Все замечательно, такие сайты советуют
Лошадь была неплохая, зато Мязга – ни к черту. После того как из паддока убрали фаворитов, не осталось никого другого, кроме Битинии и Куявскогр.
Битиния без проблем выиграла. Куявский был вторым. Мязга третьим, а Скорек последним.
– Что за кошмарный такой день! – сердился Вальдемар. – Уже объявили первый триплет или нет?
– Да куда там, я же говорила, – встряла Мария, – завтра скажут.
– Какой скандал, идиотизм, ведь бухгалтерия на пальцах считает – бесился Юрек, – Ну, есть у меня Битиния, и что? При таких возвратах не триплет будет, а кукиш с маслом! А квинта моя сломалась еще на Химене, потому что у меня была Виола!
– Такой фукс вроде бы эта Виола, а у всех она есть! – ехидно заметил пан Эдя.
– А вы не узнали, пан Вальдек, почему тех двоих сняли? – спросил пан Собеслав.
– Больные они были…
– Не больные, а допинг получили, – поправил полковник.
– Наоборот, – тихо возразила Моника Гонсовская. – Не допинг, а антидопинг…
За столиком возле барьерчика все еще сидел Капуляс в компании, которая разговаривала все более цветистым языком. По-хорошему, если бы вычеркнуть те слова, которых в словарях до сих пор днем с огнем не найдешь, так в их речи уцелело бы едва ли каждое двадцатое. Капуляс принимал в беседе уже более активное участие, он все еще держался неплохо, но явно начал расслабляться. К ним причалил Врублевский.
– И хорошо! – сказал он ожесточенно.
– Кому хорошо? – разозлился один из собеседников, после чего из цензурных слов в его речи остались одни только местоимения. Можно было считать, что он выражает общее недовольство всем на свете.
Врублевский был трезв.
– Заткнись, – предложил он. – Мне это не нравится. Увидим, что сейчас будет.
Мне стало не по себе. Я заглянула в программку. Метя вернулся на кресло с воплем «давай. Клубничка!» на устах. Клубничка принадлежала Врублевскому, ехал на ней Куявский после многочисленных любителей и учеников. Не дожидаясь, когда объявят выигрыши, я помчалась вниз.
– Вы куда-то пропали, а я вам хотела сказать, что в этом заезде можно рассчитывать только на одну лошадь, – сказала Моника Гонсовская, когда я наконец взяла деньги, поставила на заезд и убедилась, что за Метей следит Мария и оба подсматривают за Фигатом. – Лошадь номер шесть, это Клубничка, Я, правда, ничего не понимаю, поскольку вижу, что раньше она приходила максимум пятой, но она самая лучшая среди них и в замечательной форме. К ней приближаются две лошади: Граница и Юргельт. У Границы роскошные бабки. Я поставила и на третью сторону треугольника, но очень дешево.
Зная собственную фортуну, я поставила на Клубничку со всеми остальными, и уверенность в безумии Мети стала решительно во мне ослабевать. В триплете у меня не было Клубнички, пока что мне возвращали все ставки из-за снятых с бегов лошадей, на остальное я махнула рукой. Мнение Моники напомнило мне кое о чем.
– Могу вам сказать, в чем дело. Продолжается честная езда на хороших лошадях, чего никто не понимает. У меня получается, что Клубничку до сих пор изо всех сил придерживали, может быть, сегодня ей удастся прийти первой..
– Давай, Клубничка! – заорал с восторгом Метя.
– Может, его в Творки отправить? – вполголоса спросил испуганный Юрек.
– Метя, – зловеще начала Мария. – Клубничка у нас в одном триплете, и она не придет, раз мы на нее поставили. Но больше у нас ее нет! Перестань говорить глупости, потому что я и впрямь тебе сделаю что-нибудь нехорошее.
– Давай, Клубничка! – откликнулся Метя.
– Дебора тут уже висит! – громко с вызовом сказал пан Эдя. – Глебовский сам на нее сто триплетов поставил, уж он знает, что делает…
– Болека нет, – со значением сказал Вальдемар. – Уж где-где, а тут у него шансов нету, он сам вчера так говорил – Давай, Клубничка!
– Только единичка, господа, ну, еще может быть пятерка, – вещал пан Здись. – Малый вес, молодые лошади, полнокровные, а вес – дело великое.
– На тысячу двести метров?!
