Сперва шаман увозил ученика на полгода в безлюдные места Скалистых гор и там давал ему первые наставления. Самым важным в это время, говорил шаман, было обрести власть духа над телом. Для этого ученик должен был надолго отказываться от еды и учиться мужественно переносить боль. Из далекого путешествия он возвращался совсем другим — он уже не был прежним веселым товарищем своих ровесников.У ребят этот будущий преемник шамана всегда вызывал изумление; мы чувствовали, что он уже владеет какой-то большой тайной, отделяющей его от нас, — тайной, которую он не поведает даже своим родителям. Такие поездки в пустынные места продолжались три года Тело мальчика становилось закаленным, как сталь, а сила воли была так велика, что любую боль он переносил, не дрогнув ни одним мускулом.После такой подготовки начиналось настоящее ученье. Мальчик проникал в тайны врачевания, знакомился подробно с действием различных трав. Так как у наших отсталых народностей ничего значительного не происходило без так называемой «магии», то мальчик одновременно обучался разного рода заклинаниям, знахарству и «общению с духами». После многих лет ученья мне стало понятно, что во всем этом было много шарлатанства, но верно и то, что под такой сомнительной «наукой» скрывались и серьезные знания, помогавшие разгадывать тайны природы. Шаман прежде всего был превосходным знатоком флоры и фауны прерий, и это давало ему огромный перевес над другими людьми племени, так сильно зависящими в своей повседневной жизни от стихийных сил и самой природы. Например, шаман предсказывал, в каком месяце и где мы обнаружим больше всего зверей и животных. Очень редко бывало, чтобы такие предсказания не сбывались. Считалось, что это «сообщили» шаману «духи». Но, по сути дела, шаман умел делать из различных явлений природы правильные выводы.Наиболее сильное впечатление из всего долгого обучения жреческому искусству производил на нас период «семи вигвамов», продолжавшийся семь лет. Шаман собственноручно воздвигал вигвам и помещал туда разнообразные предметы, необходимые для обучения будущего преемника. В вигваме ученик жил целый год и совершенствовался там в разных магических действиях, которые я сегодня назвал бы фокусами. По истечении года ученик проходил перед шаманом недельное испытание, которое должно было показать, насколько ученик овладел его искусством. После этого обучаемый переходил в другой вигвам, с другими священными предметами, и так в течение семи лет он завершал полный цикл жреческой «науки».Побывав в пяти вигвамах, то есть спустя пять лет, юноша сдавал два испытания на умение вызывать «злые чары». При этом он должен был показать искусство произносить внушительные заклятья и даже призывать смерть. В противоположность распространенному среди европейцев мнению, что все без исключения шаманы и колдуны — злодеи, некоторые наши шаманы не были злыми людьми и не играли человеческими жизнями. Если же возникала (впрочем, очень редко) необходимость покарать кого-либо смертью, то чаще всего речь шла об устранении человека вредного, опасного Для жизни всей группы или всего племени.Белый Волк был добрым шаманом, и то, что он оказывал положительное влияние на судьбы нашей группы, не подлежит сомнению. Но были и другие шаманы. Большая магическая власть над племенем нередко приводила такого шамана к злоупотреблению ею. Но даже там, где иные шаманы не проявляли злой воли, они все-таки были опорой тех, кто придерживался старого и враждебно относился к прогрессу.Заклятия Белого Волка казались нам вершиной чародейского искусства и были неопровержимым доказательством его связи с невидимыми силами. Сегодня я объясняю это иначе. Сильное воздействие этих заклятий проистекало в значительной мере из настроения умов — ведь все безгранично верили в их силу. Но в конечном счете все объяснялось простыми причинами: шаман знал свойства различных трав, и искусство его основывалось на том, что он умел незаметно применять и исцеляющие средства и смертельные яды.Мы частенько останавливались около вигвама Белого Волка и, затаив дыхание, с бешено бьющимися сердцами, вслушивались в раздававшиеся там необычайные звуки. С волнением различали мы удары колдовского барабана «митийявин»и предавались блаженной надежде, что в один прекрасный день шаман появится в нашем вигваме и выберет кого-нибудь из нас в ученики.Шепотом нам рассказывали, что в вигваме шамана творились вещи, превосходящие человеческое воображение. Помню, какой ужас охватил нас, когда в полумраке вигвама, сквозь приоткрывшийся полог, нам удалось увидеть юношу с уродливым, искаженным лицом. Одна опухшая щека свисала у него, как тряпка, на нижнюю челюсть, веки были выворочены, как у оборотня, нижняя губа опустилась ниже подбородка. Матери говорили нам, что шаман проклял в этом юноше злого духа.