Лами Дозо снял фуражку и закурил.
– Разве Анайя не придет?
Гальтьери налил две рюмки коньяка.
– Зачем? флот действует так, словно у нас его совсем нет. Слава Богу, что у нас есть военно-воздушные силы. Они настоящие герои, эти твои ребята! – Он протянул Лами Дозо рюмку. – Давай выпьем за них!
– За тех, кто еще остался жив, – мрачно сказал Лами Дозо и отхлебнул коньяк. – В Гальегосе дела идут так плохо, что в воздух приходится подниматься всем, кто умеет летать. Вот, хотя бы Рауль Монтера. Ему сорок шесть, а он летает на «Скайхоке» в залив Сан-Карлос. – Генерал сокрушенно покачал головой. – Я иногда думаю, что мне самому придется сесть за штурвал.
– Зачем такие глупости? – пожал плечами Гальтьери. – Рауль Монтера всегда был романтиком.
– Он настоящий герой.
– О да! Не спорю. Я им восхищаюсь. Великолепный летчик!
– Мои ребята так и зовут его – «Эль Магнифико». Но боюсь, что долго он не протянет. На прошлой неделе он сделал одиннадцать боевых вылетов, насколько мне известно. Не знаю, что я скажу его матери, если он не вернется.
– Донне Елене? Говори, что хочешь, только держи ее подальше от меня. В ее присутствии я чувствую себя каким-то босоногим пастухом. Какие у нас новости сегодня?
– Мы подбили их фрегат «Антилопу». На ней после взрыва возник пожар. Кажется, повредили еще эскадренный миноносец «Глазго», но насколько – этого мы не знаем. У нас сбили шесть «Миражей» и два «Скайхока». Несколько машин из тех, что вернулись на базу, повреждены и требуют ремонта. Несмотря на такие потери, боевой дух поразительно высок. Но так долго продолжаться не может. Скоро мы останемся без летчиков.
– Вот именно, – кивнул президент. – Поэтому нам нужны еще «Экзосеты». А судя по последнему сообщению из нашего посольства в Париже, мы получим то, что нам нужно, буквально через несколько дней. Вот, почитай.
Гальтьери отошел к окну и, глядя на сад, залитый солнечным светом, допил свой коньяк. Лами Дозо внимательно прочитал телеграмму, потом сказал:
– Возможно, ты прав. Но, похоже, Гарсиа понятия не имеет, где и как этот Доннер намерен добыть ракеты.
– Верно, но он не сомневается, что Доннер их достанет. Стоит попробовать. Ты заметил, что они просят прислать офицера, желательно хорошего летчика?
– Да.
– У тебя есть кто-нибудь на примете? – Президент отвернулся от окна и в упор посмотрел на Лами Дозо.
– Есть, – улыбнувшись ответил тот. – По крайней мере, он останется жив. Кстати, он прекрасно говорит по-французски.
– Тогда не теряй времени. Он завтра же должен вылететь в Париж.
Лами Дозо взял свою фуражку.
– Никаких проблем. Я сейчас же отправляюсь в Гальегос на своем самолете и привезу его.
– Хорошо. Я сам хочу сказать ему несколько слов перед отъездом.
Когда Лами Дозо находился у самой двери, президент окликнул его:
– Ты помнишь, какой день у нас послезавтра?
– Конечно.
– Двадцать пятое мая был национальный праздник – День независимости Аргентины.
– Надеюсь, что на этот день у нас запланировано что-нибудь особенное?
– Сделаем все, что в наших силах.
Лами Дозо вышел. Президент вздохнул и вернулся за стол, к своим бумагам.
* * *
В Лондоне Габриель Легран, делая покупки в магазине «Харродз», случайно зашла в отдел, где продавали телевизионную аппаратуру. Небольшая толпа сгрудилась у телевизора. Передавали новости. На экране Габриель увидела панораму залива Сан-Карлос. Здесь и там в клубах дыма виднелись военные корабли. Над самой водой носились аргентинские «Скайхоки».