– Не имеет значения! Придет один-пять…
– Вы и впрямь считаете, что Глебовский так легко выбросит собственные деньги в окно?
– Люди, люди, про что это вы?! – стонала Мария. – Здесь может прийти только Двуйницкий! Пентагон – конь высшего класса!
– Шестьдесят кило!
– Ну и что?! На такую-то дистанцию?!
– Давай, Клубничка!!!
Лошади, видно, заразились человеческим волнением, никто не хотел войти в машину. Они пятились, вставали боком, пытались удрать в кусты, сбросить жокеев. В конце концов ввели двух, Границу и Пентагона. Юргельт решительно сопротивлялся.
– Наденут ему, в конце концов, мешок на морду или нет? – сердился пан Эдя. – Мешок, говорю, надеть – и дело с концом.
– Пускай сам мешок на морду наденет! – бормотала Мария.
– Батька слез! Отдельно бежать будет!
– Кацперский тоже! Вот и будут наперегонки! На кого поставите?
– Голова в голову придут…
– Влезли! – крикнул Юрек.
– Совсем даже нет! – заспорила я. – Один в кустах.., это кто же? Врублевский, Клубничка!
– Давай, Клубничка! – упирался Метя.
– Если этот вор придет… – зашипела Мария.
– Тихо.! – перебила я. – Он за нашей спиной сидит!
– Ну и что? Он, по-твоему, в первый раз это слышит?
– Слышит или нет, а мне он нравится…
– В личном смысле и я его люблю, ну и что с того…
– Дебора висит!
– Не Дебора, а Вонгровская!
– А я вам говорю, тут выиграет Тшаска!
– Пошли! – рявкнул Юрек.
– Старт, – поддержал его рупор. – Лидирует Граница, на втором месте Клубничка, третий Пентагон…
– Клубничка выходит вперед! – объявил Юрек.
– Давай, Клубничка!!! – оглушительно завопил Метя.
– Давай, Пентагон! – из чувства протеста энергично вопила Мария.
– ..Юргельт ускоряет бег, слабеет Малярия, лидирует Клубничка, за ней идет Граница, на прямую выходит Клубничка, потом финиширует Юргельт и Дебора…
– Давай, пятерка, давай же, пятерка! – орал пан Эдя.
– Клубничка, Граница, Юргельт, борьба за место…
– Убегает Клубничка!! – заорал Юрек. – Отрывается!!
– Давай, Дебора!
– Клубничка, Клубничка, Клубничка!!! – визжал Метя.
Доорался-таки до своей Клубнички, она выиграла на три корпуса без усилий. За ней вместе оказались Юргельт с Границей. Только тогда я стала интересоваться, на что, собственно, люди ставили в этом заезде, может, появился шанс фукса? Оказалось, что ставили на Дебору и Границу, Клубничку никто не трогал. Я бы предпочла видеть на втором месте Юргельта, ведь на него почти никто не ставил.
– А тот лысый с кудряшками поставил два-шесть! – вдруг вспомнила Мария. – Один-шесть тоже поставил, но подешевле. С Клубничкой! И мне еще казалось, что они оба с ума сошли! Невероятно, что Клубничка пришла!
– А я вам говорила: Клубничка, – напомнила мне Моника Гонсовская. – Тут, на этих бегах, очень легко выиграть…
Моя набожная молитва была услышана: вторым оказался Юргельт. Моника Гонсовская, как мы с ней начерно подсчитали, могла бы лететь теперь не только в Англию, но даже в Австралию. Она была для меня лучшим доказательством, что сейчас выигрывают самые лучшие лошади безо всякого мошенничества.
Рупор наконец выплюнул результаты выигрыша триплета с первого заезда. Все расхохотались. Первый – шесть тысяч с мелочью, второй еще того хуже – пять восемьсот. Третьего еще не было, но, учитывая возврат ставок за Полонеза, Огояна и Варраву, вряд ли можно было надеяться на что-то лучшее. Только Клубничка имела шанс поднять выигрыш, потому что за нее дали двадцать семь тысяч. Последовательность была примерно такая же, двадцать девять пятьсот.
– Кажется, это мой единственный выигрыш сегодня, – печально высказалась я. – Хорошо, что хоть фуксы.
– Откуда тут взялась эта чертова Клубничка? – бормотал Юрек. – Пятая, последняя, пятая – ничего себе послужной список…
– Крылышки у нее выросли,"" – ехидно сказал полковник.
