Уильям Шекспир
Гамлет, принц датский (пер. М. Лозинского)



Уильям Шекспир.
Гамлет, принц датский

Действующие лица

Клавдий , король Датский.
Гамлет , сын покойного и племянник царствующего короля.
Фортинбрас , принц Норвежский.
Полоний , ближний вельможа.
Горацио , друг Гамлета.
Лаэрт , сын Полония.

Вольтиманд , Корнелий , Розенкранц , Гильденстерн , Озрик , Первый дворянин , Второй дворянин – придворные.

Священник .

Марцелл , Бернардо – офицеры.

Франсиско , солдат.
Рейнальдо , слуга Полония.
Актеры .
Два могильщика .
Капитан .
Английские послы .
Гертруда , королева Датская, мать Гамлета.
Офелия , дочь Полония.
Призрак отца Гамлета .

Вельможи , дамы , офицеры , солдаты , моряки , гонцы и другие слуги.

Место действия – Эльсинор.

Акт I

Сцена 1


Эльсинор. Площадка перед замком.
Франсиско на страже. Входит Бернардо.


Бернардо
Кто здесь?
Франсиско
Нет, сам ответь мне; стой и объявись.
Бернардо
Король да здравствует!
Франсиско
Бернардо?
Бернардо
Он.
Франсиско
Вы в самое пожаловали время.
Бернардо
Двенадцать бьет; иди ложись. – Франсиско.
Франсиско
Спасибо, что сменили; холод резкий,
И мне не по себе.
Бернардо
Все было тихо?
Франсиско
Мышь не шевельнулась.
Бернардо
Ну, доброй ночи.
И если встретишь остальных – Марцелла
Или Горацио, – поторопи их.
Франциско
Я их как будто слышу. – Стой! Кто тут?


Входят Горацио и Марцелл.


Горацио
Друзья стране.
Марцелл
И люди датской службы.
Франциско
Покойной ночи.
Марцелл
С богом, честный воин;
А кто сменил тебя?
Франциско
Пришел Бернардо.
Покойной ночи.
(Уходит.)
Марцелл
Эй! Бернардо!
Бернардо
Что,
Горацио с тобой?
Горацио
Кусок его.
Бернардо
Привет, Горацио; Марцелл, привет.
Марцелл
Ну что, опять сегодня появлялось?
Бернардо
Я ничего не видел.
Марцелл
Горацио считает это нашей
Фантазией, и в жуткое виденье,
Представшее нам дважды, он не верит;
Поэтому его я пригласил
Посторожить мгновенья этой ночи,
И, если призрак явится опять,
Пусть взглянет сам и пусть его окликнет.
Горацио
Чушь, чушь, не явится.
Бернардо
Давайте сядем
И двинем вновь на штурм твоих ушей,
Для вашего рассказа неприступных,
Все, что мы видели.
Горацио
Ну хорошо,
Присядем и послушаем Бернардо.
Бернардо
Минувшей ночью,
Когда вон та звезда, левей Полярной,
Пришла светить той области небес,
Где блещет и теперь, Марцелл и я,
Едва пробило час…


Входит Призрак.