Были в племени старые женщины, которые умели отводить такого рода злые «чары», впрочем, с согласия самого Белого Волка. Они варили лекарственные растения и приказывали больному вдыхать пар. Вскоре бедняга начинал чувствовать что-то у себя на губах. Оказывалось, что это был волос. Когда его вытаскивали, опухшее лицо больного постепенно начинало принимать нормальный вид. Откуда брался этот удивительный волос, никто не мог сказать толком. Много лет спустя я встретил индейца-сиу, который испытал такие «чары», и он раскрыл мне тайну шамана. Это был действительно длинный человеческий волос, смоченный ядом и тайком всаженный в мундштук трубки, которую обычно курил этот сиу. Из мундштука волос с ядом попал в рот. Я уверен, что многие «чудеса» наших шаманов можно объяснить таким же образом.В ту памятную весну, когда я так жаждал поговорить с Белым Волком о Косматом Орленке, мне довелось неожиданно столкнуться со шаманом. Встретил я его на берегу реки. То был мой первый и последний разговор с этим незаурядным человеком.Я сидел один вблизи нашего лагеря на реке и ловил рыбу на удочку, сделанную мне старшим братом Сильным Голосом. Внезапно сзади послышались шаги. Я обернулся и увидел Белого Волка. Он пришел за водой для своих таинственных дел. Я остолбенел, когда он очутился со мной рядом. Должно быть, Белый Волк заметил мой испуг — он ласково погладил меня по голове и сказал приветливо:— Ловишь рыбу, Маленький Бизон?Круги пошли у меня перед глазами; я не мог вымолвить ни одного слова.— Здесь нет рыб… — так же ласково продолжал шаман. — Пойдем, я покажу тебе, где они есть.Я машинально вытащил удочку, забрал червей и поплелся за Белым Волком. Мы отошли недалеко, всего на несколько шагов.— Попробуй тут! — показал шаман на одно место у берега, внешне ничем не отличающееся от прежнего.Тем временем я кое-как пришел в себя и почувствовал прилив смелости. Крепко ухватив шамана за кожаный мокасин, я поднял на него взгляд. Высоко надо мной светились его выразительные глаза. Я говорил что-то, но из моего горла вырывалось лишь бессвязное бормотанье, и только одно имя прозвучало отчетливо:— Косматый… Орленок…Белый Волк понял все. Лицо его вдруг омрачилось. Большие его руки обняли меня мягким движением, и я услышал озабоченный голос:— Не спрашивай меня, Маленький Бизон. Не спрашивай об ОрленкеУходя, Белый Волк ласково похлопал меня по спине и дружелюбно добавил:— Налови много рыбы!Я не понял, почему Белый Волк так опечалился, когда я спросил о Косматом Орленке. Ведь это был мой друг. Спазмы сдавили мне горло. Я был обижен на шамана…Рыба теперь клевала как завороженная. Я вытаскивал одну за другой, словно они сами лезли на крючок… Я удил и удил не переводя дыхания, но слезы застилали мне глаза, и я уже не различал ни берега, ни реки, ни удочки, ни рыб… УДАРИЛ ГРОМ Двигаясь на юг, наша группа давно уже перешла Молочную реку и несколько дней стояла лагерем в долине ручья, под названием Раковинный. Затем мы снова приблизились к подножию Скалистых гор. Прерия в этой части Монтаны была очень холмистой. Пользуясь долгой стоянкой, ребята устраивали прогулки верхом, нередко удаляясь от лагеря на много километров.Однажды во время такой поездки мы заметили далеко на юге всадника, галопом мчавшегося по направлению к нам. Как раз в эти дни взрослые предупреждали нас, чтобы мы были особенно осторожны. Принадлежащая к племени кроу группа Окоток, которая всегда была враждебна нам, теперь особенно вызывающе держала себя и готовилась к каким-то враждебным действиям. Мы не имели при себе никакого оружия, за исключением детских луков и ножей, и поэтому решили удирать в сторону лагеря.Но всадник догонял нас. Когда он подъехал ближе, один из старших ребят, обладавший острым зрением, узнал его. Это был Стремительный Поток, молодой воин нашей группы. Несколько месяцев назад, к концу зимы, после памятного столкновения во время военного танца, он отделился от нас вместе с моим дядей Раскатистым Громом. Мы придержали коней, чтобы дружески приветствовать его, но он, не останавливаясь, крикнул:— Где лагерь?Мы показали направление и помчались за ним.Неожиданное появление Стремительного Потока и его бешеная скачка взволновали нас. Старшие ребята засыпали его вопросами. Он отделывался от них отрывистыми, ничего не значащими словами. Мы догадались, что случилось какое-то несчастье. Я подогнал коня к Стремительному Потоку и крикнул:— Где… Косматый… Орленок?— Умер! — прокричал воин.