Честертон Гилберт Кийт
По обе стороны зеркала
Г.К.Честертон
По обе стороны зеркала
Перевод Н. М. Демуровой
Все мы говорим, что сравнения одиозны; интересно, знает ли хоть один из нас - почему. По существу сравнения вообще применяются для более точного различения степеней и свойств; так зоолог, решив дать четкое и исчерпывающее описание жирафа, сказал, что "он выше слона, но не так массивен". Здесь нет ничего одиозного - нет никакого намека на жестокость по отношению к диким слонам или излишнюю мягкость и попустительство по отношению к жирафам. Но когда от природы естественной мы переходим к природе человеческой, сравнение всегда отдает уничижением. По-моему, объясняется это так: по какой-то причине, вероятно, вследствие первородного греха, запас слов, выражающих хвалу, у нас чрезвычайно невелик по сравнению с богатым и разработанным словарем, выражающим хулу. Ученого или интеллектуала, который нам не по душе, можно назвать педантом или сухарем, но у нас нет специального слова для ученого или интеллектуала, который нам по душе. Светского человека, который нам неприятен, можно назвать снобом, но у нас нет специального слова для светского человека, который нам приятен. В результате нам не остается ничего иного, как называть наших друзей людьми "милыми". Представьте себе, что вы называете "милым" доктора Джонсона 1, а Фокса 2 - тоже "милым" и Нелсона 3 - "милым"! Эти характеристики не будут отличаться ни точностью, ни разнообразием!
Недавно я одновременно читал две книги о писателях, которые оба были очень "милы" и сочиняли очень "милые" книги. Речь идет о двух великих детских сказочниках XIX в. Вместе с тем трудно себе представить двух других людей, которые были бы до такой степени во всем противоположны друг другу; но, если я не ограничусь тем, что назову их обоих "милыми", а попытаюсь сравнить их или рассказать о том, что они собой представляли, впечатление создастся такое, будто я хвалю одного из них и порицаю другого. Это потому, что мы не умеем разнообразить хвалу так, как мы разнообразим порицание. Одним из этих людей был Чарлз Доджсон, известный более под именем Льюиса Кэрролла, оксфордский ученый и очень викторианский англичанин духовного звания; другим - Ханс Христиан Андерсен, странный, больной, мучимый видениями датский крестьянин и автор бессмертных сказок.
Когда я говорю, что Льюис Кэрролл был очень викторианским англичанином, это звучит упреком, хотя должно было бы звучать также и комплиментом - вот только гораздо труднее найти слова для описания того, что было в викторианской Англии доброго, чем для того, что в ней было дурного. Если я скажу, что Доджсон-ученый по сравнению с Андерсеном-крестьянином был традиционен, благополучен и респектабелен, эти слова прозвучат неодобрительно, но только потому, что у вас нет слов для того, чтобы выразить доброе отношение к тому доброму и хорошему, что зачастую бывает связано с традиционностью и благополучием.
Было бы невероятной глупостью считать Викторианский Век только традиционным и благополучным, забыв о том, что он породил новый тип поэзии, которая была неукротимой до крайности, и в то же время до крайности невинной. То была поэзия чистого нонсенса, которой никогда не существовало до того и, возможно, никогда не будет существовать позже. Льюис Кэрролл - не единственный ее представитель; Эдвард Лир, как мне представляется, во многом его превзошел; и я позволю себе вступиться за "Катавампуса" и другие повести судьи Парри 4, которые нисколько не менее нравились юным читателям. Письма Льюиса Кэрролла к детям доказывают не только, что он любил детей, но и что дети любили его; и все же я полагаю, что его интеллектуальные эскапады предназначались для взрослых. В Льюисе Кэрролле все было связано с тем, что он называл Логической Игрой; кстати, считать логику игрой очень по-викториански. Викторианцам надо было изобрести некий Эфемерный Эдем, где они могли бы наслаждаться доброй логикой, ибо всему серьезному они предпочитали дурную логику. Это не парадокс - или, во всяком случае, парадокс, в котором повинны они сами. Маколей 5, Бейжхот 6 и все их наставники внушили им, что Британская Конституция должна быть нелогичной они называли это практичностью. Прочтите великий Билль о Реформе 7 - а затем прочтите "Алису в Стране чудес". Чтобы быть логичными, им нужно было отправиться в Страну чудес. Потому я и подозреваю, что лучшее у Льюиса Кэрролла было написано не взрослым для детей, но ученым для ученых. Самые блестящие его находки отличаются не только математической точностью, но и зрелостью. На одной только несравненной фразе "Видала я такие холмы, рядом с которыми этот - просто равнина!" 8 можно было бы построить с десяток лекций против ереси о простейшей Относительности.
Правда, можно усомниться в том, что маленькие девочки, для которых писал Кэрролл, мучились релятивистским скептицизмом. Но в том-то отчасти и состоит величайшее достижение Льюиса Кэрролла. Он не только учил детей стоять на голове; он учил стоять на голове и ученых. А это для головы хорошая проверка. Когда викторианцам хотелось устроить себе каникулы, они их и устраивали, настоящие интеллектуальные каникулы. Они сумели создать мир, который - для меня по меньшей мере - до сих пор остается своеобразным прибежищем и тайными каникулами, мир, в котором чудища, в других сказках устрашающие, превращались в мирных домашних животных. Ничто не отнимет у викторианцев этого достижения. То был нонсенс ради нонсенса. Если мы спросим, где нашли это волшебное зеркало, ответ будет таким: среди очень мягкой и удобной викторианской мебели; иными словами, это произошло потому, что благодаря исторической случайности Доджсон, Оксфорд и Англия в то время наслаждались благополучием и безопасностью. Они знали, что им не предстоит никаких битв - разве что внутри партийной системы, где Труляля и Траляля условились сражаться 9, причем уговор их гораздо более бросается в глаза, чем сраженья. Они знали, что их Англии не грозит ни вражеское нападение, ни революция; они знали, что она богатеет за счет торговли; они не понимали, что сельское хозяйство умирает, возможно, потому, что оно уже было мертво; крестьян у них не было.
