, доктор
не сделал ничего плохого. Она слишком хорошо его знает.
...Давно ли это было? Четыре уже года. И началось при ночном
разбирательстве в суде...

Кэрол крупно "повезло" - опять председательствовал судья Мэрфи. Всего
две недели назад он смилостивился и отпустил ее с испытательным сроком.
Так сказать, за первое нарушение. Тогда эти ублюдки впервые ее сцапали. И
уж теперь она отдавала себе отчет: судья будет строго следовать букве
закона.
Заканчивали слушание очередного дела. Высокий спокойный человек,
стоящий перед судьей, что-то говорил о своем подопечном, трясущемся
толстяке в наручниках. Должно быть, адвокат, подумала она, глядя на
говорившего. Такому красавчику легко довериться, толстяку повезло, можно
позавидовать. А у нее никого нет.
Судья Мэрфи посмотрел на Кэрол, затем в лежащее перед ним досье.
Кэрол Робертс. Приставала на улице к мужчинам... Бродяжничество,
наличие марихуаны, сопротивление при аресте...
Последнее - настоящая туфта. Полицейский пихнул ее, а она врезала
ногой ему по придаткам. В конце-то концов, американская она гражданка или
нет?!
- Ты ведь была здесь несколько недель назад, Кэрол?
Она решила уклониться от прямого ответа:
- Кажется, ваша честь.
- И я дал тебе испытательный срок.
- Да, сэр.
- Сколько тебе лет?
Она знала, что это спросят.
- Шестнадцать. Сегодня у меня день рождения. Поздравляю себя с днем
рождения!.. - И расплакалась. Горькие рыдания сотрясали тело.
Высокий спокойный человек стоял сбоку, около стола, собирал бумаги и
складывал в кожаный кейс. Услышав рыдания, он поднял глаза и остановил
взгляд на Кэрол. Потом перекинулся с судьей Мэрфи несколькими словами.
Тот объявил перерыв, и они оба прошли в кабинет. Через пятнадцать
минут судебный исполнитель препроводил туда же Кэрол. Спокойный человек
что-то серьезно обсуждал с судьей.
- Тебе везет, Кэрол, - сказал Мэрфи. - Получаешь еще один шанс. Суд
отдает тебя под личную опеку доктора Стивенса.
Так он лекарь! Да хоть бы Джек-Потрошитель! Лишь бы поскорее убраться
из вонючего присутствия, пока не разнюхали, что она наврала о дне
рождения.
Доктор повез ее к себе, по пути болтая о всякой ерунде, на которую не
нужно отвечать, - давал возможность прийти в себя. Он остановил машину
перед шикарным домом на 71-й улице, около Ист-Ривер. И по тому, как
швейцар и лифтер не моргнув глазом поздоровались с ним, можно было
подумать, что он всякий раз среди ночи возвращается с шестнадцатилетней
"ночной бабочкой".
Кэрол никогда в жизни не бывала в такой квартире. В передней -
телевизор, на экране которого можно было видеть вестибюль дома. Роскошная
гостиная в белых тонах с двумя тахтами, обитыми светло-кремовым твидом.
Между ними - кофейный стол со столешницей из толстого стекла. На стенах -
полотна современной живописи. В углу бар из дымчатого стекла: полки
уставлены хрустальными бокалами и графинами. Выглянув в окно, Кэрол
увидела далеко внизу крошечные пароходики, плывущие по Ист-Ривер.
- После судебных заседаний страшно хочется есть, - сказал доктор. -
Сейчас сооружу ужин в честь дня рождения.
Он повел ее в кухню, где быстро и искусно сервировал стол:
мексиканский омлет, жареный картофель соломкой, хрустящая сдоба, салат и
кофе.
- Одно из преимуществ холостяцкой жизни. Могу сготовить, когда
захочется.
Ага, он холостяк. Если правильно себя повести, можно здорово
поживиться.
Когда Кэрол покончила с пищей, он отвел ее в спальню для гостей -
небольшую комнату, выдержанную в голубых тонах, главное место в которой
занимала огромная двуспальная кровать. Рядом стоял низкий испанский
туалетный стол со светильниками из желтого металла.
- Спать будешь здесь, - сказал он. - Сейчас принесу пижаму.
Кэрол оглядывала со вкусом обставленную комнату и думала: "Ну,
деточка, скидывай штанишки. С сопливой черной шлюхой желают поразвлечься".
Полчаса она мылась под душем. А когда вышла из ванной, обернув
блестящее тело полотенцем, пижама уже лежала на кровати. Кэрол понимающе
ухмыльнулась, но не притронулась к ней. Сбросила полотенце и медленно
пошла в гостиную. Этого озабоченного недоумка там не было. Заглянула в
дверь небольшого кабинета. Он сидел за массивным столом, освещенным
старомодной лампой. Стены от пола до потолка были заставлены книгами.