– И как можно выиграть, когда так придерживают лошадей, – причитал пан Собеслав. – Она же рекорд времени побила, как первая группа прошла!
Я посмотрела в программке статистику на Клубничку и толкнула Марию локтем в ребра.
– Что меня удивляет, так это талант молодого поколения, – сказала я задумчиво. – Посмотри, кто на ней ездил: ученики и любители. Как они делали, чтобы никто ничего не заметил? То, что лошадь придерживают, как правило, видно, особенно когда это делается неловко…
– Наверное, они придерживали ловко. Разве не видишь, какая хорошая идея? Ученик плохо поехал, проспал, к финишу не пришел, чего требовать от ученика? Только так, другого объяснения я не вижу.
– Триплет с Клубнички начинаешь?
– Нет, она у меня в серединке. Может, десять тысяч и получу…
Перед самым концом бегов еще успели объявить квинту, она составила примерно восемьдесят миллионов. Триплеты были неплохие, потому что после Клубнички пришли одни только фавориты, в результате самая большая выплата едва превысила сорок тысяч. Я угадала последний, на большие деньги не надеялась. Метю стеречь я перестала после седьмого заезда, когда увидела старшего комиссара Ярковского, который конспиративно шептался с тупорылым висельником, который казался мне самым подозрительным…
* * *
– Почему так? – спросил Януш. – Откуда это взялось?
Докладывала я ему все это уже после шести, потому что бега, по причине плохого освещения дорожек, заканчивались до темноты. После нервного дня я рассчитывала на спокойный вечер.
– Коней сняли в первом заезде, в четвертом и в пятом. За снятых коней возвращают деньги, на сей раз возврат был огромный, потому что отпали фавориты. Это производит такое впечатление, словно люди вообще не ставили, денег нет. И к тому же от этого с ума сходит бухгалтерия, потому что все надо пересчитать. Когда я уезжала, предпоследнего триплета еще не было.
– Я вообще-то имел в виду, откуда такой урожай на снятых лошадей.
– А-а-а… Если верить словам Моники, кони получили антидопинг. Успокаивающие или снотворные средства. Полонез помчался и сдох посреди поля, потом этим делом заинтересовался дежурный ветеринар и двух следующих выковырнул из паддока. Понятия не имею, у кого такая идея появилась.
– А потом уже не было снятия?
– Нет. И это вполне логично. Тех лошадей выловили, ветеринар глаз не сводит с остальных, так что же, злоумышленники дураки, что ли? Кто бы ни стоял за этим, прибыли он никакой не получил.
– А от кого можно что-нибудь прознать про это?
– От Еремиаша. Начальник ветчасти, самый честный и порядочный человек в мире. Он не может не знать, что там сегодня творилось…
Зазвонил телефон. Я не тронулась с места, уверенная, что это звонят Янушу. Оказалось, Что звонили как раз мне.
– Ты можешь приехать? – спросила Мария каким-то не своим голосом. – Но только немедленно!
– Куда приехать?
– Ко мне.
– Могу. А что стряслось?
– А у меня сидит Вальдемар с пьяным Болеком, который жутко рыдает. Я пробую хоть немного его протрезвить. Они странные вещи тут говорят…
– Порядок, через четверть часа я у тебя. Я недооценила своих способностей, и у нее оказалась через десять минут. За столом сидели Вальдемар, Болек Куявский и какой-то страшно перепуганный парнишка, лет примерно шестнадцати. Куявский на вид был скорее убит горем, а не пьян.
– А куда мне его было тащить, если он боялся возвращаться домой? – смущенно говорил Вальдемар. – В гостиницу или в полицию? Я понимаю, что он боится, а если он не захочет сам говорить, так я повторю, что он мне сообщил. Я бы на его месте тоже трясся…
Я вопросительно посмотрела на Марию, кивнув на парнишку.
– Это Янчак, – объяснила она мне. – Из конюшни Болека. От Врублевского.
– И тоже боится, – продолжал Вальдемар. – Общий страх Божий и скрежет зубовный. Ты сам расколешься или мне за тебя говорить?
Куявский с явным отвращением съел кусок лимона и запил кофе.
– Начинай сам, – пробормотал он. – Мне ух чего там…
– Никакого «чего там», пан Болек, – сказала я твердо. – Мы почти двадцать лет знакомы, вы же знаете, чего я просто так не цепляюсь…
– Факт! – признал Куявский, кивнув головой.
