Как Вы поняли, мистер Мэйхью собирается по очереди подвергнуть четверых гипнотическому внушению — если можно так выразиться. Он родом с Лорна — это на самой границе Галактики. Кен без памяти влюблен в свою планету и уверен, что это лучший из миров во всей Вселенной… знаете, Мэйхью, я даже отчасти с Вами согласен. Вот об этом он и поведает Вашим лозоходцам. Представьте себе: вы спите, и вам снится, что вы висите в темноте и пустоте. Вы одни, вам холодно, страшно… Это не так уж далеко от истины. Все, что у вас есть — это ваш любимый рабочий инструмент: раздвоенный прут или согнутая спица… не знаю, чем они еще пользуются. И вы чувствуете, что ваш инструмент на что-то реагирует. Вы идете туда, куда он указывает… Я не вполне представляю себе работу лозоходца, но мистер Мэйхью что-нибудь придумает. Вы идете — вперед, вперед… и — о радость! — впереди, среди россыпи звезд вы видите планету, которая вращается вокруг своего солнца. Думаю, Мэйхью не пожалеет красок, чтобы изобразить ее во всех подробностях — с морями и континентами. В крайнем случае, мы ему поможем, поскольку не раз видели нашу планету из космоса. Я, конечно, не гарантирую, что это должно сработать, но у нас есть шанс. Если не получится, то никому из нас не станет хуже, а если получится… Так что начинайте прогревать двигатели до того, как Мэйхью возьмется за дело. Иначе можете проскочить безопасную орбиту.
Митчелл недоверчиво покачал головой.
— На мой взгляд, коммодор, это несколько дико. Правда, если разобраться… не менее дико — очутиться вне времени и пространства. В любом случае, я не смогу управлять кораблем в одиночку. Сначала придется разморозить мой экипаж.
— Как скажете, капитан. Доктор Тодхантер Вам поможет, можете на него рассчитывать.
Митчелл нахмурился.
— Почему Вы хотите использовать лишь четырех спящих, Граймс? Почему не пятерых?
— Если это сработает, моему экипажу причитается некоторое вознаграждение — за успешное проведение спасательной операции. Спасение людей, имущества и все такое. Я знаю, как в Ваше время подбирали колонистов. Семейные пары, чтобы мужчин и женщин было поровну. Насколько я понимаю, муж этой религиозной фанатички, которая затащила нас всех сюда — один из лозоходцев.
— Надо проверить по списку.
Митчелл аккуратно развернул распечатку. — А при чем тут он?
— На всякий случай, — строго ответила Соня, — Нам тоже не помешает профессиональный лозоходец.
— Безумная женщина, или религиозная фанатичка, как Вы ее назвали, — сказал Митчелл, — это миссис Кэролайн Дженкинс. Ее муж, Джон Дженкинс — действительно лозоходец. О, а вот и он… Вы осматривали его первым, мистер Мэйхью: ему снились устрицы… Ну что ж, в таком случае, я отправляюсь «размораживать» свою команду. Надеюсь, что после этого эксперимента мне не придется укладывать их обратно.
«Оживление» прошло без проблем. Когда последний из астронавтов покинул саркофаг, Граймс, Соня, Митчелл, Тодхантер, Мак-Генри вернулись на палубу «С», к лозоходцам. Вместе с ними отправилась маленькая строгая женщина — офицер медслужбы из экипажа Митчелла. Едва придя в себя, она потребовала, чтобы ее ввели в курс дела. По дороге коллеги-медики увлеченно обсуждали проблемы космической медицины, а Мэйхью, как всегда сонный, плелся за ними следом.
Первая задача состояла в том, чтобы отсоединить саркофаг мистера Дженкинса и вытащить из отсека. По дороге Мэйхью снова принялся пересказывать сон лозоходца — столь откровенно, что Граймс покраснел и попросил телепата замолчать.
— Откровенно говоря, с трудом представляю его в роли безутешного вдовца, — пробормотал коммодор. — Но это к лучшему. Не думаю, что он будет возражать против перевода на другой корабль.
Мак-Генри и Тодхантер, поругиваясь, тащили громоздкий «хрустальный гроб» с палубы на палубу к ближайшему шлюзу. Следующая стадия операции состояла в переправке саркофага на борт «Дальнего поиска». Там инженерам и медикам предстояло подключить его к системе поддержки анабиоза.
