Она покачала головой.
- Ну нет. Это был бы страшный хроноклазм, особенно если бы они
случайно кого-то застрелили.
- Но ведь ваше пребывание здесь неизбежно вызовет серию хроноклазмов.
Что из этого хуже?
- О, мои действия предусмотрены. Я все проверила, - туманно заверила
она. - Они будут меньше тревожиться насчет меня, когда сами додумаются
поинтересоваться этим.
После короткой паузы она вдруг круто перевела разговор на совершенно
иную тему:
- В ваше время ведь принято специально наряжаться, вступая в брак,
верно?
Похоже, эта проблема особенно ее волновала.

- М-м, - пробормотала Тавия. - Пожалуй, в двадцатом веке брак
довольно приятная штука.
- Мое мнение о нем весьма изменилось, и в лучшую сторону, дорогая, -
признал я.
Действительно, я и сам не ожидал, что он может так вырасти в моих
глазах за какой-нибудь месяц.
- Что, в двадцатом веке муж и жена всегда спали в одной большой
кровати, дорогой? - полюбопытствовала она.
- Только так, дорогая, - твердо ответил я.
- Забавно. Не очень гигиенично, разумеется, но все-таки совсем
неплохо.
Мы некоторое время размышляли над этим.
- Дорогой, - спросила она, - ты заметил, что она перестала на меня
фыркать?
- Мы всегда перестаем фыркать, если предмет получает официальное
признание, - объяснил я.
Некоторое время разговор беспорядочно перескакивал с одной темы на
другую преимущественно личного характера. Затем я сказал:
- Похоже, нам незачем больше волноваться насчет твоих
преследователей, дорогая. Они уже давно бы вернулись, если бы их
действительно так беспокоил твой побег, как ты думала.
Она покачала головой.
- Мы должны и дальше соблюдать осторожность, хотя это странно.
Вероятнее всего, дядя Доналд что-то напутал. Он не силен в технике,
бедняжка. Впрочем, ты и сам ведь видел, как он ошибся, установив машину на
два года вперед, когда явился побеседовать с тобой. Однако от нас ничего
не зависит. Нам остается только ждать и соблюдать осторожность.
Я еще помолчал, размышляя, а потом сказал:
- Мне придется скоро начать работать. Это затруднить возможность
наблюдения за ними.
- Работать? - спросила она.
- Что бы там люди ни говорили, но на самом деле двое не могут прожить
на те же деньги, что один. И женам хочется не отставать от определенных
стандартов, на что они - в разумных пределах, разумеется, - вправе
рассчитывать. Моих скромных средств на это не хватит.
- Об этом можешь не тревожиться, дорогой, - успокоила меня Тавия. -
Ты можешь просто что-нибудь изобрести.
- Я? Изобрести?
- Да. Ты ведь разбираешься в радио?
- Меня посылали на курсы изучения радарных установок, когда я служил
в военно-воздушных силах.
- Ах! Военно-воздушные силы! - воскликнула она в экстазе. - Подумать
только - ты сражался во второй мировой войне! Ты знал Монти, и Айка, и
всех этих замечательных людей?
- Не лично. Я был в другом роде войск.
- Какая жалость! Айк всем так нравился. Но поговорим о деле. Все, что
от тебя требуется, это раздобыть несколько серьезных книг по радио и
электронике, а я покажу тебе, что изобрести.
- Ты покажешь?.. О, понимаю. Но, по-твоему, это этично? - усомнился
я.
- А почему бы нет? В конце концов, кто-то ведь изобрел все эти вещи,
иначе как я могла бы проходить их в школе?
- Э-э... все-таки над этим вопросом надо еще подумать.

Полагаю, случившееся в то утро было простым совпадением, по крайней
мере могло быть совпадением: с тех пор как я впервые увидел Тавию, я
весьма подозрительно отношусь к совпадениям. Как бы то ни было, в то самое
утро Тавия, глянув в окно, сказала:
- Дорогой, кто-то там машет нам из-за деревьев.
Я подошел и действительно увидел палку с носовым платком,
раскачивающуюся из стороны в сторону. Бинокль помог мне разглядеть
пожилого человека, почти скрытого кустами. Я протянул бинокль Тавии.
- О боже! Дядя Доналд! - воскликнула она. - Полагаю, нам лучше
поговорить с ним. Он как будто один.
Я вышел и направился по дорожке к кустам, помахав в ответ. Он
показался из кустов, неся палку с носовым платком, как знамя. Я услышал
его слабый голос:
- Не стреляйте!
Я широко развел руки, показывая, что безоружен. Тавия тоже вышли и
стала рядом со мной. Подойдя ближе, он переложил палку в левую руку,
другой рукой поднял шляпу и вежливо поклонился:
- А, сэр Джералд! Счастлив снова видеть вас.
- Он не сэр Джералд, дядя. Он мистер Лэттери, - сказала Тавия.