Марцелл
Тсс, замолчи; смотри, вот он опять!
Бернардо
Совсем такой, как был король покойный.
Марцелл
Ты книжник; обратись к нему, Горацио.
Бернардо
Похож на короля? Взгляни, Горацио.
Горацио
Да; я пронизан страхом и смущеньем.
Бернардо
Он ждет вопроса.
Марцелл
Спрашивай, Горацио.
Горацио
Кто ты, что посягнул на этот час
И этот бранный и прекрасный облик,
В котором мертвый повелитель датчан
Ступал когда-то? Заклинаю, молви!
Марцелл
Он оскорблен.
Бернардо
Смотри, шагает прочь!
Горацио
Стой! Молви, молви! Заклинаю, молви!
Призрак уходит.
Марцелл
Ушел – и не ответил.
Бернардо
Ну что, Горацио? Дрожишь и бледен?
Пожалуй, это не одна фантазия?
Что скажешь ты?
Горацио
Клянусь вам богом, я бы не поверил,
Когда бы не бесспорная порука
Моих же глаз.
Марцелл
Похож на короля?
Горацио
Как ты сам на себя.
Такой же самый был на нем доспех,
Когда с кичливым бился он Норвежцем;
Вот так он хмурился, когда на льду
В свирепой схватке разгромил поляков.
Как странно!
Марцелл
И так он дважды в этот мертвый час
Прошел при нашей страже грозным шагом.
Горацио
Что в точности подумать, я не знаю;
Но вообще я в этом вижу знак
Каких-то странных смут для государства.
Марцелл
Не сесть ли нам? И пусть, кто знает, скажет,
К чему вот эти строгие дозоры
Всеночно трудят подданных страны?
К чему литье всех этих медных пушек
И эта скупка боевых припасов,
Вербовка плотников, чей тяжкий труд
Не различает праздников от будней?
В чем тайный смысл такой горячей спешки,
Что стала ночь сотрудницею дня?
Кто объяснит мне?
Горацио
Я; по крайней мере
Есть слух такой. Покойный наш король,
Чей образ нам сейчас являлся, был,
Вы знаете, норвежским Фортинбрасом,
Подвигнутым ревнивою гордыней,
На поле вызван; и наш храбрый Гамлет –
Таким он слыл во всем известном мире –
Убил его; а тот по договору,
Скрепленному по чести и законам,
Лишался вместе с жизнью всех земель,
Ему подвластных, в пользу короля;
Взамен чего покойный наш король
Ручался равной долей, каковая
Переходила в руки Фортинбраса,
Будь победитель он; как и его
По силе заключенного условья
Досталась Гамлету. И вот, незрелой
Кипя отвагой, младший Фортинбрас
Набрал себе с норвежских побережий
Ватагу беззаконных удальцов
За корм и харч для некоего дела,
Где нужен зуб; и то не что иное –
Так понято и нашею державой, –
Как отобрать с оружием в руках,
Путем насилья сказанные земли,
Отцом его утраченные; вот
Чем вызваны приготовленья наши
И эта наша стража, вот причина
И торопи и шума в государстве.
Бернардо
Я думаю, что так оно и есть.
Вот почему и этот вещий призрак
В доспехах бродит, схожий с королем,
Который подал повод к этим войнам.
Горацио
Соринка, чтоб затмился глаз рассудка.
В высоком Риме, городе побед,
В дни перед тем, как пал могучий Юлий,
Покинув гробы, в саванах, вдоль улиц
Визжали и гнусили мертвецы;
Кровавый дождь, косматые светила,
Смущенья в солнце; влажная звезда,
В чьей области Нептунова держава,
Болела тьмой, почти как в судный день;
Такие же предвестья злых событий,
Спешащие гонцами пред судьбой
И возвещающие о грядущем,
Явили вместе небо и земля
И нашим соплеменникам и странам.


Призрак возвращается.


Но тише, видите? Вот он опять!
Иду, я порчи не боюсь. – Стой, призрак!
Когда владеешь звуком ты иль речью,
Молви мне!
Когда могу я что-нибудь свершить
Тебе в угоду и себе на славу,
Молви мне!
Когда тебе открыт удел отчизны,
Предвиденьем, быть может, отвратимый,
О, молви!
Или когда при жизни ты зарыл
Награбленные клады, по которым
Вы, духи, в смерти, говорят, томитесь,


Поет петух.


То молви; стой и молви! – Задержи
Его, Марцелл.
Марцелл
Ударить протазаном?
Горацио
Да, если двинется.
Бернардо
Он здесь!
Горацио
Он здесь!


Призрак уходит.