Мэйхью вернулся в отсек и подошел к саркофагу, где лежал второй лозоходец — тот, который продолжал работать даже во сне — и заговорил гулким шепотом:
— Вы один… Вы всеми забыты… Вокруг Вас — только тьма. Только кромешная тьма — и больше ничего. Ничего… Абсолютная пустота… Вы летите в никуда, у Вас в руках лоза, с которой Вы всегда работаете. Она неподвижна, она кажется мертвой… Вы летите во тьме… Но вот лоза оживает. Она вздрогнула, Вы чувствуете ее трепет… пока очень слабо. Но она оживает! Ровно через сто двадцать минут она укажет Вам направление. Она будет уверенно вести Вас — сквозь тьму, сквозь пустоту. Ровно через сто двадцать минут Вы увидите свет — маленькую серебряную звездочку. Она будет расти, расти… Вы увидите прекрасную планету… Вы увидите синие моря, зеленые цветущие континенты, снежные шапки на полюсах… Одна половина планеты залита ярким светом, на другой, среди бархатной темноты, горят яркие огни городов. Вы знаете, как называется эта планета. Это — Лорн. Вы увидите ее — но это произойдет позже. Не сейчас… должно пройти время. Но скоро Вы почувствуете, как лоза оживает у Вас в руках, чтобы привести Вас к цели. К прекрасному Лорну, где Вас ждет тепло, свет, радость…
«Надеюсь, — подумал Граймс, — они будут не слишком разочарованы, когда увидят, как их вожделенный Лорн выглядит на самом деле. А то, чего доброго, разозлятся и забросят нас обратно… Нет, навряд ли. Хуже, чем здесь, уже нигде не будет».
После десятиминутного панегирика, в котором Лорн представал воплощением самых светлых мечтаний, Мэйхью отдышался и перешел к следующему саркофагу. Там речь была повторена слово в слово. Затем еще раз… Когда телепат отошел от четвертого саркофага, до обещанного момента оставалось от силы полчаса. Пора было возвращаться в рубку.
Подчиненные Митчелла уже оправился после «размораживания» и навел в головном отсеке полный порядок. Из экипажа «Дальнего поиска» на борту древнего звездолета оставались только Граймс, Соня и Мэйхью. Остальные уже вернулись на свой корабль.
— Мы покидаем вас, капитан, проговорил Граймс, пожимая руку Митчеллу. — До встречи в нашем мире — надеюсь, все пройдет, как задумано.
Митчелл засмеялся:
— Надеюсь, сэр. Но скажите, Лорн действительно настолько прекрасен, как его описал мистер Мэйхью?
— Сделайте небольшую скидку на его патриотизм, капитан.
— Но вам вовсе не обязательно оставаться на Лорне, — вмешалась Соня. — Наша Служба с удовольствием поможет вашим колонистам переселиться на любые планеты — куда им захочется.
— Несомненно, — с многозначительным видом кивнул Граймс. — У налогоплательщиков Федерации глубокие карманы.
— Старая шутка, Джон.
— Может быть, Соня. Но она весьма близка к истине.
Коммодор отстегнул перчатку своего скафандра, чтобы пожать руку Митчеллу, затем снова надел и тщательно проверил все соединения. Соня и Мэйхью помогали друг другу закрепить шлемы. Когда все трое были готовы, один из офицеров проводил их к выходному шлюзу.
Они сами не заметили, как оказались на борту «Поиска». Мысли были заняты другим. Восстановление атмосферы в камере занимало несколько минут, но эти минуты показались бесконечными. Едва внутренний люк открылся, все трое тут же бросились в рубку. Там уже собрался весь экипаж «Поиска». Древний корабль все также висел в пустоте, залитый светом прожекторов. Люди ждали, глядя то в иллюминаторы, то на судовой хронометр… сначала на минутную стрелку, затем на секундную… Вот она перевалила за намеченное время, и пошла отсчитывать первую минуту опоздания…
Граймс нетерпеливо взглянул на свои наручные часы. Заметив это, Мэйхью спокойно сказал:
— Я наблюдаю за ними. Они уже видят свет вдалеке, и лоза уже указывает им путь…
— Все равно, не понимаю, каким образом это должно получиться, — негромко сказал Рэнфрю.
— Но ведь один раз это уже получилось, лейтенант, — отозвался Кэлхаун. — И не только у них. Заметьте, никакие технические средства…
Он взглянул в иллюминатор и красноречиво кивнул. Там уже ничего не было.
«Черт, — подумал Граймс, — поисковые прожекторы накрылись… Но у них должна быть освещена рубка!»
— На радаре пусто, — объявил Суинтон.
— Получилось, — прошептал Мэйхью. — Получилось…
Глава 23

Раз получилось с кораблем капитана Митчелла, должно получиться и у них. Реквизированный лозоходец по-прежнему спал в своем хрустальном гробу — спал и видел сладостные сны. Несмотря на усталость, Мэйхью выразил желание немедленно взяться за работу. Но как отвратить мысль человека от земных радостей, по которым он изголодался, и заставить думать о холоде и пустоте, о месте вне пространства и времени, пропасти между Вселенными?
Задача была не из легких. По сути, Дженкинс жил только в своих снах и только ради своих снов. В реальной жизни этот человек был полностью лишен каких бы то ни было плотских наслаждений. В присутствии жены, которая придерживалась самых строгих пуританских взглядов, он не мог себе позволить даже кружки пива или куска хорошо приготовленного мяса. Но во сне никто не мог ему помешать получить все, что угодно. Сны спасали его от беспросветной, унылой реальности.