От быстрой скачки у меня шумело в ушах, поэтому мне показалось, что я плохо понял воина.— Где он? — повторил я.— Умер!.. — заорал Стремительный Поток, повернув ко мне лицо. — Убит…Теперь я расслышал и закричал изо всех сил:— Зачем ты так шутишь?— Глупыш, я не шучу! Убит…Этот первый в жизни жестокий удар я почему-то принял поразительно спокойно. Только спустя несколько мгновений в моем воображении ярко встала картина нашего расставания: я с луком в руках и Косматый Орленок, уходящий от меня к своим родителям. Ноги его были коротковаты, и это делало его немного похожим на неуклюжего медвежонка… Вспомнилась и та печаль, которая охватила меня, когда Косматый Орленок исчезал из моих глаз. Исчезал насовсем… Исчез! Убит!..Весь дальнейший путь я уже ни о чем не думал. Здоровая натура ребенка как бы погрузила все в успокаивающий мрак. Только крепче пришлось держаться за гриву коня, чтобы не свалиться в сумасшедшем галопе.В лагере немедленно созвали совет племени. Мы узнали подробности происшедшего. Воины племени кроу, из неспокойной группы Окоток, напали на отряд Раскатистого Грома, когда он расположился лагерем у подножия Скалистых гор. Слухи о враждебности Окоток, к сожалению, не были выдумкой. Но, что всего примечательнее, среди кроу оказались белые люди — возможно, Рукстон и его шайка. Им понадобились лошади. И тут нападавшим неожиданно повезло: они захватили всех лошадей — свыше ста, — за исключением одной, на которой Стремительный Поток прискакал к нам.Когда нападающие стали захватывать лошадей, люди из отряда дяди проснулись и дали отпор кроу. Но воинам Раскатистого Грома не удалось даже выступить из лагеря. Их встретил убийственный огонь винтовок: это была засада белых. Несколько наших пали, остальные вынуждены были отступить, а тем временем кроу под прикрытием сильного огня поспешно угоняли лошадей. Погибли четыре наших воина, одна женщина и… Косматый Орленок. Как погиб мальчик, никто не знал. Возможно, что в сутолоке бросился к лошадям и в это время пуля настигла его. Скрытые в ночном мраке белые стрелки били по каждому, кто попадал на мушку.Нападение произошло два дня назад более чем за сто километров от нас. Раскатистый Гром и его люди не могли пуститься в погоню из-за отсутствия лошадей. Они укрепились в лагере. Но до отъезда Стремительного Потока никто на них не нападал. Видимо, грабителям нужны были только лошади.Совет наших старейшин продолжался недолго. Решено было отбить награбленное и дать кроу хороший урок. Немедленно принялись сворачивать лагерь, и уже через два часа мы выступили.Быстрота передвижения индейских племен всегда вызывала беспокойство и удивление врагов. Благодаря этой быстроте индейцы прерий в течение десятков лет затяжной войны успевали вовремя оказывать сопротивление медлительным войскам Соединенных Штатов. В нашем лагере было много дряхлых старцев, грудных младенцев и много всякого имущества, не говоря уже о сделанных из бизоньих шкур покрытий для вигвамов. Все это было навьючено на коней или уложено на травуа — походные носилки, которые одним концом привязывались к седлу, а другим концом волочились по земле.Мы ехали всю ночь и так быстро, что на рассвете уже были у цели. Дядю и его людей мы застали невредимыми.О большой деликатности наших людей говорило поведение вождя Шествующей Души и шамана Белого Волка по отношению к моему дяде. К нему, который сам порвал с нами и был виноват в происшедшем несчастье, отнеслись как к равному: никто не упрекал его, никто даже словом не упомянул о прошлом. Все вели себя так, словно только вчера по-хорошему распростились с ним.Я стоял возле отца во время встречи братьев. Раскатистый Гром был явно смущен, даже я заметил это. Дядя неуверенно подошел к отцу и крепко пожал ему руку. Говорил он тише, чем обычно:— Была туча надо мной. Я сам навлек ее на себя.. Ударил гром…— Тучи эти, — мягко прервал его отец, — недолговечны, брат: ветер всегда развеет тучи. А после них появится светлое небо.— Но вред, который причинил гром, остается: здоровый маленький дубок сломлен.— Не в наших руках изменить это, брат… Такова судьба всех людей. На каждою падет молния, которая ему предназначена. Один дубок сломлен, но рядом растут другие.Я был тогда еще мал, но и мне стало понятно, о ком шла речь. Отец и дядя говорили о Косматом Орленке. Я злился на них за то, что они так спокойно беседовали о его смерти, — сам я чувствовал, будто мне кто-то вонзил в грудь отравленную стрелу. О смерти друга я не смог бы сейчас сказать ни слова.Дядя, оказывается, не тратил времени даром. Он послал по следу врагов своих разведчиков, которые хоть и шли пешком, но узнали многое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29