Марцелл
Ушел!
Напрасно мы, раз он так величав,
Ему являем видимость насилья;
Ведь он для нас неуязвим, как воздух,
И этот жалкий натиск – лишь обида.
Бернардо
Он бы ответил, да запел петух.
Горацио
И вздрогнул он, как некто виноватый
При грозном оклике. Я слышал, будто
Петух, трубач зари, своей высокой
И звонкой глоткой будит ото сна
Дневного бога, и при этом зове,
Будь то в воде, в огне, в земле иль в ветре,
Блуждающий на воле дух спешит
В свои пределы; то, что это правда,
Нам настоящий случай доказал.
Марцелл
Он стал незрим при петушином крике.
Есть слух, что каждый год близ той поры,
Когда родился на земле спаситель,
Певец зари не молкнет до утра;
Тогда не смеют шелохнуться духи,
Целебны ночи, не разят планеты,
Безвредны феи, ведьмы не чаруют, –
Так благостно и свято это время.
Горацио
Я это слышал и отчасти верю.
Но вот и утро, рыжий плащ накинув,
Ступает по росе восточных гор.
Прервемте стражу; и, я так бы думал,
То, что мы ночью видели, не скроем
От молодого Гамлета; клянусь,
Что дух, немой для нас, ему ответит.
Согласны вы, чтоб мы ему сказали,
Как это нам велят любовь и долг?
Марцелл
Да, я прошу; и я сегодня знаю,
Где нам его найти всего верней.


Уходят.


Сцена 2


Парадная зала в замке.
Трубы. Входят король, королева, Гамлет, Полоний, Лаэрт, Вольтиманд, Корнелий, вельможи и слуги.


Король
Смерть нашего возлюбленного брата
Еще свежа, и подобает нам
Несть боль в сердцах и всей державе нашей
Нахмуриться одним челом печали,
Однако разум поборол природу,
И, с мудрой скорбью помня об умершем,
Мы помышляем также о себе.
Поэтому сестру и королеву,
Наследницу воинственной страны,
Мы, как бы с омраченным торжеством –
Одним смеясь, другим кручинясь оком,
Грустя на свадьбе, веселясь над гробом,
Уравновесив радость и унынье, –
В супруги взяли, в этом опираясь
На вашу мудрость, бывшую нам вольной
Пособницей. За все – благодарим.
Теперь другое: юный Фортинбрас,
Ценя нас невысоко или мысля,
Что с той поры, как опочил наш брат,
Пришло в упадок наше королевство,
Вступил в союз с мечтой самолюбивой
И неустанно требует от нас
Возврата тех земель, что в обладанье
Законно принял от его отца
Наш достославный брат. То про него.
Теперь про нас и про собранье наше.
Здесь дело таково: мы просим этим
Письмом Норвежца, дядю Фортинбраса,
Который, немощный, едва ль что слышал
О замыслах племянника, пресечь
Его шаги, затем что и наборы
И все снабженье войск обременяют
Его же подданных; и мы хотим,
Чтоб ты, мой Вольтиманд, и ты, Корнелий,
Свезли посланье старому Норвежцу,
Причем мы вам даем не больше власти
В переговорах с королем, чем здесь
Дозволено статьями. Добрый путь.
Поспешностью отметьте ваше рвенье.
Корнелий и Вольтиманд
Здесь, как во всем, мы явим наше рвенье.
Король
Мы в том не сомневались; добрый путь, –


Вольтиманд и Корнелий уходят.


