Генри Райдер Хаггард
Черное Сердце и Белое Сердце

Генри Райдер Хаггард
Черное Сердце и Белое Сердце

Глава I. Филип Хадден и король Сетевайо

Судьба свела меня с Филипом Хадденом в те времена, когда он промышлял перевозкой грузов и кое-какой торговлей в Зулуленде. Был он еще довольно молод, под сорок, и очень хорош собой: высокий, стройный и смуглый, с точеными чертами лица, короткой бородкой и вьющимися волосами; глаза острые – так и пронизывают насквозь. Жизнь его, казалось, сплошь состояла из приключений, и о кое-каких он не рассказывал даже самым близким приятелям. Происхождения, однако, он был благородного, и поговаривали, что он окончил не только среднюю школу, но и университет в Англии. Во всяком случае он умел щегольнуть цитатой из классики и отличался утонченной манерой говорить и держаться; подобные достоинства не столь уж часто встречаются в диких уголках мира; неудивительно поэтому, что грубоватые товарищи прозвали его «Принцем».
Как бы там ни было, несомненно, что эмигрировать в Наталь его понудили обстоятельства довольно темные; несомненно также и то, что родственники не проявляли ни малейшего интереса к его судьбе. Последние пятнадцать – шестнадцать лет Хадден провел в самой колонии и в соседних краях; за это время он сменил множество занятий, но ни в одном из них так и не преуспел. Человек неглупый, обходительный и располагающий к себе, он легко сходился с людьми и с такой же легкостью принимался за какое-нибудь новое дело. Но мало-помалу друзья проникались к нему смутным недоверием, энергия, которую он проявлял в очередном своем начинании, истощалась, а затем он вдруг исчезал, оставив за собой дурную репутацию и скверные долги.
За несколько лет до наиболее примечательных эпизодов в его жизни, здесь описываемых, Филип Хадден занялся перевозкой грузов из Дурбана в Маритцбург и другие города в глубине материка. Но одна из тех многочисленных неудач, которые преследовали его везде и всегда, лишила его и этой возможности зарабатывать себе на пропитание. Когда он доставил два фургона различных товаров в маленький пограничный городок Утрехт, оказалось, что не хватает пяти из шести заказанных ящиков бренди. Хадден попробовал было свалить вину на своих «парней» – кафров, но лавочник, получатель груза, человек крутой и несдержанный на язык, открыто назвал его вором и начисто отказался платить по счетам. От перебранки перешли к потасовке, затем обнажили ножи, и прежде чем присутствующие успели вмешаться, Хадден пропорол бок своему противнику. В ту же ночь, не дожидаясь, пока ланддрост (судья) примется за расследование, Хадден отогнал свои фургоны, запряженные быками, в Наталь. Но и там он не чувствовал себя в безопасности и, оставив один из фургонов в Ньюкастле, нагрузил второй обычными колониальными товарами: одеялами, ситцем, всевозможными металлическими изделиями – и отправился в Зулуленд, где в те дни он мог не опасаться судебного преследования.
Хорошо зная и язык и обычаи туземцев, он с большой для себя выгодой распродал все товары и не только поднабил мошну, но и завел небольшое стадо. Тем временем до него дошли слухи, что раненый лавочник поклялся ему отомстить и подал на него жалобу натальским властям. Пришлось на некоторое время отложить мысль о возвращении к цивилизованной жизни; для продолжения же так удачно начатой торговли требовались новые товары; поэтому Хадден, как человек, умудренный жизнью, решил потратить свободное время на развлечения. Он переправил свой фургон и скот через границу и, оставив их на попечение тамошнего вождя, своего друга, отправился пешим ходом в Улунди, чтобы испросить у короля Сетевайо позволения поохотиться в его владениях. К его удивлению, вожди – индуны – встретили его довольно приветливо, хотя оставалось всего несколько месяцев до зулусской войны, и Сетевайо начал уже относиться к англичанам, торговцам и другим, с непонятным для них недружелюбием.
Во время своей первой и последней встречи с Сетевайо Хадден все же сумел кое-что понять. На второе утро после его прибытия в королевский крааль ему передали, что его желает видеть «Слон-сотрясающий-землю». Его провели мимо тысяч хижин, через Большую площадь, к огороженному месту, где, восседая на троне, Сетевайо, величественного вида зулус в кароссе Каросс – накидка из меховых шкур. – Примеч. перев.

из леопардовых шкур, держал индабу Индаба – совет, совещание. – Примеч. перев.

со своими советниками. Прежде чем приблизиться к своему августейшему повелителю, индуна, проводник Хаддена, опустился на четвереньки и, провозгласив обычное царственное приветствие «Байете!», пополз, чтобы доложить о приведенном им белом.
– Пусть подождет, – сердито обронил король и, отвернувшись, продолжал совещание.
Хадден, как я уже упоминал, превосходно знал зулусский язык, и всякий раз, когда король повышал голос, мог кое-что расслышать.
– Что ты несешь! – оборвал Сетевайо морщинистого старца, который настойчиво пытался в чем-то его убедить. – Как смеют эти белые гиены охотиться на меня, будто я пес?! Эта земля принадлежит мне, как принадлежала моему отцу. И я волен карать и миловать своих подданных. Говорю тебе: я перебью всех этих белых людишек; мои импи Импи – зулусский полк. – Примеч. перев.