Прямой противоположностью всему этому был второй великий детский писатель, биография которого превосходно изложена в "Жизни Ханса Христиана Андерсена" Сигне Токсвиг 10. Ханс Андерсен сам был крестьянином, более того, он родился в стране, которая до сих пор остается крестьянской. Во всем, что только возможно, Ханс Андерсен являл собой прямую противоположность благополучному ученому в уютной викторианской гостиной. Ханса обдували все ветры, которые проносились над землей, он был крестьянином на своем поле, крестьянином на европейском поле битв. Он рос коекак, исполненный какого-то жалкого и жадного честолюбия, которого не увидишь в ученых из Оксфорда. Он все познал, включая собственную слабость и собственные желания. Он совершал сотни поступков, глупейших поступков, которые мистер Доджсон счел бы немыслимыми; но, оттого что он был крестьянином, все это имело свое вознаграждение. Он сохранил связь с древнейшей традицией таинства и величия, традицией земли; ему не нужно было создавать новую и к тому же весьма искусственную разновидность сказки из треугольников и силлогизмов.
Ханс Андерсен был не только любимцем детей; он сам был ребенком. Он был одним из тех великих детей нашего христианского прошлого, коих осенила божественная милость, называемая "прерванным развитием". Его пороки, были пороками ребенка - и это были очень неприятные пороки. Почему же пожилые люди, прочитав эту книгу, проникаются любовью к Хансу Андерсену? Я отвечу: потому, что наибольшую любовь вызывает смирение. А Ханса Андерсена отличало бесконечное честолюбие, основанное на смирении. Я знаю, что современные психологи называют такое сочетание комплексом неполноценности, - но в человеке, который не скрывает своего честолюбия, всегда есть некая толика смирения.
Бедный Ханс Андерсен делал это так откровенно и так беззастенчиво, как никто. Однако здесь я хочу лишь упомянуть о тех мыслях, которые вызывают эти два противоположных характера, ни один из которых, надеюсь, никогда не будет забыт как классик детской литературы. У обоих было множество подражателей; надеюсь, меня правильно поймут, если я скажу, что Ханс Андерсен, возможно, более велик, ибо сам был подражателем. Этого великого крестьянина, этого великого поэта в прозе отличало одно крестьянское свойство, утерянное викторианцами, - древнее чутье относительно чудес, связанных с обычными бытовыми предметами. Ханс Андерсен нашел бы их более но ею сторону зеркала, чем Алиса во всем Зазеркалье. Там - фантастические математические проекции; только зачем проходить через зеркало, если эльфы могут вдохнуть душу во все прочие домашние предметы, во все столы и стулья?
Мои сравнения становятся одиозными. Это потому, что в словесной хвале нет разнообразия. Попытка обозначить различия отдает уничижением. Что же лучше: выделить из застывшего торгашества современного мира пьянящее молодое вино, нет, мед интеллектуального нонсенса, или увеличить древнее и великолепное собрание даров фантазии, воссоздав на свой лад великую волшебную сказку, которая на деле является сказкой народной? Я знаю только, что если вы попытаетесь лишить меня любого из них, я этого не потерплю.
* * * * *
ПРИМЕЧАНИЯ
Г. К. Честертон
ПО ОБЕ СТОРОНЫ ЗЕРКАЛА
G. K. Chesterton. Both Sides of the Looking-Glass. Перевод статьи Г. К. Честертона "По обе стороны зеркала" печатается по тексту сборника "Соль жизни и другие эссе" (G. К. Chesterton. The Spice of Life and Other Essays. Beacongfield. 1964).
1 Доктор Джонсон - см. примеч. 7, с. 347.
2 Фокс, Чарлз Джеймс (1749-1806) - английский государственный деятель, член партии вигов, выразитель идей радикализма.
3 Нелсон, Хорейс (1758-1805) - английский адмирал, прославленный своими победами над французским флотом.
4 Парри, Эдвард Эбботт (1863-1943) - манчестерский судья, автор двух сказочных повестей для детей "Катавампус" (1895) и "Баттерскотия" (189G), в которые вошли его наиболее известные стихи.
5 Маколей, Томас Бэбингтон (1800-1859) - английский историк, эссеист, поэт и государственный деятель.
6 Бейжхот, Уолтер (1826-1877) - английский экономист, автор монографии "Английская конституция" (1867), переведенной на несколько языков, книги "Физика и политика" (1872) и др.
7 Билль о Реформе - законопроект 1832 г. о реформе парламентского представительства в Англии. Так же назывались и последующие законодательства о расширении представительства (1867 г., 1884 г. и пр.).
"Видала я такие холмы, рядом с которыми этот - просто равнина!" - См. "Алису в Зазеркалье", глава II.
9 ...где Труляля " Траляля условились сражаться... - См. "Алису в Зазеркалье", глава IV.
10 Сигне Токсвиг. - Биография Ханса Христиана Андерсена, написанная Токсвиг, вышла в свет на английском языке в 1933 г. (S. Toksvig. The Life of Hans Christian Andersen. L., 1933).
Н. М. Демурова

1