«Путешествие на восток»: АСТ; Москва; 2006
ISBN 5-17-037624-3
Аннотация
Когда-то люди этой планеты владели высокими технологиями…
Но вот уже много веков, как чудовищная катастрофа отбросила цивилизацию в далекое прошлое, и теперь лишь император Аджаннар и немногие его близкие обладают знаниями о древних тайнах.
Внезапно «варварская» планета оказалась объектом борьбы двух враждующих армий пришельцев из космоса — гуманоидов-таю.
Император Аджаннар и его первый министр Дин намереваются заключить союз с дружественными «чужими» — и с их помощью противостоять нашествию.
Однако для этого людям вновь придется воспользоваться запретными знаниями…
Часть I
Глава 1
За окнами падал и падал дождь. Лужи разлились через всю площадь, и впору было приказывать подать паланкин, чтобы пересечь выложенное гранитом пространство между Торговым советом и Дворцом Правосудия. Серая большая туча стелилась над речными островами так низко, что казалось — вот шпиль обелиска пропорет ей сытый живот и на площадь не каплями, как сейчас, а потоком прольется все, чем туча пообедала ночью над океаном. Весна — самое скверное время года в Столице. Во много раз нуднее и грязнее осени. Впрочем, за заботами время летит быстрее, чем за бездельем. За делом и осень проходит, и весна проходит, а так уж повелось, что императору в Тарген Тау Тарсис бездельничать некогда.
Не разглядев в тучах никакого просвета, государь отвернулся от плачущего десятый день неба и продолжил свое занятие. Правитель Таргена, тронное имя которого было Аджаннар, а родовое Джел, диктовал секретарю письмо к новоиспеченному наместнику большой саврской провинции Ияш. Два месяца назад в Ияше случились неприятности: несколько убийств — в том числе высших имперских чиновников — и мятеж, потребовавший вступления в провинцию отборных частей Правого Крыла Северной армии.
Причиной мятежа и убийств послужил саврский полководец Лой, взятый на службу прежним наместником Ияша. Лой получил приказ приструнить на границе кой-какие разбойничьи банды, которые просачивались в савр-Шаддат через горы из княжества Внутренней Области, но саврский вояка заявил, что не позволит саврам вообще, и своим людям в частности, проливать кровь ради паршивого величия прогнившей империи. Наместник велел казнить Лоя за неповиновение. Лой посчитал этот приказ несправедливым. Торжество справедливости он восстановил единственным известным ему, веками проверенным способом: убил наместника. Затем со своим войском он занял столицу провинции, город Ияш за рекой Ияш, и объявил себя князем.
В последующие три дня, пока в Ияш не подоспели правительственные войска, справедливость там успела восторжествовать еще дважды. Сначала — когда оскорбленный появлением конкурента подлинный саврский князь прискакал в город с малым отрядом и убил Лоя, а потом — когда командиры Лоя посовещались между собой и убили саврского князя.
Теперь в Ияше сидел новый наместник, у савров был другой князь, угодный им и государю, а в Столице Тау Тарсис некоторые военные чиновники распрощались со своими должностями.
Нынешнее письмо как раз содержало предписание отвести обратно Правое Крыло и не преследовать бежавших в горы мятежников, которые, хотя и потеряли вождя, однако во что бы то ни стало желали идти поперек требованиям законов империи.
Заниматься письмом государю не хотелось. Он давно склонялся к мысли, что чем годами ссориться с Внутренней Областью, лучше один раз хорошо подраться. И сейчас удобное для того время. Но наместник и саврский князь торговались: дескать, весенняя война — первый урожай потерян, а на второй в савр-Шаддате не привыкли рассчитывать — все-таки Север…
Государь махнул секретарю, чтоб тот собирал бумаги. Нет настроения. В Столице через два дня праздник. Зимний циферблат часов будут менять на летний. Начинается новый год. С докладом по подготовке приказано явиться старшему городскому советнику господину Вишу. Толстяк уже топчется в приемной, волнуется, потеет и скребет пухлыми пальчиками физиономию под непривычной ему придворной маской. Но до назначенного ему времени два деления на водяных часах…
Секретарь пошуршал бумагами в папке и исчез за тайной дверцей, скрытой портьерой. Император Аджаннар остался один. Снял перед маленьким зеркалом накладное лицо — маску Справедливого Государя. Посмотрел на себя и надел ее обратно: ничего личного за маску выпускать нельзя, государственные дела требуют государственного подхода.
Плакал дождь. Плакало время в фиолетовых колбах часов. Не заставишь течь медленнее или быстрее. Если не знаешь для этого способ. Но торопить или искусственно задерживать события нехорошо. Все должно идти своим чередом. Советник Виш подождет. И без него дела наперекосяк.