– Мы все знаем, что тут нечисто, так начните, наконец, разговаривать как человек, хватит скрывать, хуже-то вам уже не будет. В чем дело?
– Взбунтовались, – сказал Вальдемар с глубоким удовлетворением. – После этого Дерчика. Эти мафии все под одним паханом ходят, перед ним все провинились, а теперь все боятся, потому как жокеи маленькие и тощенькие…
– Карате заниматься надо, – сердито отрезала я.
– Замечек занимается, – буркнул Куявский. – Он не боится.
– А нельзя ли рассказать как-нибудь по порядку и с самого начала?
– А вы к мусорам помчитесь?..
– Болек, без ментовки не обойдется, это же ясно, – заверила его Мария. – Она права, расскажи все, потом станем думать, как поступить. Мы тебя когда-нибудь подводили?
Куявский покачал головой и, страшно гримасничая, съел очередной кусок лимона. Паническое состояние Янчака начало вроде бы проходить, он ничего не говорил, но смотрел более осмысленно. Вальдемар пододвинул к себе кофе.
– Это мой? Там существует разница, одно дело Сарновский и Бялас, а совсем другое – остальные…
– Йонтек и Тимек от ломжан берут, словно великую милость оказывают, – перебил его Белек, решив вдруг расколоться окончательно. – Меньше шести – и речи нет. Они уж давили, нажимали, все к ним бегал этот слепой Лелек…
– Конюх Репы, – вставил Вальдемар.
– Ну да, он посредником заделался, и у него там свои какие-то связи. Мы уж с ними и так, и этак, а они гнут свое… Горгона изничтожили, ведь велели ему и во второй сезон придерживать, а ему дисквалификация грозит…
Фамилия Горгона Машкарский, но кличка была на пятерку, говорили, что придумал ее Бялас, который два года ездил во Франции. Горгон был ухе старшим учеником, ему не хватало для должности практиканта двух побед, когда, подкупленный ломжинской мафией, он придержал коня и техническая комиссия на нем отыгралась за свою вечную слепоту. Об этом событии я позабыла, когда рассказывала Янушу про несчастного Верковского. Стало понятно, что мафия оказывает давление, а Сарновский и Бялас пытались ей не поддаваться. Это соответствовало мнению, которого придерживались в народе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Битиния без проблем выиграла. Куявский был вторым. Мязга третьим, а Скорек последним.
– Что за кошмарный такой день! – сердился Вальдемар. – Уже объявили первый триплет или нет?
– Да куда там, я же говорила, – встряла Мария, – завтра скажут.
– Какой скандал, идиотизм, ведь бухгалтерия на пальцах считает – бесился Юрек, – Ну, есть у меня Битиния, и что? При таких возвратах не триплет будет, а кукиш с маслом! А квинта моя сломалась еще на Химене, потому что у меня была Виола!
– Такой фукс вроде бы эта Виола, а у всех она есть! – ехидно заметил пан Эдя.
– А вы не узнали, пан Вальдек, почему тех двоих сняли? – спросил пан Собеслав.
– Больные они были…
– Не больные, а допинг получили, – поправил полковник.
– Наоборот, – тихо возразила Моника Гонсовская. – Не допинг, а антидопинг…
За столиком возле барьерчика все еще сидел Капуляс в компании, которая разговаривала все более цветистым языком. По-хорошему, если бы вычеркнуть те слова, которых в словарях до сих пор днем с огнем не найдешь, так в их речи уцелело бы едва ли каждое двадцатое. Капуляс принимал в беседе уже более активное участие, он все еще держался неплохо, но явно начал расслабляться. К ним причалил Врублевский.
– И хорошо! – сказал он ожесточенно.
– Кому хорошо? – разозлился один из собеседников, после чего из цензурных слов в его речи остались одни только местоимения. Можно было считать, что он выражает общее недовольство всем на свете.
Врублевский был трезв.
– Заткнись, – предложил он. – Мне это не нравится. Увидим, что сейчас будет.
Мне стало не по себе. Я заглянула в программку. Метя вернулся на кресло с воплем «давай. Клубничка!» на устах. Клубничка принадлежала Врублевскому, ехал на ней Куявский после многочисленных любителей и учеников. Не дожидаясь, когда объявят выигрыши, я помчалась вниз.
