Поглощенный этими мучительными раздумьями, Уолдо вместе с Надарой подошли к краю леса, откуда на расстоянии трехсот ярдов были видны уходящие высоко вверх отвесные скалы.
У их подножья и на их склонах Уолдо различил множество полуобнаженных мужчин, женщин и детей, которые сновали взад и вперед, занятые своими повседневными делами. Уолдо невольно остановился.
Девушка подошла к нему поближе. Вместе они смотрели на зрелище, подобного которому Уолдо никогда раньше в своей жизни не видел.
Казалось, он внезапно был отброшен на бессчетное количество веков назад, в давно переставшее существовать прошлое, в доисторическую жизнь своих прародителей, живших в период палеолита.
Стоя на узких уступах перед пещерами, женщины с длинными развевающимися волосами мололи пищу в грубых каменных ступах. Тут же, в опасной близости от края отвесных скал, играли голые дети.
Волосатые, похожие на горилл, мужчины сидели на корточках перед плоскими камнями с натянутыми на них невыделанными шкурами и без конца скоблили их острыми краями мелких камней.
Не было слышно ни смеха, ни песен.
Порой Уолдо видел, как одно свирепое существо обращалось к другому, время от времени растягивая свои толстые губы в отвратительном рычаньи и обнажая устрашающие клыки; но Уолдо находился слишком далеко, чтобы уловить их слова.
V
ПРОБУЖДЕНИЕ
— Пойдем, — сказала девушка, — поторопимся. Не могу дождаться, когда снова буду дома. У нас там так красиво!
Уолдо посмотрел на нее с ужасом. Казалось невероятным, что это красивое юное существо принадлежало к той же породе людей, на которых он сейчас смотрел. Было отвратительно думать, что она плоть от плоти одного из этих дикарей и что какая-то свирепая мерзкая женщина была ее матерью. От этой мысли Уолдо затошнило.
Он отвернулся от девушки.
— Ступай к своему племени, Надара, — сказал он, так как внезапно в его голове родился план как избежать встречи с Флятфутом и Кортом, и отвращение, которое он только что испытал к девушке, облегчало ему эту задачу.
— Разве ты не пойдешь со мной? — воскликнула она.
— Не сразу, — вполне правдиво отозвался Уолдо. — Я хочу, чтобы ты сперва пошла одна. Если мы пойдем вместе, то, напав на меня, они могут причинить вред и тебе.
Девушка не боялась этого, но она оценила его внимание и заботу о ее безопасности. И чтобы сделать ему приятное, согласилась.
— Как тебе будет угодно, Тандар, — ответила она, улыбаясь.
Это имя девушка выбрала Уолдо после того, как в ответ на ее вопрос, как его зовут, он сказал, что она может называть его мистер Уолдо Эмерсон Смит-Джонс.
— Я буду называть тебя Тандар, это имя короче, легче запоминается и оно подходит тебе. Оно означает Бесстрашный.
Таким образом Уолдо превратился в Тандара.
Едва девушка успела выйти из леса и направиться к скале, как Тандар — Бесстрашный — повернулся и, что было мочи, помчался в противоположном направлении. Добравшись до реки, он тут же вошел в воду и зашагал вверх по течению по песчаному дну, не оставляя таким образом следов, которые могли быть замечены зоркими как у орла глазами дикарей. Этот поступок являлся несомненным доказательством тех успехов, которых достиг Уолдо постигая под руководством девушки лесную жизнь.
Он предполагал, что девушка станет искать его, но не Испытывал ни малейших угрызений совести, что так подло сбежал от нее. Разумеется, он и допустить не мог, что у девушки возникли какие-то чувства к нему — его шокировала бы уже одна мысль о том, что девушка столь низкого происхождения влюбилась в него.
Это было нелепо и, конечно же, невозможно, поскольку Уолдо Эмерсон Смит-Джонс никогда бы не женился на девушке из более низкого сословия.
Спотыкаясь, он брея по холодной воде все дальше и дальше, порой погружаясь в нее с головой, но это не страшило Уолдо — поддавшись уговорам девушки, но главным образом, боясь показаться ей смешным, он научился плавать.
С наступлением ночи Уолдо снова охватил страх, но не тот всеобъемлющий страх, который он испытал не сколько недель тому назад. Сам не отдавая себе в этом отчета, Уолдо уже не был таким робким как раньше, но до смелости льва ему было еще далеко.
Эту ночь он спал в разветвлении дерева — небольшом и, возможно, менее удобном, чем большая ветка, но гораздо более безопасном в случае, если появится Нагола. И эти познания он тоже почерпнул у Надары.
Будь у него время подумать, он обнаружил бы, что все полезные навыки приобрел у маленькой дикарки, на которую смотрел со снисхождением с высоты своей эрудиции. Однако сведений этих было явно недостаточно, чтобы Уолдо мог понять, как мало он еще знает.