Кэрол подошла сзади и поцеловала его в шею.
- Пойдем, малыш, - прошептала она. - Я так тебя хочу, нет сил
терпеть. - И прижалась к нему. - Чего мы ждем, кукурузина? Если ты не
трахнешь меня немедленно, я рехнусь своим малым умишком.
Какое-то время доктор разглядывал ее задумчивыми темно-серыми
глазами.
- Тебе мало неприятностей? - спросил он мягко. - Ты чувствуешь себя
цветной, и тут ничего не поделаешь, но кто тебе сказал, что обязательно
быть пропащей, курящей марихуану шестнадцатилетней потаскухой?
Сбитая с толку, Кэрол уставилась на него, не понимая, чем не угодила.
Может, для возбуждения ему нужно сначала помордовать ее? А может, он как
преподобный поп Дэвидсон? Сначала помолится над черными прелестями,
наставляя на путь истинный, а потом трахнет? Попытаемся еще раз. Она
сунула руку ему между ног и стала гладить, шепча:
- Ну давай, малыш. Поддай мне жару.
Доктор легонько отстранил ее и усадил в кресло. Никогда еще Кэрол не
была в таком обалделом состоянии. Не похож ведь на "голубого". Да разве по
нынешним временам разберешь?
- Какая у тебя проблема, малыш? Скажи только, как, и я все сделаю.
- Ладно, - сказал он. - Давай потравим.
- Поговорим, что ли?
- Вот именно.
И они говорили. Всю ночь. Это была самая необыкновенная ночь в жизни
Кэрол. Доктор Стивенс спрашивал, что она думает о Вьетнаме, гетто,
студенческих беспорядках. Всякий раз, когда казалось, будто Кэрол наконец
поняла, что ему нужно, он переключался на другую тему. Они говорили о
вещах, о которых она слыхом не слыхивала, и о том, в чем считала себя
непревзойденной искусницей.
Месяцы спустя она просыпалась ночью и лежала с открытыми глазами,
пытаясь вспомнить то слово, мысль или магическую фразу, которая
перевернула всю ее жизнь. Так ничего и не вспомнив, в конце концов
сообразила: никакого магического слова не было. То, что сделал доктор
Стивенс, было проще простого. Он говорил с ней. По-настоящему говорил, как
никто и никогда. Он обошелся с ней, как с равной, чьи суждения и чувства
заслуживают внимания.
Во время того ночного бдения она вдруг заметила, что совершенно
голая, и пошла в спальню надеть пижаму. Он последовал за ней, сел на край
кровати, и они опять говорили. О Мао Цзэдуне, о хула-хупе, о
противозачаточных таблетках. О матери и об отце, которые не состояли в
законном браке. Она рассказывала ему о том, чего никогда никому не
доверила бы. О вещах, засевших глубоко в подсознании. И наконец заснула в
состоянии полной опустошенности. Как будто ей сделали серьезную операцию и
выкачали целую бочку отравы.
Утром после завтрака он дал ей сто долларов.
Кэрол не сразу их взяла, а потом сказала:
- Я наврала. Никакого у меня нет дня рождения.
- Я знаю, - усмехнулся доктор. - Но мы не скажем судье. - И добавил
изменившимся тоном: - Ты можешь взять эти деньги, выйти отсюда, и никто не
будет докучать тебе до следующего раза, когда опять попадешь в полицию. -
Помолчав, продолжал: - Мне нужна секретарша в приемную. Кажется, это то,
что тебе нужно.
Она с изумлением взглянула на него:
- Шутите? Я не знаю стенографии, не умею печатать.
- Могла бы научиться, если бы опять пошла в школу.
Кэрол смотрела на него во все глаза. Наконец произнесла с
воодушевлением:
- Я никогда об этом не думала. Звучит шикарно!
Ей не терпелось выбраться к чертям собачьим из этой фартовой хаты со
стольником в кулачке и помахать им перед носом парней и девиц у Фишмана в
Гарлеме, где тусуется их честная компания. На эти башли можно целую неделю
балдеть до потери пульса.
В аптеке Фишмана ей показалось, будто никуда и не отлучалась. Те же
кислые рожи, та же унылая, скучная болтовня. Родной ее дом. Но из ума не
шла квартира доктора. И дело не в обстановке, а в ощущении чистоты и
спокойствия. Как будто маленький остров в каком-то совсем другом мире,
куда ей предложили пропуск. Что она теряет? Можно ведь попробовать смеха
ради, доказать доктору, что он ошибся - ни хрена из его затеи не выйдет.
Сама себе несказанно удивляясь, Кэрол поступила в вечернюю
умывальником, разбитым унитазом, рваной зеленой занавеской и продавленной
железной койкой, на которой частенько выделывала разные трюки и
разыгрывала целые представления.
1 2 3 4