– Вы куда-то пропали, а я вам хотела сказать, что в этом заезде можно рассчитывать только на одну лошадь, – сказала Моника Гонсовская, когда я наконец взяла деньги, поставила на заезд и убедилась, что за Метей следит Мария и оба подсматривают за Фигатом. – Лошадь номер шесть, это Клубничка, Я, правда, ничего не понимаю, поскольку вижу, что раньше она приходила максимум пятой, но она самая лучшая среди них и в замечательной форме. К ней приближаются две лошади: Граница и Юргельт. У Границы роскошные бабки. Я поставила и на третью сторону треугольника, но очень дешево.
Зная собственную фортуну, я поставила на Клубничку со всеми остальными, и уверенность в безумии Мети стала решительно во мне ослабевать. В триплете у меня не было Клубнички, пока что мне возвращали все ставки из-за снятых с бегов лошадей, на остальное я махнула рукой. Мнение Моники напомнило мне кое о чем.
– Могу вам сказать, в чем дело. Продолжается честная езда на хороших лошадях, чего никто не понимает. У меня получается, что Клубничку до сих пор изо всех сил придерживали, может быть, сегодня ей удастся прийти первой..
– Давай, Клубничка! – заорал с восторгом Метя.
– Может, его в Творки отправить? – вполголоса спросил испуганный Юрек.
– Метя, – зловеще начала Мария. – Клубничка у нас в одном триплете, и она не придет, раз мы на нее поставили. Но больше у нас ее нет! Перестань говорить глупости, потому что я и впрямь тебе сделаю что-нибудь нехорошее.
– Давай, Клубничка! – откликнулся Метя.
– Дебора тут уже висит! – громко с вызовом сказал пан Эдя. – Глебовский сам на нее сто триплетов поставил, уж он знает, что делает…
– Болека нет, – со значением сказал Вальдемар. – Уж где-где, а тут у него шансов нету, он сам вчера так говорил – Давай, Клубничка!
– Только единичка, господа, ну, еще может быть пятерка, – вещал пан Здись. – Малый вес, молодые лошади, полнокровные, а вес – дело великое.
– На тысячу двести метров?!
– Не имеет значения! Придет один-пять…
– Вы и впрямь считаете, что Глебовский так легко выбросит собственные деньги в окно?
– Люди, люди, про что это вы?! – стонала Мария. – Здесь может прийти только Двуйницкий! Пентагон – конь высшего класса!
– Шестьдесят кило!
– Ну и что?! На такую-то дистанцию?!
– Давай, Клубничка!!!
Лошади, видно, заразились человеческим волнением, никто не хотел войти в машину. Они пятились, вставали боком, пытались удрать в кусты, сбросить жокеев. В конце концов ввели двух, Границу и Пентагона. Юргельт решительно сопротивлялся.
– Наденут ему, в конце концов, мешок на морду или нет? – сердился пан Эдя. – Мешок, говорю, надеть – и дело с концом.
– Пускай сам мешок на морду наденет! – бормотала Мария.
– Батька слез! Отдельно бежать будет!
– Кацперский тоже! Вот и будут наперегонки! На кого поставите?
– Голова в голову придут…
– Влезли! – крикнул Юрек.
– Совсем даже нет! – заспорила я. – Один в кустах.., это кто же? Врублевский, Клубничка!
– Давай, Клубничка! – упирался Метя.
– Если этот вор придет… – зашипела Мария.
– Тихо.! – перебила я. – Он за нашей спиной сидит!
– Ну и что? Он, по-твоему, в первый раз это слышит?
– Слышит или нет, а мне он нравится…
– В личном смысле и я его люблю, ну и что с того…
– Дебора висит!
– Не Дебора, а Вонгровская!
– А я вам говорю, тут выиграет Тшаска!
– Пошли! – рявкнул Юрек.
– Старт, – поддержал его рупор. – Лидирует Граница, на втором месте Клубничка, третий Пентагон…
– Клубничка выходит вперед! – объявил Юрек.
– Давай, Клубничка!!! – оглушительно завопил Метя.
– Давай, Пентагон! – из чувства протеста энергично вопила Мария.
– ..Юргельт ускоряет бег, слабеет Малярия, лидирует Клубничка, за ней идет Граница, на прямую выходит Клубничка, потом финиширует Юргельт и Дебора…
– Давай, пятерка, давай же, пятерка! – орал пан Эдя.
– Клубничка, Граница, Юргельт, борьба за место…
– Убегает Клубничка!! – заорал Юрек. – Отрывается!!
