Стефан Цвейг
Бальзак


Жизнь замечательных людей Ц 329


Александр Продан
«Бальзак»: «Молодая Гвардия»; Москва; 1962
Аннотация

Стефан Цвейг рассказывает о жизненном пути писателя Бальзака – трудном детстве, голодной юности, о молодых годах, прошедших в полной безвестности, и, наконец, о великой славе.

Стефан Цвейг
Бальзак

Предисловие

Быстро скользит по бумаге остро очинённое воронье перо. Уже до середины сгорели две свечи в высоких канделябрах. Бегут минуты, часы, приближается рассвет, и все растет на рабочем столе Бальзака стопа исписанных листов. Скорей, скорей! Без устали, без передышек. Из ночи в ночь, изо дня в день сверхчеловеческое напряжение, безмерный, неустанный труд...
Что давало ему силы, что толкало и вдохновляло его на этот подвиг? Как сумел он под непрестанным градом невзгод, под бременем долгов, в вечной спешке возвести колоссальное здание «Человеческой комедии»? Когда и где он смог изучить, поднять тот необъятный жизненный материал, из которого строилось его творение?
Такие вопросы вот уж второе столетие встают перед читателями Бальзака во всем мире.
И читатели обращаются к книгам.
Книг о Бальзаке написано огромное количество, особенно на его родине, – очерки и воспоминания, исследования и романы, биографии и комментарии – из них может составиться целая библиотека.
Многие крупные писатели и мыслители оставили высказывания о Бальзаке.
Более ста лет назад, 21 августа 1850 года, в день похорон Бальзака на кладбище Пер-Лашез Виктор Гюго в своем вдохновенном надгробном слове говорил:

«Все его книги образуют одну книгу, живую, блистательную, глубокую, где живет и движется страшная, жуткая и вместе с тем реальная наша современность».