Утром он снова продолжил путь, подкрепляясь дорогой плодами с деревьев и кустов. Этим он тоже был обязан Надаре, если б не она, он ограничился бы несколькими видами фруктов, теперь же перед ним был богатый выбор фруктов, кореньев, ягод и орехов, которые он мог есть, не опасаясь.
Река, по берегу которой он шел, превратилась теперь в узкий стремительный горный поток. Кое-где этот поток срывался с небольших обрывов бурными живописными водопадами, образуя пенные каскады и вел Уолдо дальше, на высокогорье.
Подъем был трудным и зачастую опасным. Уолдо удивлялся сам себе, какие кручи он преодолевал — еще несколько недель тому назад он бы остановился перед ними, парализованный страхом. Теперь же он шел вперед.
И еще одно обстоятельство удивило его и одновременно обрадовало — он больше не кашлял. Это было невероятно, поскольку ни разу в жизни ему не приходилось так долго находиться в условиях холода, сырости и дискомфорта.
Он понимал, что дома давным-давно бы заболел и умер, если б хоть на одну десятую подвергся тем испытаниям, каким подвергался с того момента, когда огромная волна смыла его с палубы парохода и бросила в гущу этой новой жизни, полной лишений и страха.
К полудню Уолдо сбавил темп, он не видел и не слышал, чтобы кто-то преследовал его. Временами он останавливался и глядел назад, на тропу, по которой шел, и хотя все еще видел на большом расстоянии внизу долину, он не обнаружил ничего, чтобы встревожило его.
Вскоре Уолдо почувствовал, насколько он одинок. С какой радостью он поделился бы своими наблюдениями, будь рядом кто-то, кто выслушал бы его. Ему хотелось узнать все относительно этой новой местности, и он подумал, что на свете есть только один человек, который мог бы дать ему исчерпывающие ответы на все возникающие вопросы.
Интересно, что подумала девушка, когда он не последовал за ней в деревню и не захотел сразиться с Флятфутом и Кортом. И при этой мысли непонятно почему покраснел.
Что подумала девушка! Догадалась ли она об истинной причине его отказа? Хотя, какая разница, даже если она и догадалась? Что значило ее мнение для такого высокообразованного джентльмена, каким был Уолдо Эмерсон Смит-Джонс? Однако он вновь и вновь возвращался к этим неприятным размышлениям и это раздражало его.
Думая о девушке, он представил себе ее прелестное со здоровым румянцем личико, ее оливковую кожу, красивый прямой нос и тонкие ноздри, удивительные глаза, мягкие и в то же время светящиеся смелостью и умом. Уолдо недоумевал, почему вспоминает все это сейчас, ведь в течение нескольких недель, которые они провели вместе, он ничего подобного не замечал.
Но отчетливей всего он помнил ее мягкую плавную речь, ее находчивые ответы, ее живые интересные наблюдения тех незначительных событий, которые случались в их повседневной жизни, ее доброе отношение к нему, совершенно незнакомому человеку и — он снова покраснел — ее искреннюю, хотя и непонятную, веру в его неустрашимость.
Уолдо потребовалось немало времени, чтобы признаться себе, что он скучает по девушке; прошло вероятно несколько недель, пока он откровенно не признался себе в этом. Тогда же он решил вернуться в деревню и найти Надару. Он уже было пошел назад, но, вспомнив про Флятфута и Корта, внезапно остановился, испытывая при этом чувство унижения.
Кровь бросилась ему в лицо, он почувствовал, как оно горит. И тогда Уолдо сделал то, чего никогда прежде не делал: он заглянул себе в душу и, увидев себя таким, какой он есть, выругался.
— Уолдо Эмерсон Смит-Джонс, — громко произнес он, — ты жалкий трус! Хуже того, ты невообразимый хам. Эта девушка была добра к тебе. Она проявила к тебе нежную заботу. А чем ты ответил на ее доброту? Тем, что смотрел на нее сверху вниз с высокомерным снисхождением и жалостью. Ты, ничтожный слабак, неблагодарный человек, жалел эту прекрасную, умную, великодушную девушку. Ты, со своим скудным запасом никчемных знаний, считал ее невежественной, ты… ты… — Он не находил слов.
Прозрение Уолдо было окончательным и мучительным. Этот самоанализ не оставил ни одного потаенного уголка в его душе. Оглядываясь назад, на двадцать один год своей небогатой событиями жизни, он не мог припомнить ничего, кроме одного поступка, которым можно было бы гордиться и, как ни странно, этот поступок не имел ни малейшего отношения к интеллекту, происхождению, воспитанию, знаниям и культуре.
Это был грубый физический акт, отвратительный, дикий поступок, но тем не менее внезапное проявление героизма, когда он вернулся к уступу, чтобы сразиться со страшным волосатым человеком, угрожавшим Надаре.