– Давай, Дебора!
– Клубничка, Клубничка, Клубничка!!! – визжал Метя.
Доорался-таки до своей Клубнички, она выиграла на три корпуса без усилий. За ней вместе оказались Юргельт с Границей. Только тогда я стала интересоваться, на что, собственно, люди ставили в этом заезде, может, появился шанс фукса? Оказалось, что ставили на Дебору и Границу, Клубничку никто не трогал. Я бы предпочла видеть на втором месте Юргельта, ведь на него почти никто не ставил.
– А тот лысый с кудряшками поставил два-шесть! – вдруг вспомнила Мария. – Один-шесть тоже поставил, но подешевле. С Клубничкой! И мне еще казалось, что они оба с ума сошли! Невероятно, что Клубничка пришла!
– А я вам говорила: Клубничка, – напомнила мне Моника Гонсовская. – Тут, на этих бегах, очень легко выиграть…
Моя набожная молитва была услышана: вторым оказался Юргельт. Моника Гонсовская, как мы с ней начерно подсчитали, могла бы лететь теперь не только в Англию, но даже в Австралию. Она была для меня лучшим доказательством, что сейчас выигрывают самые лучшие лошади безо всякого мошенничества.
Рупор наконец выплюнул результаты выигрыша триплета с первого заезда. Все расхохотались. Первый – шесть тысяч с мелочью, второй еще того хуже – пять восемьсот. Третьего еще не было, но, учитывая возврат ставок за Полонеза, Огояна и Варраву, вряд ли можно было надеяться на что-то лучшее. Только Клубничка имела шанс поднять выигрыш, потому что за нее дали двадцать семь тысяч. Последовательность была примерно такая же, двадцать девять пятьсот.
– Кажется, это мой единственный выигрыш сегодня, – печально высказалась я. – Хорошо, что хоть фуксы.
– Откуда тут взялась эта чертова Клубничка? – бормотал Юрек. – Пятая, последняя, пятая – ничего себе послужной список…
– Крылышки у нее выросли,"" – ехидно сказал полковник.
– И как можно выиграть, когда так придерживают лошадей, – причитал пан Собеслав. – Она же рекорд времени побила, как первая группа прошла!
Я посмотрела в программке статистику на Клубничку и толкнула Марию локтем в ребра.
– Что меня удивляет, так это талант молодого поколения, – сказала я задумчиво. – Посмотри, кто на ней ездил: ученики и любители. Как они делали, чтобы никто ничего не заметил? То, что лошадь придерживают, как правило, видно, особенно когда это делается неловко…
– Наверное, они придерживали ловко. Разве не видишь, какая хорошая идея? Ученик плохо поехал, проспал, к финишу не пришел, чего требовать от ученика? Только так, другого объяснения я не вижу.
– Триплет с Клубнички начинаешь?
– Нет, она у меня в серединке. Может, десять тысяч и получу…
Перед самым концом бегов еще успели объявить квинту, она составила примерно восемьдесят миллионов. Триплеты были неплохие, потому что после Клубнички пришли одни только фавориты, в результате самая большая выплата едва превысила сорок тысяч. Я угадала последний, на большие деньги не надеялась. Метю стеречь я перестала после седьмого заезда, когда увидела старшего комиссара Ярковского, который конспиративно шептался с тупорылым висельником, который казался мне самым подозрительным…
* * *
– Почему так? – спросил Януш. – Откуда это взялось?
Докладывала я ему все это уже после шести, потому что бега, по причине плохого освещения дорожек, заканчивались до темноты. После нервного дня я рассчитывала на спокойный вечер.
– Коней сняли в первом заезде, в четвертом и в пятом. За снятых коней возвращают деньги, на сей раз возврат был огромный, потому что отпали фавориты. Это производит такое впечатление, словно люди вообще не ставили, денег нет. И к тому же от этого с ума сходит бухгалтерия, потому что все надо пересчитать. Когда я уезжала, предпоследнего триплета еще не было.
– Я вообще-то имел в виду, откуда такой урожай на снятых лошадей.
– А-а-а… Если верить словам Моники, кони получили антидопинг. Успокаивающие или снотворные средства. Полонез помчался и сдох посреди поля, потом этим делом заинтересовался дежурный ветеринар и двух следующих выковырнул из паддока. Понятия не имею, у кого такая идея появилась.
