Олег Ула-Хо
Посвящаю В. Гусакову
СИНДБАД-МОРЕХОД
Вслед за сединой, как стон, как холод, вошла в сердце Синдбада тоска.
Тоска черная: он и вкус утратил и сон потерял. В то время гостил у него
индийский маг: "Синдбад, - сказал он, - твоя душа смущена неизбежностью
смерти: ты не можешь смириться с тем, что однажды исчезнешь, а мир будет
длиться без тебя". - " Что можешь ты предложить?" - "Я дам тебе эликсир
молодости, от весны и до первых заморозков ты будешь молодым, но не больше.
Этот срок достаточен, чтобы обогнуть континент Джамбудвипу. Отправляйся в
странствия, ищи эликсир бессмертия". Купил корабль Синдбад и вместе с
друзьями вышел из Басры в море. Чтобы пополнить запасы пресной воды,
бросили якорь у острова Табрубани. Две реки, что берут начало из горного
озера, делят остров надвое. По одну строну живет Красный конь, по другую -
Черный бык. Они греются под одним солнцем, пьют одну воду, едят одну траву,
но никогда не встречаются. У водопада Синдбад набрал чистой воды. Ангарака.
¤
Шли кораблем вдоль восточного берега ал-Хинда. В одной рыбацкой
деревушке услышал Синдбад, что в лесу бродит белый слон-отшельник, помнящий
свое прежнее существование. Может он пригодится в поисках эликсира
бессмертия? Отправился Синдбад в джунгли, а с ним трое спутников. Днем в
пути наблюдали: нет ли потертой коры или высоких обломанных веток. Ночь
проводили у костра, опасаясь тигров и свирепых рашкасов. Они шли сквозь
джунгли, как по острию ножа.
Однажды на закате они вышли е одинокой бамбуковой хижине, крытой
пальмовыми листьями. Ни голоса, ни души. Как вдруг из лесу появился старик
в черной шкуре, наброшенной на голое тело. Назвавшись хозяином, предложил
заночевать у него. Недобрый странный блеск его глаз поразил Синдбада и он
спросил:" Старик, почему у тебя под ногтями кровь?" И только старик
посмотрел на свои руки, как Синдбад выхватил нож и отсек ему голову. Голова
покатилась в сторону, тело в черной шкуре метнулось в другую и скрылось в
чаще. Подошел к голове Синдбад и указал на пустые глазницы:" Смотрите, это
ветала выел глаза мертвеца и жил в его облике". "Не искал бы ты врагов
себе" - заметил Аббас.
Синяя ночь в стрекоте цикад, в криках обезьян. Тени и блуждающие
вокруг костра запахи. Мерцает Млечный путь. Юсуф пьет чистую воду из
кувшина:" Из чего состоит волшебный эликсир? Из смешения яда скорпиона и
радуги? Крови и молнии?" Синдбад ворошит жаркий пепел. Он думает:" Не бога
я ищу, но бессмертие. Кто знает тайну? Всего несколько слов. Много я
странствовал, разных видел чудес. Слезы давно высохли в моих глазах, и
больше я их не знал. Я не верю ни в ад, ни в рай. Чтобы выжить, я убивал. А
впереди только бездна".
Росистым утром, среди поросли бамбука они увидели белого слона. Слон
космический в своей погруженности, загадочный в медленных безумных
движениях. Отвлекшись от созерцания, благородный слон угостил спутников
едой и выслушал Синдбада. - Если ты думаешь, что амрита дает бессмертие, то
заблуждаешься. В прошлом рождении я был богом и жил на третьем небе в кругу
богов. Я вкушал амриту, но, как видишь, боги смертны, они, как все живое,
включены в круговорот сансары и после смерти возрождаются в новых телах. Ты
говоришь, что утратил вкус к жизни, не мудрено. Ведь бытие - это СТРАДАНИЕ.