Поглядывая на время в часах, государь перебрал оставленную секретарем стопочку доносов. Помечены они были как «тайная переписка». На стол их подкладывали регулярно, но государь читал только о том, что творится при дворе и в ближайшем окружении. Подобное бумагомарательство, поступавшее из провинций, давно не содержало в себе ничего нового. Вывод из этого можно было делать двоякий: либо в стране происходят вещи настолько ужасные, что корреспонденты страшатся о них сообщать, либо все отлично и в искусстве доноса просто настал кризис жанра.
Государь переложил бумажки. Вот, опять. Какая-то непоименованная сволочь из мелкой челяди распространяет слух, будто император видит во сне кошмары: кровавый дождь с ясного неба, бегающие по небу красные звезды, радугу, огнем нисходящую на землю… Плохо дело, между прочим. Из снов государя, если их правильно растолковать, можно узнать будущее страны. А что хорошего может ждать Тарген, если его государю снится всякая дрянь?..
А еще хуже, что это все правда. Кроме самого содержания снов. Например, не так давно государю приснилось построение на пятой палубе «Тетратриона». Принимал полковник Эддингс. Он неспешно шагал вдоль шеренги замерших курсантов и вдруг, поравнявшись с Джелом, ткнул его пальцем в грудь и крикнул: «Так это ты здесь мутантов разводишь?!!» Джел в страхе обернулся и посмотрел туда, куда кивал квадратный подбородок полковника. За прозрачными заслонками шлюзов дыбился желто-коричневый горб третьей планеты — Бенеруфа, в жиденькой атмосфере которого зарождался циклон.
Государь подскочил на постели и проснулся. Может быть, он и кричал, иначе откуда взялись слухи о кошмарах. За спиной не было никаких взлетных шлюзов. В окнах Ман Мирара Бенеруф мирно помаргивал над самым горизонтом слабенькой предрассветной звездочкой.
Сон, посетивший государя этой ночью, был еще ужаснее. Ему приснилось, что у мира Тай есть боевой флот, этот флот захватил его страну, и за помощью пришлось обращаться все на те же Внешние Станции. А там никто не верил ни в удачу, ни в судьбу, ни в счастливое имя Джел. Государя арестовали там за дезертирство, сорвали и потоптали справедливую маску и посадили в карцер на сорок суток.
В этот раз государь проснулся с отчетливой мыслью, что в помощь на собак волков не зовут. Стало быть, справляться придется самому, как умеет и как знает. А с другой стороны, ничего страшного еще и не произошло. Ну, сидят ОНИ на Бенеруфе. Нравится это ему или не нравится. Уже больше года сидят. И никому в Таргене от этого не сделалось пока ни хорошо, ни плохо.
Думать надо о савр-Шаддате. Или хотя бы о празднике в Столице. С Бенеруфом будь что будет, а за столичными празднествами необходимо тщательно присматривать, не то опять полгорода сгорит. Нужно только мысленно встряхнуться и велеть позвать господина Виша. Время вышло. Сейчас. Раз… два… три…
Государь поднес руку к золотому колокольчику, чтоб вызвонить советника, когда с треском распахнулись резные двустворчатые двери и поперек порога упал ничком человек, а охранник в пятнистой маске гиены, из личных государевых телохранителей, наступил сапогом ему на спину и приложил сбоку к шее лезвие чистого, как зеркало, клинка. Глаза телохранителя тревожно блестели из-под маски. Он не успел. Обязан был пресечь переполох на подступах к государеву кабинету, и — вот вам. Такая промашка. Так побеспокоил государя. Что-то ему теперь за это будет?..
За плечом телохранителя маячили маски и лица. Ситуация была вне этикета, вне протокола и вне церемоний. Несомненный скандал немедленно привлек различно заинтересованных в его развитии наблюдателей.
Нарушить покой государя незванно, невзирая на день, ночь, дела или досуг, позволено было лишь одному человеку в Таргене — Первому министру киру Энигору. И за семь лунных лет, что Энигор занимал высший после императора пост в государстве, правом своим он не воспользовался ни разу.
Пока государь рассматривал представшую пред ним картину, ожидая разъяснений, человек на полу заскулил и разрыдался. Одежда на нем указывала на принадлежность к свите Первого министра, черепашья маска сбилась на спину, на воротничке была нашивка младшего дворцового чиновника, и, когда юношу подняли под руки с пола, государь увидел, что заливается слезами перед ним один из новеньких Энигоровых секретарей.
— Государь… — лепетал молодой чиновник. — Государь… там… он…
Император не велел тащить маленького чиновника прочь, его и не тащили. А мальчик все никак не мог выговорить, что же ему от государя надо и что, собственно говоря, «там» и «он». Не будь на государе маски Справедливости, кто знает, стал ли бы он дожидаться. А так — только размышлял, что паренек совсем молоденький, почти ребенок и, видно, из столичных, поскольку чувственность и невоздержанность в эмоциях в Столице в моде, а недавно в стопочке доносов и вовсе был такой стишок:
Чиновник младший юных лет
Министру делает… доклад.