сожрут их с потрохами. Я сказал!
Снова заговорил старец, выступая, видимо, в роли миротворца. Слов Хадден не слышал, но видел, что тот показывает в сторону моря; судя по его выразительным жестам и скорбному выражению лица, он пророчил великую беду, если пренебрегут его мнением.
Не дослушав его, король вскочил, его глаза буквально изрыгали пламя.
– Слушай! – крикнул он старому советнику. – Я уже давно подозревал, что ты изменник, теперь я окончательно в этом убедился. Ты пес Сомпсю Сэр Теофил Шепстон. – Примеч. автора.

, пес натальского правительства, и я не потерплю, чтобы в моем же собственном доме меня хватал за ноги чужой пес! Уведите его!
Окружавшие короля индуны удивленно зашептались; старец же не выказал ни малейшего страха – даже когда его грубо схватили воины, чтобы повести на казнь. Несколько секунд, может быть, секунд пять он прикрывал лицо краем каросса, затем, подняв глаза, заговорил отчетливо и ясно.
– О король, – сказал он, – я очень стар. В юности я служил под началом Льва-Чаки Чака (ок. 1787 – 1828) – зулусский инкоси (правитель), глава объединения южно-африканских племен. – Примеч. перев.

и слышал его предсмертное пророчество о приходе белых. И белые пришли. Я сражался в войсках Дингаана Дингаан (? – 1843) – верховный вождь зулусских племен. – Примеч. перев.