Эпоха буржуазных революций была той почвой, на которой вырос этот литературный гений. Ветры современности, жестокие и властные, были той движущей силой, которая тревожила, звала, толкала его идти все дальше по непроторенным дорогам, к новым творческим горизонтам.
Пафос познания, пафос больших открытий, столь свойственный его эпохе, воодушевлял автора «Человеческой комедии» в его поисках и свершениях.
Всю свою жизнь Бальзак искал, открывал, завоевывал и в то же время созидал, преображал. Гигантская сила воображения и волшебство памяти соединялись у него с могуществом интеллекта, с изумительным знанием жизни современного ему общества. «Доктором социальных наук» называл он себя
Конечно, Бальзак-мыслитель не был последователен в своих теориях, взглядах на мир и общество. Но даже противоречия его и слабые стороны свидетельствуют о нерасторжимой связи писателя с эпохой, отражают своеобразие общественной и идейной борьбы его времени, своеобразие позиций, занятых им в этой борьбе.
Советским читателям хорошо известна глубокая характеристика творческого метода и мировоззрения Бальзака, которую дал Ф. Энгельс в своем письме к М. Гаркнес. Эта оценка послужила основой для многих работ советских литературоведов и некоторых передовых литераторов на Западе.
Наш читатель располагает немалым числом статей, очерков, книг о великом французском реалисте; среди них можно назвать статьи и высказывания М. Горького, К. Федина, А. Фадеева; исследования Б. Грифцова и В. Гриба, Д. Обломиевского и Б. Реизова; работы А. Иващенко, М. Елизаровой, А. Пузикова, И. Анисимова и других литераторов, ученых, критиков.
Появилось в Советском Союзе и несколько работ о Бальзаке биографического жанра: книга П. Сухотина «Оноре де Бальзак» (1934), роман Натана Рыбака «Ошибка Оноре де Бальзака», посвященный пребыванию Бальзака на Украине и последним годам его жизни, биографический очерк К. Локса, открывающий 15-томное издание собрания сочинений Бальзака (1933-1947).
Но советские читатели и почитатели Бальзака ждут и требуют все новых исследований, изысканий, биографий – книг, которые углубят их понимание творчества и личности великого писателя, дадут новые сведения о нем, сделают облик Бальзака еще понятнее и ближе. Нашим читателям интересно познакомиться и с некоторыми работами о Бальзаке, принадлежащими перу зарубежных писателей и исследователей, а их до сих пор переведено еще очень мало.
Среди множества книг о Бальзаке, созданных за рубежом, есть, конечно, интересные и талантливые, но все же трудно найти такую, где своеобразный облик этого замечательного человека представал бы перед читателем не замутненным всевозможными домыслами, не искаженным в угоду сенсации или предвзятой схеме.
Еще при жизни Бальзака его дела и дни были одним из постоянных предметов нападок, травли, издевательств со стороны буржуазной прессы, нравы которой он с такой беспощадной правдой описал в романе «Утраченные иллюзии».
«Бальзак, подобно почти всем талантливым писателям, имел много завистников и врагов, был предметом ожесточенной клеветы, – писал H. Г. Чернышевский. – Люди, имеющие свой расчет в том, чтобы чернить характеры людей, таланта которых не могут помрачить в глазах публики, кричали о Бальзаке как о легкомысленном и холодном эгоисте; читатели пасквилей, не знавшие личности, против которой была направлена злоба, и не отгадавшие низких причин, направлявших ее, часто верили этим пустым выдумкам».
Публикуя в журнале «Современник» одну из первых биографий Бальзака, написанную его сестрой Лаурой Сюрвилль, Чернышевский заявлял, что «Бальзак-человек заслуживал такого же уважения, как Бальзак-писатель».
Вслед за очерком Лауры Сюрвилль во Франции одна за другой стали появляться биографические работы: очерки, воспоминания современников – Филарета Шаля, Жорж Санд, Теофиля Готье... Затем последовали книги о творчестве, объемистые монографии.
Большинство французских литературоведов, к каким бы школам и направлениям они ни принадлежали, сходились в одном – они пытались изобразить Бальзака либо как стихийного гения, творящего по наитию, либо как некоего регистратора жизненных фактов. И нередко обе эти точки зрения сочетались.
Глава школы французских позитивистов Ипполит Тэн признавал «Человеческую комедию» великим хранилищем документов и в ее авторе видел выдающегося наблюдателя-систематика, но отказывал ему в сознательном творческом начале.
Эмиль Золя, судивший глубже и видевший зорче многих своих современников, относил Бальзака к числу писателей революционных, но рассматривал его дарование как слепую, нерассуждающую силу и утверждал, что «Человеческая комедия» – хаотическое творение, лишенное единого организующего замысла.
Многие критики и исследователи Бальзака на Западе склонны объяснять и творчество и психологию писателя не столько живыми связями его с действительностью, с борьбой и задачами его времени, сколько особенностями его «темперамента», под которым они разумеют некую сумму психофизиологических особенностей.
Вульгарность и сила, мощь темперамента, могущество воображения – таковы определяющие черты личности Бальзака, по мнению А. Лебретона, автора известной книги «Balzac. L'homme et l'oeuvre» («Бальзак. Человек и творчество», 1905). «Вся жизнь Бальзака непрерывный пароксизм и галлюцинация», – заявлял Лебретон.
Современные западные бальзаковеды в большинстве своем движутся в русле, этих традиций, дополняя их разработкой частных сторон, подробностей жизни или анализом формы произведений Бальзака. В худшем же случае они вовсе теряют реальную почву и, безудержно «переосмысляя» личность и деятельность Бальзака, превращают его в некоего «визионера», сомнамбулу, ясновидца, творившего «мифы».
Выдавая слабые стороны, частные моменты, противоречия за суть и первооснову личности и творчества писателя, не мудрено из великого реалиста вылепить этакого мистика, устремленного в потустороннее, а беспощадного обличителя мира корыстного эгоизма перекроить в грандиозного «имморалиста», любующегося «героями-правонарушителями» или мстящего обществу своим творчеством за неудачи в личной жизни. Именно такими приемами пользуются некоторые современные французские «исследователи» Бальзака. Их с полным основанием можно было бы отнести к «школе» мистификаторов.