Даже сейчас Уолдо не мог понять, как он отважился на такой безрассудный поступок и, однако, в душе его поднималась гордость, когда он думал об этом. Этот поступок вселил в его сердце новую надежду и новую цель — цель, которая раньше времени свела бы его мать в могилу, узнай она о ней.
И Уолдо Эмерсон решил, не теряя времени, выработать новый режим жизни, который подготовил бы его к осуществлению этой прекрасной цели. Да, теперь он думал о ней, как о прекрасной, хотя не так давно ее неприкрытая жестокость вызвала бы у него чувство отвращения.
Высоко в холмах, у верховья небольшой реки, Уолдо нашел скалистую пещеру и выбрал ее в качестве своего нового жилья. Он тщательно вычистил ее и набросал на пол листьев и травы.
У входа он положил дюжину больших валунов таким образом, чтобы три из них можно было бы сдвинуть как изнутри, так и снаружи и таким образом образовывался вход и выход, который можно было надежно закрыть от незванных гостей.
С вершины высокого выступа, в полумиле от его пещеры, Уолдо мог видеть океан, До него было миль восемь-десять. Уолдо не переставал думать с том, что когда-нибудь появится корабль и вернет его к цивилизации, однако он не хотел, чтобы корабль приходил до того, как осуществятся его, Уолдо, планы. Он не мог навсегда покинуть этот берег, не повидав Надару и не вернув ее доверия, которое было несомненно подорвано его недавним бегством.
Одной из составных частей своего нового режима Уолдо считал физическую тренировку, и поэтому решил по меньшей мере раз в неделю совершать прогулки к океану. Путь был трудным и опасным и на первых порах Уолдо не удавалось пройти один конец от рассвета до наступления темноты.
Таким образом он был вынужден проводить ночь в лесу, что тоже соответствовало задаче, которую он поставил перед собой и что постепенно избавляло его от мучительных приступов малодушия.
Со временем он уже мог отшагать весь путь до океана и обратно за один день. Он больше не кашлял и не оглядывался в страхе по сторонам, когда шел через лес или по открытой местности своих диких владений.
Глаза его стали ясными и обрели прежний цвет, он ходил, высоко подняв голову я расправив плечи, а от бесконечных подъемов в гору грудная клетка стала такой широкой, что это даже пугало его, хотя в душе он радовался этому. Теперь Уолдо совсем не походил на то жалкое существо, которое океан вышвырнул на этот дальний песчаный берег.
В те дни, когда Уолдо не шел к океану, он бродил по холмам неподалеку от своей пещеры. Он знал каждый камень и каждое дерево на расстоянии пяти миль от своего убежища.
Он знал, где днем прячется Нагола, знал тропу, по которой она ночами спускается в долину. И теперь больше не дрожал при виде большой черной кошки.
Правда, Уолдо избегал ее, но не из-за безрассудного панического страха, а по причине холодной и расчетливой осторожности. Уолдо ждал своего часа.
Он не всегда будет избегать Наголу. Она была частью его грандиозного плана, но пока Уолдо не был готов к встрече с ней.
Юноша все еще носил с собой дубинку, к тому же он практиковался в бросании камней и теперь уже мог попасть в крыло пролетающей не очень высоко птицы. Кроме этого Уолдо мастерил себе копье. Он решил, что копье будет прекрасным и удобным оружием против человека или зверя.
Найдя прямое молодое деревце немногим более дюйма в диаметре и длиной в десять футов, Уолдо куском острой гальки заточил свое копье. Ремень сплетенный из кусочков кожи мелких животных, которых он убил с помощью камней, служил для крепления копья к плечу во время ходьбы.
Каждый день по многу часов он упражнялся в метании копья, пока не научился попадать в какой-нибудь фрукт размером с яблоко три раза из пяти на расстоянии пятидесяти футов, а цель размером с человека поражать на расстоянии ста футов почти без промаха.
Шесть месяцев прошло с тех пор, как он расстался с девушкой и избежал встречи с Флятфутом и Кортом.
Тогда Уолдо был худым, трусливым и слабым, теперь же он очень окреп и поздоровел, под его кожей, когда он наклонялся, чтобы выполнить те геркулесовы задачи, которые он поставил перед собой, перекатывались крепкие мускулы.
В течение шести месяцев он тренировался с одной лишь целью — осуществить задуманный план, однако чувствовал — еще не настал день, когда он со спокойной душой отважится подвергнуть испытанию обретенное им мужество.
Он все еще опасался, что не окончательно избавился от страха, и поэтому не рисковал. Нельзя рассчитывать, что человек может полностью измениться за каких-то полгода. Лучше еще немного подождать.
И тут Уолдо впервые с тех пор, как покинул Надару, увидел человека.
Это случилось на пути к океану — теперь он предпринимал такие путешествия три раза в неделю — когда он лицом к лицу столкнулся с крадущимся косматым дикарем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24