Комментатор торопливо рассказывал что-то. Его голос перешел в возбужденный крик – англичане выпустили ракету «Рапира». Раздался звук взрыва, и на экране появились падающие в море обломки «Скайхока».
Несколько человек в толпе зааплодировали, а какой-то мужчина сказал:
– Сбили сукина сына!
Габриель понимала этих людей. Этот вражеский самолет убивал их ребят. И одним из этих ребят был ее брат, Ричард. Она знала, что он служит на авианосце, который находится в двухстах милях от Сан-Карлоса, но это не означало, что он в безопасности. Вертолетчики, такие, как Ричард, каждый день летали в пекло, а авианосцы являлись основными мишенями аргентинских ракет. Габриель только молилась, чтобы Господь сохранил ее двадцатидвухлетнего брата.
Горящие обломки самолета упали в море. Габриель отвернулась, не в силах больше смотреть на это зрелище.
«Слава Богу, что Рауль слишком стар, чтобы летать на этих истребителях», – подумала она и торопливо направилась к выходу из магазина.
* * *
В этот самый момент Рауль Монтера летел на своем самолете в пятидесяти милях от побережья Аргентины на высоте пятьсот футов над уровнем моря.
В двухстах пятидесяти ярдах к северо-западу шел другой «Скайхок». Большая часть хвостового оперения у него отсутствовала, и за ним тянулся длинный шлейф дыма. Он отчаянно старался дотянуть до дома.
Пилот подбитого самолета, совсем еще мальчишка, был серьезно ранен. Монтера изо всех сил старался подбодрить его.
– Держись, Хосе, уже немного осталось.
– Бесполезно, полковник. – Голос молодого летчика в наушниках шлемофона Монтеры звучал устало. – Машина падает. Я не могу больше держать ее в воздухе.
Действительно, «Скайхок» заметно терял высоту.
– Прыгай, сынок, – сказал Монтера.
– Зачем? Чтобы замерзнуть насмерть? – Хосе слабо засмеялся. – Нет смысла. Так по крайней мере быстрее.
– Лейтенант Ортега! – крикнул Монтера. – Приказываю вам оставить самолет! Выполняйте приказ!
Через секунду Монтера увидел, как отлетел фонарь кабины и Ортега катапультировал. Еще через мгновение распустился купол парашюта. Монтера передал на базу координаты, надеясь, что спасательная служба успеет вовремя.
Он сделал круг над тем местом, где молодой летчик упал в воду. Рауль видел, как Хосе избавился от парашюта и залез в маленькую желтую надувную лодку.
На приборной доске загудел зуммер, сообщая, что горючее на исходе. Монтера сделал еще круг, покачал крыльями и направился на базу.
Когда Монтера вылез из кабины своего «Скойхока» на базе в Гальегосе, сержант Сантерра, командир отделения технического обслуживания, уже осматривал самолет, сокрушенно покачивая головой.
– Боже мой, взгляните на хвост, полковник! Только крупных пробоин – четыре, а мелких и не сосчитать! Весь в дырах!
– Я знаю. К нам прицепилась пара «Харриеров», когда мы возвращались из Сан-Карлоса. Сантини сбит. Молодой Ортега чуть-чуть не дотянул. Катапультировался в пятидесяти милях отсюда.
– А вам везет, полковник. Я такого никогда не видел. Удивительно, что вы еще живы до сих пор!
– Это потому, что меня хранит любовь одной прекрасной женщины, – засмеялся Монтера. Он коснулся борта самолета, на котором было написано: «Габриель». – Спасибо тебе, любовь моя!
* * *
Рауль Монтера вошел в штаб и направился прямо в комнату, где помещались разведчики. Там был только майор Педро Мунро, аргентинец шотландского происхождения, старший офицер разведки.
– А вот и Рауль! Смотри-ка, еще живой! – весело удивился Мунро. – А я уже и не ожидал тебя увидеть.