Бесконечное беспокойство. Восемь видов мучения. ¤ Три яда, * сокрушающее
сердце. Заблуждения, которые привязывают тебя к новым и новым
перерождениям, новым страданиям.
Этот мир иллюзорен - марево, колыхание жара. Лишь Брахман -
космический океан пустоты - единственно сущий и вечный. Твое Я - мельчайший
неделимый Атман - это Брахман, явленный в мире. Твое желание всегда чревато
страданием, именно желание ввергает тебя во власть кармы. Я предлагаю тебе
тщетным поискам бессмертия предпочесть иной путь. Удались из мира, потому
что жить в миру и не действовать - невозможно; отбрось желания,
совершенствуйся в йоге. Только продвижение по четырем ступеням медитации
даст выход за три границы - прошлое, настоящее, будущее. Достигнув
нирванны, ты выйдешь из круга перерождений и твой Атман сольется с великим
Брахманом.
И вновь костер - ночь на обратном пути. Темнота сжимает кольца вокруг
костра. Их кожа слишком светла для такой ночи. Синдбад вошел в темноту.
Облегчившись, обернулся и изумился: пылали два огня - слева и справа.
Ночью, посреди леса, вдалеке от людских жилищ, откуда мог взяться второй
костер? Словно кто-то протягивал две руки - выбирай. Налево повернул
Синдбад, наудачу. Он шел, но смутный огонь не приближался, а другой остался
далеко позади, и уже невидим за ветвями и лианами. Дремотный свет костра не
ближе, а дальше, дальше. И вот исчез. Темнота сомкнулась. Синдбад выхватил
из-за пояса нож - но куда идти? Закричал и замер, вслушиваясь. Как будто
тихий отклик замерцал и растворился. Он обратился на звук. Что за кружение
красных огней? А голос возник на другой стороне. Он рванулся к нему и
услышал за спиной шепот:" Синдбад...". И он дрогнул. Он бросился сквозь
джунгли прочь от кровавых зрачков. Они дышат сырым мясом. Их когти скребут
землю. Он бежал, лихорадочно уклоняясь шорохов на пути. Вдруг оступился и
полетел в яму. Синдбад упал на спину и прочертил перед собой молнию ножом,
но никто не кинулся сверху. Тишина. Он притаился: только кровь и открытые
глаза напротив Ночи. Казалось, он слышал колебания древесных корней под
землей и скрипящую шерсть. Тишина. Неведомо сколько времени прошло, когда
увидел Синдбад над краем ямы человеческое лицо. Тот смотрел, не мигая, а
затем бросил Синдбаду конец веревки. Синдбад поблагодарил судьбу, ухватился
за веревку и тут же отшатнулся, словно ожегшись - в руках у него побывал
пятнистый змеиный хвост. "Ну же, смелее, - усмехнулась голова, - или ты
никогда не видел нага?" - "Я видел даже дерево уак-уак". Синдбад подошел к
хвосту и дал обвить свою грудь. Как только он выбрался, наг пополз,
указывая дорогу: "Мой господин приглашает тебя поиграть с ним в кости".
Возле бородатого дерева, с попугаем на изогнутой ветке, он остановился.
"Выпей", - указал он Синдбаду на пенистый сок, собравшийся в чашечке листа.
Выпил Синдбад и одежды сделались ему велики, деревья и камни вокруг стали
большими и рыхлыми, а время медленным и тягучим. Он делал странно-протяжные
шаги, как будто шел сквозь воду.
Лицо нага искажалось, менялось, голос звучал глухо, отдаленно. Наг
привел его к заброшенному муравейнику, они вошли в него и Синдбад оказался
в подземных чертогах царя нагов. Царь провел его по богато украшенным
залам, угостил разными явствами. В колышущемся зеркале Синдбад увидел себя
карликом. За восьмигранной резной доской они беседовали и играли. "Я е знаю
как тебе найти вечную жизнь. Хочешь, я погружу тебя в вечный сон. В
Упанишадах сказано: когда человек спит, он достигает высшего бытия,
достигает самого себя. Мы - наги - порождение сна. Тебе будут сниться
другие и ыт будешь приходить в сны других, но ты не будешь связан с
внешним, ты будешь равен самому себе". Синдбад поблагодарил, но отказался.