А ты, Лаэрт, что нам расскажешь ты?
О чем ты нас хотел просить, Лаэрт?
Пред Датчанином голос твой напрасно
Не прозвучит. Что мог бы ты желать,
Чего бы сам тебе не предложил я?
Не так родима сердцу голова,
Не так рука услужлива устам,
Как датский скипетр твоему отцу.
Что б ты хотел, Лаэрт?
Лаэрт
Мой государь,
Дозвольте мне во Францию вернуться;
Хотя оттуда я и прибыл сам
Исполнить долг при вашей коронации,
Но, сознаюсь, теперь мои надежды
И помыслы опять назад стремятся
И ждут, склонясь, от вас соизволенья.
Король
А как отец? Что говорит Полоний?
Полоний
Он долго докучал мне, государь,
Настойчивыми просьбами, пока
Я не скрепил их нехотя согласьем,
Я вас прошу, дозвольте ехать сыну.
Король
Что ж, в добрый час, Лаэрт; твоим будь время
И трать его по мере лучших сил! –
А ты, мой Гамлет, мой племянник милый…
Гамлет
(в сторону)
Племянник – пусть; но уж никак не милый.
Король
Ты все еще окутан прежней тучей?
Гамлет
О нет, мне даже слишком много солнца.
Королева
Мой милый Гамлет, сбрось свой черный цвет,
Взгляни как друг на датского владыку.
Нельзя же день за днем, потупя взор,
Почившего отца искать во прахе.
То участь всех: все жившее умрет
И сквозь природу в вечность перейдет.
Гамлет
Да, участь всех.
Королева
Так что ж в его судьбе
Столь необычным кажется тебе?
Гамлет
Мне кажется? Нет, есть. Я не хочу
Того, что кажется. Ни плащ мой темный,
Ни эти мрачные одежды, мать,
Ни бурный стон стесненного дыханья,
Нет, ни очей поток многообильный,
Ни горем удрученные черты
И все обличья, виды, знаки скорби
Не выразят меня; в них только то,
Что кажется и может быть игрою;
То, что во мне, правдивей, чем игра;
А это все – наряд и мишура.
Король
Весьма отрадно и похвально, Гамлет,
Что ты отцу печальный платишь долг;
Но и отец твой потерял отца;
Тот – своего; и переживший призван
Сыновней верностью на некий срок
К надгробной скорби; но являть упорство
В строптивом горе будет нечестивым
Упрямством, так не сетует мужчина;
То признак воли, непокорной небу,
Души нестойкой, буйного ума,
Худого и немудрого рассудка.
Ведь если что-нибудь неотвратимо
И потому случается со всеми,
То можно ль этим в хмуром возмущеньи
Тревожить сердце? Это грех пред небом,
Грех пред усопшим, грех пред естеством,
Противный разуму, чье наставленье
Есть смерть отцов, чей вековечный клич
От первого покойника доныне:
«Так должно быть». Тебя мы просим, брось
Бесплодную печаль, о нас помысли
Как об отце; пусть не забудет мир,
Что ты всех ближе к нашему престолу
И я не меньшей щедростью любви,
Чем сына самый нежный из отцов,
Тебя дарю. Что до твоей заботы
Вернуться для ученья в Виттенберг,
Она с желаньем нашим в расхожденьи.
И я прошу тебя, склонись остаться
Здесь, в ласке и утехе наших взоров,
Наш первый друг, наш родич и наш сын.
Королева
Пусть мать тебя не тщетно просит, Гамлет;
Останься здесь, не езди в Виттенберг.
Гамлет
Сударыня, я вам во всем послушен.
Король
Вот любящий и милый нам ответ;
Будь здесь, как мы. – Сударыня, идемте;
В согласьи принца, вольном и радушном, –
Улыбка сердцу; в знак чего сегодня
На всякий ковш, что Датчанин осушит,
Большая пушка грянет в облака,
И гул небес над королевской чашей
Земным громам откликнется, – Идем.


Трубы.
Все, кроме Гамлета, уходят.


Гамлет
О, если б этот плотный сгусток мяса
Растаял, сгинул, изошел росой!
Иль если бы предвечный не уставил
Запрет самоубийству! Боже! Боже!
Каким докучным, тусклым и ненужным
Мне кажется все, что ни есть на свете!
О, мерзость! Это буйный сад, плодящий
Одно лишь семя; дикое и злое
В нем властвует. До этого дойти!
Два месяца, как умер! Меньше даже.
Такой достойнейший король! Сравнить их
Феб и сатир. Он мать мою так нежил,
Что ветрам неба не дал бы коснуться
Ее лица. О небо и земля!
Мне ль вспоминать? Она к нему тянулась,
Как если б голод только возрастал
От насыщения. А через месяц –
Не думать бы об этом! Бренность, ты
Зовешься: женщина! – и башмаков
Не износив, в которых шла за гробом,
Как Ниобея, вся в слезах, она –
О боже, зверь, лишенный разуменья,
Скучал бы дольше! – замужем за дядей,
Который на отца похож не боле,
Чем я на Геркулеса. Через месяц!
Еще и соль ее бесчестных слез
На покрасневших веках не исчезла,
Как вышла замуж. Гнусная поспешность –
Так броситься на одр кровосмешенья!
1 2 3 4 5