Министр Первый очень рад:
В докладе том ошибок нет.
И вот, когда государь улыбнулся под маской эдакому коварному стихоплетству, маленький чиновник выдавил из себя:
— Министр Энигор… ему… его… убили. — И выставил перед собой ладони.
Тут только все и заметили, что руки-то у него в крови.
Нэль сидел в медблоке, в самом конце коридора, спрятавшись от посторонних глаз за отключенным кондиционером. Место это, с одной стороны, очень ему не нравилось, потому что здесь пахло болезнями и лекарствами. Зато с другой стороны — кое-какие профессиональные секреты Лала за пять лет совместной жизни Нэль выведать сумел, и знал, что тайными методами обнаружить его здесь сложно. Лал найдет его, только если объявит аврал по всей базе. Тут было плохо, но спокойно.
Взгляд Нэля блуждал, ни на чем особо не задерживаясь. Стены серо-голубого цвета, высокий белый потолок, пол желтовато-коричневыми ромбами и несколько откидных стульев вдоль наружной стены… Цепочка иллюминаторов, сквозь толстое стекло которых внутрь падает сумеречный свет. Единственный осветительный плафон — в начале коридора, у лифта, слабый и желтый, от Нэля загорожен белым шкафом кондиционера.
Нужно было разобраться в себе. Подойти к этому процессу непредвзято и честно. Однако дальше самого желания дело не шло. «Почему подобные вещи случаются только со мной?» — думал Нэль и вздыхал, глядя на собственную почти неприметную в полумраке тень.
Лал сказал: «Вы готовились все? Вот и полетите все . Почему мы должны содержать в экспедиции бесполезных людей?» — «А я? — сказал тогда Нэль. — Как же тогда я? Ведь ты же можешь сделать так, чтобы я остался». — «Чем же ты у нас отличаешься от остальных? Ты тоже займешься делом. А то до сих пор с тебя было совсем немного проку. — И, заметив, что у Нэля на глазах выступили слезы, Лал добавил: — Не надейся меня разжалобить. На этот раз твои ухищрения тебе не помогут». Нэль развернулся и пошел собирать вещи.
«Разве уважать, любить, ценить и верить — это ухищрения?» — надо было сказать в ответ Лалу. Но Нэль не сказал. Не подобрал в тот момент нужных слов. А теперь… поздно. Сейчас Нэля не мучили даже сожаления. Да и что можно было сделать? Во что вылился бы их очередной разговор по душам? Нэль попрекнул бы Лала солдафонством? Так для Верхнего большая честь исполнять воинский долг. Они у себя на орбитальных базах живут почти что ради этого. Сказал бы, что Лал его никогда по-настоящему не любил? Лал просто ответил бы: «Да». Того партнера, к которому был привязан, Лал потерял из-за несчастного случая незадолго до отлета экспедиции. Поскольку обязательным условием для участия было наличие семейной пары, — а полковник Службы безопасности Верхнего Мира Лаллем был в плане экспедиции очень значимой персоной, — чем заменять его другим человеком, придумали подсунуть ему наивного маленького Нэля, благо тест на генетическую совместимость они прошли почти идеально.
Так они оказались единственной на борту «Золотого Дракона» семейной парой, состоящей из Верхнего и Нижнего. При этом согласия Нэля даже не особенно спрашивали. Глупый Нэль Лала пожалел-пожалел, да и влюбился самым незамысловатым образом. А Лал принимал Нэля за шпиона. Да что там, Нэль и был к нему приставлен как шпион. Влюбленный доносчик — какая глупость… В результате Нэлю не было доверия ни с той, ни с другой стороны.
Сейчас самое худшее осталось позади. На душе у Нэля стало тоскливо и тихо. От давешних переживаний опять кололо под ребрами в правом боку. Порок был врожденный и лекарственному лечению не поддавался; исправить мог только хирург. Нэль, однако, не видел смысла позволять себя резать до той поры, пока не соберется родить ребенка. Лал ребенка не разрешал, не собирался рожать сам и таким образом больной бок как бы оставался полковнику Лаллему немым укором: ты выкобениваешься, а я из-за тебя страдаю. Лал, правда, укор игнорировал.
Нэль опять вздохнул и высунул нос из-за шкафа. Посетители в эту секцию медблока, к счастью, почти не заглядывали. Ходили и говорили с другой стороны, где располагались кабинеты психологов. Но можно было спрятаться еще дальше: зайти в дверь напротив и сделать, например, кардиограмму. Интересно, если у человека разбито сердце — покажет ли кардиограмма?
1 2 3 4 5 6 7 8