Проснулся Синдбад у костра в кругу друзей.
Буря отбросила корабль к югу. Но вот волнение стихло и моряки
вздохнули свободно. В море они нашли человека с затонувшего корабля. Когда
он пришел в чувство, Синдбад обратился к нему с расспросами.
Что я могу сказать о своем прошлом? Мир - это волнение дхарм*. Дхармы
вспыхивают и угасают, они мгновенны. А теперь скажи: можно ли уловить
прошлое, если его нет? Стоит ли пытаться установить связи между минувшими
дхарами? Человек, дерево, зверь, камень - наборы дхарм. "Я" - пучок
элементов и поток сознания, "я" - нет, "я" - иллюзия, потому что жизнь
человека - сантана - это пламя, которое об'единяет наборы дхарм и каждый
новый миг пламя другое, каждый миг языки пламени новые и новые. Стоит ли
пытаться искать соответствий в прихотливой игре дхарм? Я последователь
Будды, он указал путь спасения из мира страдания.
Среди камней правит закон однородности,
среди деревьев - закон роста,
среди людей и зверей - закон кармы.
Пламя гаснет, уходит в жар - смерть, разгорается снова - новая жизнь.
И это бесконечно - это колесо жизни - сансара.
Бесконечное перерождение. Первая спица в колесе жизни - это неведенье,
незнание истины. Истина в том, что конечная цель мирового движения в покое.
Вторая спица из двенадцати - это карма. Зная истину, сможешь подавить
волнение дхарм, умиротворить и привести к внутреннему успокоению. В трансе
ты погасишь дхармы, лишишь карму топлива - навсегда погаснет пламя жизни, и
ты достигнешь нирваны - небытия.
Впереди неизвестный остров. Скалы отвесно обрывались в глубину океана
- пристать к острову невозможно. И все же... вот глубокая трещина в скале.
Сквозь нее моряки вошли в тихую лагуну. Открылся берег в пальмах, солнечные
лучи играли на воде. По берегу прохаживались павлины, распуская свои
сине-зеленые хвосты. Моряки ступили на землю, утомленные плаванием
разбрелись по острову. Эти развели костер, те собирали кокосовые орехи, а
Синдбад прилег в тени отдохнуть. Но только он смежил веки, как
почувствовал, что сильные руки прижали его к земле. Над ним стояли морские
разбойники. Связали, поволокли к неведомо откуда появившейся башне из
черного камня, и оставили у ног бронзового истукана. Появилась первая
звезда. Звезда ясная, как голос. Синдбад смотрел в проем стены и думал:"
Вот и конец моим поискам.
Принесут меня в жертву... Но пираты такие же как и я богохульники,
также они выходят против океанских валов, неба и людей, ставят свою жизнь
на кон, расплачиваются кровью. Нет, они распорядятся моей жизнью иначе...
Хотя, кто знает их лихорадочные мысли, лихорадочные желания". А пираты
бросили Синдбада вместе с награбленным хабаром в быстроходную лодку и вышли
в ночь. Павлины исчезли, не увидел Синдбад и своих моряков. Черная вода,
лениво струящаяся за бортом, приглашала смирится со своей участью, а звезда
смотрела вниз, на лодки, гонимые ветром, похожие на акулий выводок посреди
гигантского вогнутого диска океана. Утром звезда попрощалась и растаяла.
Гигантская тень пробежала по морю, вобрав в себя и лодки пиратов. Это была
летающая гора. Она высвободила свои корни и летела, размахивая, как
крыльями, облаками. Синдбад смотрел и дивился, пираты были невозмутимы.