– Ну, спасибо! – ответил Монтера. – Об Ортеге ничего не слышно?
– Нет еще. Что-нибудь интересное расскажешь?
Монтера взял сигарету из пачки на столе.
– Там настоящее пекло, Педро. Как в фильмах про войну, только все по-настоящему. Люди гибнут.
– Об этом я и сам догадываюсь. А более конкретно ты ничего сказать не можешь? Потопил кого-нибудь?
– Кажется, нет. Почему-то мои бомбы опять не взрываются. Слушай, не мог бы ты разобраться со службой боевого обеспечения, чтобы они правильно устанавливали взрыватели?
Мунро бросил валять дурака и очень серьезно сказал:
– Извини, Рауль. Мне очень жаль. Честно.
– Мне тоже, – ответил Монтера и вышел.
Он устало побрел к офицерской столовой, чувствуя себя измотанным и подавленным. Он слишком стар для таких полетов, это факт, никуда не денешься. Вдруг он вспомнил слова Габриель о том, что возраст – это состояние души, и улыбнулся.
В эти дни он очень много думал о ней, практически все время. Она заполнила его сердце, душу, мысли. Она летала с ним, спала с ним. Каждый вечер он разговаривал с ней вслух, перед тем как уснуть. Он сам удивлялся этому, раньше с ним никогда такого не случалось.
Монтера вошел в комнату отдыха. У камина стоял генерал Лами Дозо в окружении молодых офицеров.
Генерал извинился и пошел навстречу Монтере. Подойдя, он сердечно обнял его.
– Вчера я видел твою мать на благотворительном базаре. Собирали средства в пользу армии.
– Линда была с ней?
– Нет, в школе. Донна Елена выглядит прекрасно, как всегда. А ты, наоборот – ужасно. Брось ты это ребячество! Одиннадцать боевых вылетов в неделю – чересчур даже для молодых!
– Двенадцать, – уточнил Монтера. – Вы забыли сегодняшний. Не могли бы вы разобраться с бомбами, генерал? Большинство из них почему-то не взрываются. Очень досадно, особенно если учесть все трудности, с которыми приходится доставлять их туда, куда надо.
– Выпей, – предложил Лами Дозо.
– Отличная идея. – Монтера подозвал официанта. – Чай. Как обычно.
– Чай? – удивился генерал. – Черт возьми, что это с тобой?
– Ничего. Просто, когда я был в Лондоне, один мой хороший друг убедил меня, что мне не следует пить кофе.
– А кто такая Габриель? Говорят, это имя написано на фюзеляже твоего самолета?
– Это женщина, которую я люблю, – просто ответил Монтера.
– Я знаю ее?
– Нет. Здесь она никогда не была. Она живет в Париже, когда не живет в Лондоне. Следующий вопрос?
– В Париже? Очень интересно. Если у тебя будет время, можешь зайти к ней.
– Простите, не понял.
– Завтра ты улетаешь в Париж. А сейчас вместе со мной вернешься в Буэнос-Айрес. Да, Гальтьери хотел поговорить с тобой перед отъездом.
– Пожалуй, вам лучше объяснить поподробнее. Я все равно ничего не понял.
Лами Дозо коротко объяснил. Окончив, он спросил:
– Ну, что ты об этом думаешь?
– Я думаю, что мир сошел с ума, – ответил Монтера. – Но кто я такой, чтобы спорить?
– Это поможет нам выиграть войну, Рауль.
– Выиграть войну? – усмехнулся Монтера. – Да мы ее уже проиграли, генерал. Ее вообще не надо было начинать. И тем более не время посылать меня в Париж, когда здесь гибнут мои ребята.
Официант принес поднос с чаем. Когда Монтера наливал чай себе в чашку, его руки слегка дрожали.
– Чай намного полезнее, чем кофе. – Монтера улыбнулся, вспомнив то утро на Кенсингтон. Это было тысячу лет назад.