в битве у Кровавой реки. Они убили Дингаана, и много лет я был советником твоего отца Панды. Я сражался вместе с тобой, о король, в битве у реки Тугела, серые воды которой покраснели от крови твоего брата Умбулази и десятков тысяч его людей. Потом я стал твоим советником, о король; я был в твоей свите, когда Сомпсю возложил на твою голову корону, а ты дал ему обещания, впоследствии тобою же нарушенные. Теперь я надоел тебе, и это вполне естественно, ибо я очень стар и, вероятно, говорю бестолково, как и все старики. И все же я уверен, что пророчество твоего двоюродного деда Чаки непременно исполнится: ты потерпишь поражение и примешь свою смерть от белых. Я хотел бы еще раз сразиться за тебя, о король, ибо сражение неизбежно, но ты избрал для меня другой удел – куда лучший. Покойся же в мире, о король, и прощай! Байете!
Воцарилось непродолжительное молчание, все ждали, что тиран отменит свой приговор. Но он то ли не захотел проявить милосердие, либо политические соображения перетягивали все остальные.
– Уведите его! – повторил он. Старый военачальник и советник, медленно улыбнувшись, сказал только «Спокойной ночи» и, поддерживаемый рукой воина, побрел к месту казни.
Хадден наблюдал за всем этим с удивлением, смешанным со страхом. «Если он так расправляется со своими слугами, как же он поступит со мной? – думал он, поеживаясь. – Сдается мне, с тех пор как я оставил Наталь, англичане у него в немилости. Уж не собирается ли он воевать против нас? Если так, здесь мне не место».
Несколько минут король стоял с мрачным лицом, уставившись себе под ноги. Затем, подняв глаза, приказал:
– Приведите чужестранца!
Услышав эти слова, Хадден выступил вперед и с как можно более спокойным и хладнокровным видом протянул руку Сетевайо. К его удивлению, король ее пожал.
– Белый человек, – сказал он, оглядывая его высокую, подтянутую фигуру и точеные черты лица, – сразу видно, что ты не умфагозан (низкородный человек), в тебе течет благородная кровь.
– Да, король, – с легким вздохом подтвердил Хадден, – в моих жилах в самом деле течет благородная кровь.
– Что тебе нужно в моей стране, Белый человек?
– У меня к тебе скромная просьба, о король. Ты, должно быть, слышал, что я торговал в твоей стране и распродал все свои товары. А сейчас я прошу, чтобы перед возвращением в Наталь ты позволил мне поохотиться на буйволов и другую крупную дичь.
– Нет, не дам я тебе такого разрешения, – ответил Сетевайо. – Ты шпион, подосланный Сомпсю или королевским индуной. Убирайся, пока цел.
– Ну что ж, – сказал Хадден, пожимая плечами. – Остается только надеяться, что Сомпсю или королевский индуна или они оба вместе вознаградят меня, когда я вернусь в Наталь. Конечно, я не могу ослушаться повеления короля, но сперва я хотел бы вручить ему подарок.
– Какой подарок? – спросил король. – На что мне твои подарки? У нас тут всего вдоволь, Белый человек. Мы богаты.
– Нет так нет. Боюсь, мой подарок не из тех, что подносят королям, – всего-навсего ружье.
– Ружье, Белый человек? Где же оно?
– Я оставил его за оградой. Твои слуги предупредили меня, что перед «Слоном-сотрясающим-землю» под страхом смерти запрещается появляться с оружием.
Сетевайо нахмурился, уловив нотки сарказма в словах Хаддена.
– Принесите подарок Белого человека. Я хочу его осмотреть. Индуна, который сопровождал Хаддена, пригнувшись так низко, что казалось, вот-вот упадет лицом на землю, бросился к воротам. Через несколько минут он возвратился с оружием в руке и протянул его королю, дулом вперед.
– Прошу тебя, о Слон, – медленно произнес Хадден, – прикажи своему слуге, чтобы он отвел дуло от твоего сердца.
– Почему? – спросил король.
– Ружье заряжено и на взводе, о Слон. Поэтому, если ты хочешь по-прежнему сотрясать землю, вели, чтобы ружье сейчас же у него отняли.
«Слон» издал громкий вопль и, начисто позабыв о своем королевском достоинстве, кубарем скатился с трона. Испуганный индуна, отпрыгнув назад, случайно нажал спусковой крючок, и пуля просвистела как раз там, где всего мгновение назад находилась монаршья голова.
– Уберите этого глупца! – приказал, не поднимаясь с земли, король, но индуна уже успел отшвырнуть ружье, крича, что оно заколдовано, и стремглав выбежал из ворот.
– Он уже сам убрался, – под общий смех заметил Хадден. – Только не притрагивайся к ружью, король: оно многозарядное. Смотри! – И подняв винчестер, он быстро выстрелил еще четыре раза, сбив верхушку ближнего дерева.
– Удивительное ружье! – ахнули советники.
– А больше оно не выстрелит? – осведомился король.
– Нет, – ответил Хадден. – Можешь его осмотреть. Сетевайо взял винчестер в руку и осторожно осмотрел, направляя ствол поочередно на животы своих советников, которые испуганно шарахались в сторону.
– Видишь, какие они трусы, Белый человек! – скривился король. – Боятся, что в ружье остался еще патрон.
– Да, – ответил Хадден, – трусы они отъявленные. Если бы они сидели, то все повалились бы на землю, как и Ваше величество!
Индуны отвернулись, сделав вид, что рассматривают изгородь.
– А ты что-нибудь смыслишь в изготовлении ружей, Белый человек? – спросил Сетевайо.
– Нет, король, я умею только чинить их.
– Если я хорошо тебе заплачу, Белый человек, не возьмешься ли ты чинить ружья здесь, у меня в краале?
– Смотря, сколько ты предложишь, – ответил Хадден. – Но сейчас я устал от работы, хочу отдохнуть. Разреши мне поохотиться в твоих владениях и дай несколько сопровождающих; возможно, после моего возвращения мы и договоримся. Если нет, я попрощаюсь с тобой и вернусь в Наталь.
– Чтобы донести обо всем, что ты видел и слышал, – пробурчал себе под нос король.
Тут появились воины, те самые, что некоторое время назад увели старого индуну на казнь. Они молча простерлись перед королем.
– Он мертв? – спросил король.
– Он перешел через королевский мост, – мрачно ответили они, – и умер, вознося хвалебную песнь в честь своего повелителя.
– Хорошо, – сказал Сетевайо, – больше я не буду спотыкаться об этот камень… Расскажи о его судьбе Сомпсю и королевскому индуне в Натале, Белый человек, – сказал он с горькой усмешкой.
– Баба! Слушайте, что говорит наш отец! Слушайте трубный глас Сотрясающего землю! – подхватили индуны, почувствовав угрозу, скрытую в словах Сетевайо, а один, посмелее других, добавил: – Скоро мы споем этим белым с их извергающими огонь трубами другую песнь, красную песнь копий, все наши полки споют им эту песнь!
С той же внезапностью, с какой вспыхивает иссушенная зноем трава, зулусов охватил пылкий энтузиазм. Они вскочили с земли, где почти все сидели, и, дружно подтаптывая ногами, затянули:

Индаба ибомву – индаба е миконто
Лизо дунйисва нге импи ндхмбени яхо

(Красную песнь! Красную песнь! Песнь копий
Наши полки им споют!)

Один из них, яростного вида верзила, подошел к Хаддену и потряс своим кулачищем у него перед носом, хорошо еще, что у него не было с собой ассегая, – и прокричал эти фразы прямо ему в лицо.
Король заметил, что разожженный им огонь пылает слишком жарко.
– Молчать! – прокричал он своим громовым голосом, знаменитым на весь Зулуленд; и все сразу же замолчали, застыв каменными изваяниями; только эхо вновь и вновь доносило: «Песнь копий наши полки им споют».
«Здесь мне не место, – еще раз подумал Хадден.
1 2 3 4 5 6 7 8