Но Мэйхью был настойчив. Медленно, но верно он разрушал этот лучезарный образ. Его голос то стихал до неслышного шепота, то разносился по всему двигательному отсеку — медицинский отсек оказался слишком тесен для этого допотопного устройства, и саркофаг пришлось установить в подсобном помещении. Голос псионика завораживал. И не раз тем, кто находился на борту, казалось, что освещение начинает меркнуть, а корабль погружается в темноту и холод. Медленно, настойчиво он разрушал сад наслаждений, созданный воображением Дженкинса.
Вот он садится за стол. Скатерть сияет белизной, любезно улыбаются официанты… Но бифштекс пережарен, тупой нож едва разрезает его. Вино отдает пробкой, сыр оказывается невызревшим, а хлеб черствым…
Он сидит за стойкой бара. Перед ним кружка пива, но он едва может к ней прикоснуться: пиво теплое и кисловатое…
И так всякий раз. Бутерброд — без горчицы… Порции — или слишком большие, или слишком маленькие…
Мелочи, которые в жизни встречаются на каждом шагу — но именно это отличает мечту от реальности. И спящий начинал испытывать тревогу и раздражение. Обворожительная блондинка улыбается, показывая почерневшие гнилые зубы, а изо рта у нее исходит зловоние… Темноволосая красавица изгибается в сладострастном танце, сбрасывает платье… Ее роскошное тело покрыто отвратительными язвами и нарывами…
И так далее, в том же духе.
Конечно, сны Дженкинса трудно было назвать возвышенными. Но в его мечтах не было ничего извращенного. Зная о том, что происходит, Граймс испытывал нечто вроде угрызений совести. Благодаря стараниям Мэйхью, они лишались всякой привлекательности.
Вот он, вырвавшись из объятий похотливой ведьмы, бежит, бежит… И наконец останавливается. Перед ним зияет черная бездонная пропасть. Он стоит на краю, пошатываясь, объятый стыдом и страхом, а с небес на него грозно взирают божественные создания, так почитаемые его женой. Он вздрагивает, делает шаг — и вот уже скользит вниз, тщетно цепляясь руками за траву. Хрупкие лепестки рвутся, он неотвратимо катится к пропасти, срывается и падает, падает…
В холод и пустоту…
Он падает в холод и пустоту, в бездну, которая разверзлась под его ногами, и это Абсолютное Ничто хуже Ада, которым его столько раз пугала жена…
Он падает в холодную черную пустоту. В его руках — его последняя надежда, последняя ниточка, которая может вывести его в знакомый мир, его единственный друг. Больше неоткуда ждать помощи — кроме как от этой изогнутой спицы в его руках. Но что она может нащупать в этой пустоте? И она покачивается в его руках — холодная, безжизненая…
И вдруг спица вздрагивает. Она чуть поворачивается в руке — и вот ее острый кончик указывает туда, где среди кромешной тьмы уже можно различить тусклую белесую звездочку. Она растет, она разгорается все ярче и ярче — и вот впереди сияет серебряное солнце, а вокруг него плывет прекрасная планета, где в зеленых садах гуляют красивые женщины, а под деревьями, чьи ветви гнутся под тяжестью налитых плодов, стоят столы, уставленные изысканными яствами…
— Но это не Лорн, — тихо проговорил Граймс.
— Это не Лорн, — эхом отозвалась Соня.
— Лорн, — торжественно произнес Мэйхью, — эта планета называется Лорн. Прекрасный мир, который открыт для Вас… Спица в Ваших руках уже не вращается. Она указывает Вам путь, как стрелка компаса. Она указывает на эту планету… Вы пересекаете черную пропасть… Из пропасти сна Вы перебрасываете мостик в реальность, нужно лишь следовать за рамкой… она ведет Вас, влечет, тянет…
— Куда она его влечет? — прервал Граймс.
— Как это «куда»? — отозвался Мэйхью, и на его губах появилась лукавая улыбка. — На Лорн, конечно! У него чрезвычайно сильные сновидения.
Внезапно и резко завыла сирена, и опять — буква «А» кодом Морзе… В который раз…
Глава 24

За иллюминатором сияла звездной россыпью Линза Галактики, а справа, закрывая собой все небо, белел Лорн, похожий на комок жемчужной ваты. Сквозь разрывы облачного покрова угадывались знакомые очертания континентов. Суинтон так опешил, что запустил вспомогательные двигатели без предупреждения, чтобы не проскочить устойчивую орбиту. Все, кто не успел занять компенсаторные кресла, попадали на пол. А в динамиках межкорабельной связи надрывался странно знакомый голос:
— «Стар Фейрер» — неизвестному судну! «Стар Фейрер» — неизвестному судну! Отзовитесь! «Стар Фейрер» — неизвестному судну! Немедленно отзовитесь! Назовите себя!
Рэнфрю судорожно крутил ручки настройки, пытаясь поймать видеосигнал. Всегда лучше видеть собеседника — вне зависимости от его намерений. Граймс приподнялся и посмотрел на матовую полусферу масс-индикатора. Так и есть. Небольшая яркая искорка — чужое судно — быстро приближалась к центру. Через несколько минут расстояние будет достаточным для устойчивой видеосвязи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16