Лами Дозо озабоченно взглянул на него.
– Ты устал, старина. Тебе нужно отдохнуть. Идем!
– Вы думаете, я на пределе, – пробормотал Монтера. – Ошибаетесь, генерал. Я уже давно перешел все пределы.
В комнате появился майор Мунро. Увидев Рауля, он улыбнулся.
– Хорошая новость, Рауль. Подобрали молодого Ортегу. Он серьезно ранен, но выживет. Врач сказал, что его спасло холодное море. От холодной воды остановилось кровотечение, иначе он истек бы кровью до смерти.
Мунро заметил генерала и отдал честь.
– Повезло ему, – сказал Лами Дозо.
– Надеюсь, что и мне повезет, – добавил Рауль Монтера.
* * *
Через четыре часа Лами Дозо и Монтера были в Буэнос-Айресе, в резиденции президента Гальтьери.
Президент встал из-за стола, вышел навстречу своим гостям и тепло приветствовал их.
– Мой дорогой Монтера, я так рад вас видеть! Вы внесли поистине героический вклад в наше дело.
– Я сделал не больше, чем любой другой летчик, генерал.
– Вы слишком скромны, мой друг. Ну, я думаю, генерал Дозо уже рассказал, какое важное задание вам предстоит. От вас зависит успех всего нашего дела.
– Сделаю все, что в моих силах, генерал. Могу я до отъезда навестить мать?
– Конечно, конечно. Передайте донне Елене мои наилучшие пожелания. Не буду больше вас задерживать.
Президент еще раз пожал им руки. Когда они ушли, Гальтьери вызвал Мартинеса. Молодой капитан появился на пороге кабинета, и президент протянул ему телеграмму, полученную от Гарсии из Парижа.
– Это весьма секретно, Мартинес. Возьми свою книгу, я продиктую тебе краткий отчет того, что мы решили с Лами Дозо и что было нами предпринято.
– Копии генералу Дозо и адмиралу Анайе, как всегда?
– Нет. – Гальтьери покачал головой. – Генерал Дозо уже и так знает, а адмиралу и не нужно знать. Только один экземпляр для меня лично. И поставь гриф наивысшей секретности: «Только для президента».
– Слушаюсь, генерал!
* * *
Кармела Бальбуэна была крупной женщиной лет пятидесяти. Ее муж, армейский капитан, погиб семь лет назад, во время так называемой грязной войны, которую правительство вело против партизан в глубине страны. С тех пор она числилась в штате обслуживающего персонала президентского дворца и служила теперь старшей секретаршей.
Записи, продиктованные президентом, Мартинес вручил лично ей.
– Думаю, вам лучше напечатать это самой. Потом подошьете в папку президента. Только один экземпляр. Копий делать не нужно.
Бальбуэна немедленно принялась за работу, но, несмотря на распоряжение Мартинеса, сделала одну копию под копирку. Закончив, она показала ему документ.
– Отлично, сеньора! Прекрасная работа. Подошьете позже, когда он уйдет.
– Я положу документ в сейф до утра. Можно мне сейчас уйти? Больше никакой работы нет.
– Конечно. До завтра, сеньора.
Она вернулась в свою комнату, прибрала на столе, аккуратно сложила сделанную копию документа, положила в свою сумочку и ушла.
* * *
Кармела Бальбуэна никогда не имела детей, поэтому всю свою нерастраченную материнскую любовь она обратила на единственного племянника, сына своего брата. Социалистка по убеждению, но не коммунистка, она ненавидела Гальтьери и военный режим, благодаря которому президент держался у власти. Она не любила правительство, которое служило послушной игрушкой в руках диктатора, и считала его ответственным за репрессии и исчезновение многих тысяч простых людей. Ее племянник, студент, тоже был арестован три года назад и исчез без следа. С тех пор никто о нем ничего не слышал. Однажды на вечере во французском посольстве она познакомилась с Джеком Дейли, молодым американцем, который очень напомнил ей племянника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25