– А потом уже не было снятия?
– Нет. И это вполне логично. Тех лошадей выловили, ветеринар глаз не сводит с остальных, так что же, злоумышленники дураки, что ли? Кто бы ни стоял за этим, прибыли он никакой не получил.
– А от кого можно что-нибудь прознать про это?
– От Еремиаша. Начальник ветчасти, самый честный и порядочный человек в мире. Он не может не знать, что там сегодня творилось…
Зазвонил телефон. Я не тронулась с места, уверенная, что это звонят Янушу. Оказалось, Что звонили как раз мне.
– Ты можешь приехать? – спросила Мария каким-то не своим голосом. – Но только немедленно!
– Куда приехать?
– Ко мне.
– Могу. А что стряслось?
– А у меня сидит Вальдемар с пьяным Болеком, который жутко рыдает. Я пробую хоть немного его протрезвить. Они странные вещи тут говорят…
– Порядок, через четверть часа я у тебя. Я недооценила своих способностей, и у нее оказалась через десять минут. За столом сидели Вальдемар, Болек Куявский и какой-то страшно перепуганный парнишка, лет примерно шестнадцати. Куявский на вид был скорее убит горем, а не пьян.
– А куда мне его было тащить, если он боялся возвращаться домой? – смущенно говорил Вальдемар. – В гостиницу или в полицию? Я понимаю, что он боится, а если он не захочет сам говорить, так я повторю, что он мне сообщил. Я бы на его месте тоже трясся…
Я вопросительно посмотрела на Марию, кивнув на парнишку.
– Это Янчак, – объяснила она мне. – Из конюшни Болека. От Врублевского.
– И тоже боится, – продолжал Вальдемар. – Общий страх Божий и скрежет зубовный. Ты сам расколешься или мне за тебя говорить?
Куявский с явным отвращением съел кусок лимона и запил кофе.
– Начинай сам, – пробормотал он. – Мне ух чего там…
– Никакого «чего там», пан Болек, – сказала я твердо. – Мы почти двадцать лет знакомы, вы же знаете, чего я просто так не цепляюсь…
– Факт! – признал Куявский, кивнув головой.
– Мы все знаем, что тут нечисто, так начните, наконец, разговаривать как человек, хватит скрывать, хуже-то вам уже не будет. В чем дело?
– Взбунтовались, – сказал Вальдемар с глубоким удовлетворением. – После этого Дерчика. Эти мафии все под одним паханом ходят, перед ним все провинились, а теперь все боятся, потому как жокеи маленькие и тощенькие…
– Карате заниматься надо, – сердито отрезала я.
– Замечек занимается, – буркнул Куявский. – Он не боится.
– А нельзя ли рассказать как-нибудь по порядку и с самого начала?
– А вы к мусорам помчитесь?..
– Болек, без ментовки не обойдется, это же ясно, – заверила его Мария. – Она права, расскажи все, потом станем думать, как поступить. Мы тебя когда-нибудь подводили?
Куявский покачал головой и, страшно гримасничая, съел очередной кусок лимона. Паническое состояние Янчака начало вроде бы проходить, он ничего не говорил, но смотрел более осмысленно. Вальдемар пододвинул к себе кофе.
– Это мой? Там существует разница, одно дело Сарновский и Бялас, а совсем другое – остальные…
– Йонтек и Тимек от ломжан берут, словно великую милость оказывают, – перебил его Белек, решив вдруг расколоться окончательно. – Меньше шести – и речи нет. Они уж давили, нажимали, все к ним бегал этот слепой Лелек…
– Конюх Репы, – вставил Вальдемар.
– Ну да, он посредником заделался, и у него там свои какие-то связи. Мы уж с ними и так, и этак, а они гнут свое… Горгона изничтожили, ведь велели ему и во второй сезон придерживать, а ему дисквалификация грозит…
Фамилия Горгона Машкарский, но кличка была на пятерку, говорили, что придумал ее Бялас, который два года ездил во Франции. Горгон был ухе старшим учеником, ему не хватало для должности практиканта двух побед, когда, подкупленный ломжинской мафией, он придержал коня и техническая комиссия на нем отыгралась за свою вечную слепоту. Об этом событии я позабыла, когда рассказывала Янушу про несчастного Верковского. Стало понятно, что мафия оказывает давление, а Сарновский и Бялас пытались ей не поддаваться. Это соответствовало мнению, которого придерживались в народе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35