Гора прошла небосвод и скрылась за окоемом6 оставив легкие облачка, которые
как пух кружились в небе.
Белокаменный город потомков Ханумана. По улицам расхаживали обезьяны в
ярких нарядах, шествовали матроны со своими хвостатыми чадами, спешили во
дворец правителя вельможи на колесницах. В цветах их одежд отражался весь
день: розовый цвет, как остаток утренней зари, темносиний, как намек о
предстоящем вечере, золотистый, как знойный полдень. Синдбад видел белые
купола храма - (белые бутоны). Громадного лежащего Будду, высеченного из
благородного камня. Процессию обезьян - (цепочку муравьев). Пираты вели
Синдбада дальше. Возле цирюльни седая обезьяна молоточками выводила
затейливую мелодию на ксилофоне и гонгах, обезьяны помоложе пили вино,
плясали, обнимали своих подруг. На базаре торговали рисом, ротарогом,
сандаловым орехом, гвоздикой, мускатным орехом, носорожьим рогом, слоновыми
бивнями, цветной бумагой. А вот и невольничий торг. В продаже темнокожие
мужчины в татуировках и светлокожие женщины в браслетах. Чтобы не видеть
позор, Синдбад закрыл глаза, тоска текла по венам его скованных рук.
Подошел жующий бетель обезьяна-купец и принялся яростно торговаться с
разбойниками, брызгая красной слюной. Расплатившись, он продел Синдбаду
кольцо в нос и повел на цепочке в порт. Он приказал Синдбаду грузить товары
на корабль. Стоило Синдбаду помедлить, как купец награждал его ударом
тяжелой плети, оставляя жгучие полосы на спине. И только когда корабль был
уже в море, обессиленный Синдбад забылся сном в ногах у хозяина. Его
разбудили голоса. Он вышел на палубу. "Синдбад, посмотри в ту сторону. Мы
подошли к островам Махараджи. Не правда ли красиво?" Небо озаряли багровые
вспышки вулкана. "Это та самая гора, что летела по небу, - и вдруг он
понял, что он на своем корабле, среди своих моряков и друзей-купцов. - Так
что же произошло? Не понимаю... Остров павлинов, город обезьян...".
"Постой, Юсуф, а где тот человек с затонувшего корабля, которого мы
недавно спасли?" - "Никого мы не спасали, ни одного незнакомца я не видел
вот уже целую неделю. Только однажды альбатрос опустился на нашу палубу".
Халид, что за птица садилась на палубу корабля?" - "Извини, Синдбад, я
не помню никакой птицы. Два дня назад я видел плывущую ледяную гору с
правого борта".
На островах, чтобы умилостивить богов разбушевавшегося вулкана, был
об'явлен праздник. Изобильное пиршество, ритуальные танцы, петушиные бои
отвлекли Синдбада от неясных мыслей. Тайбо*
Уловили невиданно громадную черепаху. Лежала она на палубе, как
небесный камень. На панцире черепахи проступал резкий черный знак. Хоть и
не были робкими мореходы, но похолодели у них сердца - недоброе чувство
рождал этот знак - бросая на него угрюмые взгляды повели они разговоры, что
не под счастливой звездой вышли они в плавание. Тогда Аббас сказал:"
Синдбад, сколько недель мы в пути и все безуспешно. Синдбад, этот знак -
предсказание нам свыше. Пора повернуть корабль, возвращаться е родным
берегам; мы обменяли весь наш товар, мы в барыше. Синдбад, не искушай
судьбу, откажись от своего замысла. Смертному никогда не стать бессмертным.
Твоя гордыня опасна. Аллах велик, вернемся на родину".
Не сразу ответил Синдбад, он сказал:" Я продолжу свой путь. Кто пойдет
со мной?" Никто не откликнулся. Тогда Синдбад оставил корабль, но перед
тем, как сойти на берег, он перенес начертания с черепашьего панциря на
свой пояс.
1 2