В большом ходу у современных буржуазных литературоведов фрейдистская методология. Ею сдабривают свои труды и рассказчики забавных анекдотов и творцы субъективно-импрессионистических эссе
Есть на Западе и передовой отряд критиков-марксистов, которые во взглядах на творчество Бальзака близки советским литературоведам. В дни юбилеев – стопятидесятилетия со дня рождения писателя (1949) и столетия со дня его смерти (1950) во французской прессе появились статьи и высказывания Марселя Кашена, Клода Моргана, Андре Вюрмсера и других прогрессивных критиков и публицистов. Но развернутых исследований жизни и творчества Бальзака они пока еще не создали.
Немногие из иностранных работ о Бальзаке переведены на русский язык. Упомянутый уже очерк Лауры Сюрвилль – в прошлом столетии и несколько книг – в нашем веке. Среди ни можно назвать очерк Пьера Абрахама «Бальзак» (1929), роман Рене Бенжамена «Необычайная жизнь Оноре де Бальзака», небольшой этюд С. Цвейга (1919).
И вот перед советским читателем новая книга о Бальзаке, созданная Стефаном Цвейгом.
Стефан Цвейг широко известен в нашей стране и как автор блестящих психологических новелл и как автор многочисленных романизированных биографий, психологических этюдов, посвященных замечательным людям различных эпох и национальностей. В 1935 году он объединил свои очерки в цикл, который назвал «Строители мира». Сюда вошли этюды о Бальзаке, Диккенсе, Достоевском, Толстом, Стендале, Казанове, Гёльдерлине, Клейсте, Ницше. Уже один этот перечень имен говорит о широте литературных и психологических интересов автора. Но в то же время можно заметить, что для такого многозначительного названия круг этих имен все же узок и далеко не все герои цикла Цвейга заслуживают громкого названия «строителей мира». Рядом с великаном Толстым стоит авантюрист Казанова. К плеяде «строителей мира» отнесен и реакционный мыслитель Ницше.
В биографических очерках-этюдах С. Цвейг выступает как крупный и оригинальный мастер психологического портрета. Но портреты эти порой неполны, во многом субъективны. Причины и следствия у Цвейга нередко меняются местами. Возвеличивая своих героев, писатель вместе с тем ограничивает их Как правило, он стремится поставить их над общественно-политической борьбой современности и ее законами, выявить некие «абсолютные» основы их психики. Действительная роль выдающихся людей в «строительстве мира» интересовала С. Цвейга меньше, чем особенности душевного строя каждого из них.
Это связано с теми позициями, которые автор цикла занимал в борьбе своего времени.
Стефан Цвейг принадлежал к тому поколению западной интеллигенции, которое вступало в жизнь в сложную пору идейных блужданий – на рубеже двух столетий или в первые годы XX века. Первая империалистическая война и Великая Октябрьская социалистическая революция в России были решающими вехами на пути этого поколения. Лучшие его представители, такие, как Анри Барбюс и Ромен Роллан, Теодор Драйзер, Генрих Манн, и другие истинно прогрессивные писатели и мыслители, иные прямо и смело, иные через мучительные заблуждения и поиски, вырвались из силков обветшалых буржуазных иллюзий и вступили в решительную борьбу со страшным миром кровавого безумия, хищнических вожделений, безнадежных тупиков, трагической разобщенности.
Они приняли великую революцию, приветствовали зарю нового общества и в 30-е годы нашего века влились в широкий народный фронт борьбы за мир, борьбы с фашизмом. Самые прозорливые из них, окончательно порвав с иллюзиями прошлого, безоговорочно вступили в ряды подлинных строителей мира.
Этим людям противостояло другое крыло буржуазной интеллигенции – легион идеологических поденщиков дряхлеющего империализма, добровольных и вынужденных охранителей прошлого, апологетов реакции. Одни из них пытались прикрыться усохшим фиговым листком идей буржуазной демократии, другие же, откровенно и нагло сбросив этот скомпрометированный историей листок, встали под флаги со свастикой, по существу потеряв право называться интеллигентами.
Существовала среди западной интеллигенции этого времени и третья обширная группа. Ее представители пытались и после решающих событий мировой истории занять некую позицию над схваткой, в стороне от передовой линии боев; они не смогли до конца порвать с верованиями прошлого, но не в силах были примириться и со страшной реальностью послевоенного буржуазного мира, принять и разделить его человеконенавистническое кредо.
В числе этих писателей и мыслителей был и Стефан Цвейг. Некоторое время он шел рука об руку с Барбюсом, присоединившись к основанной им группе «Клартэ» (1919), которая ставила своей целью борьбу против войн и защиту принципов интернационализма. Но, не порвав с либеральными иллюзиями, Стефан Цвейг не мог быть последователен в борьбе за высокие принципы гуманизма. Как и другие его единомышленники, лучшие из либеральных интеллигентов этого толка, он продолжал по-своему бороться с черными силами, но бороться в одиночку, предпочитая порой пассивные формы сопротивления.
В образах выдающихся писателей различных эпох и народов Стефан Цвейг пытался найти оплот и поддержку своим взглядам на современность. Осмысливая эти образы, он как бы занялся постройкой цитадели, стены которой должны были служить защитой от беспощадных ветров «страшного мира» современности. Над входом в эту цитадель развевалось знамя гуманности, веры во всепобеждающую силу человека, его гения, ума, воли. Но корни этой благородной веры были оторваны от реальной почвы, от целеустремленной и активной политической борьбы – борьбы авангарда человечества за будущее мира.
Завершив к середине 30-х годов свой цикл биографических этюдов, Цвейг не оставлял работы над новыми произведениями биографического жанра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10