- Ну да! Как глупо с моей стороны. Мистер Лэттери, - продолжал он, -
я уверен, вы рады будете узнать, что рана оказалась не столько опасной,
сколько неприятной. Бедняге придется просто полежать некоторое время на
животе.
- Бедняге? - тупо переспросил я.
- Тому, которого вы вчера подстрелили.
- Я _п_о_д_с_т_р_е_л_и_л_?!
- Очевидно, это произойдет завтра или послезавтра, - резко сказала
Тавия. - Дядя, право же, вы совершенно не умеете обращаться с машиной.
- Принцип я понимаю достаточно хорошо, милочка. Вот только с кнопками
немного путаюсь.
- Ну, неважно. Раз уж вы здесь, пройдемте лучше в дом, - сказала она
и добавила - И можете спрятать в карман платок.
Я заметил, как он, войдя, бросил быстрый взгляд вокруг и с
удовлетворением кивнул: очевидно, все было именно так, как он себе
представлял. Мы сели. Тавия сказала:
- Прежде чем мы пойдем дальше, дядя Доналд, я полагаю, вам следует
знать, что я вышла замуж за Джералда - за мистера Лэттери.
Доктор Гоби уставился на нее.
- Замуж? - повторил он. - Зачем?
- О Господи, - и Тавия терпеливо объяснила - Я люблю его, и он меня
любит, поэтому я вышла за него. Здесь это делается так.
- Так-так, - доктор Гоби покачал головой. - Конечно, я знаком с этими
сентиментальностями двадцатого века и их обычаями, дорогая, но так ли уж
нужно было тебе... э-э... натурализоваться?
- Мне все это нравится, - сказала она.
- Молодые женщины романтичны, я знаю. Но подумала ли ты о
неприятностях, которые причинишь сэру Джер... э-э... мистеру Лэттери?
- Но я избавила его от неприятностей, дядя Доналд. Здесь, если
человек не женат, на него фыркают, а я не желаю, чтобы на Джералда
фыркали.
- Я имел в виду не столько время, пока ты здесь, сколько то, что
будет потом. У них здесь масса всяких правил относительно предполагаемой
кончины, и доказательств отсутствия, и всякое такое; в общем, бесчисленные
проволочки и сложности. А тем временем он не сможет жениться ни на ком
другом.
- Я уверена, он не захочет жениться ни на ком другом. Скажи ты,
дорогой! - обратилась она ко мне.
- Ни за что не захочу! - возмутился я.
- Ты уверен в этом, дорогой?
- Дорогая, - сказал я, беря ее за руку, - если бы все женщины в
мире...
Спустя некоторое время доктор Гоби смущенным покашливанием обратил на
себя наше внимание.
- Цель моего визита, - объяснил он, - убедить мою племянницу
вернуться, и притом немедленно. Весь факультет в панике, и все обвиняют
меня. Сейчас самое главное, чтобы она вернулась, пока не случилось ничего
непоправимого. Всякий хроноклазм может повлечь за собой катастрофу,
которая скажется на всех последующих эпохах. В любой момент эта эскапада
Тавии может иметь самые серьезные последствия. И это повергает всех нас в
крайнее волнение.
- Мне очень жаль, дядя Доналд... Особенно оттого, что я причинила вам
столько неприятностей. Но я не вернусь. Мне очень хорошо и здесь.
- Но возможные хроноклазмы, дорогая! Мне эта мысль не дает спать по
ночам...
- Дядя, дорогой, это пустяки по сравнению с хроноклазмами, которые
произойдут, если я вернусь сейчас. Вы должны понять, что мне попросту
нельзя вернуться, и объяснить это другим.
- Нельзя?!
- Да вы только загляните в книги - и увидите, что мой муж - ну не
смешное ли старомодное слово? Просто нелепое! Но мне почему-то нравится.
Происходит это древнее слово...
- Ты говорила о том, почему не можешь вернуться, - напомнил доктор
Гоби.
- О да. Ну, вы увидите в книгах, что сначала он изобрел подводную
радиосвязь, а затем еще связь с помощью искривления луча, за что и был
возведен в дворянское звание.
- Все это мне отлично известно, Тавия. Я не понимаю...
- Но, дядя Доналд, вы должны понять. Как, во имя всего святого, смог
бы он все это изобрести, не будь здесь меня, чтобы объяснить ему? Если вы
заберете меня сейчас отсюда, эти вещи вообще не будут изобретены, и что же
получится?
Доктор Гоби некоторое время молча смотрел на нее.
- Да, - сказал он. - Да, должен признаться, что мне это соображение
почему-то не приходило в голову. - И он погрузился в раздумье.
- А кроме того, - добавила Тавия, - Джералд ни за что не хотел бы
отпустить меня; скажи, дорогой!
- Я... - но доктор Гоби не дал мне договорить.
- Да, - сказал он. - Я вижу, что здесь необходима отсрочка. Я изложу
им это. Но имей в виду, что речь идет только об отсрочке. - Он направился
к выходу, но у двери остановился. - Только, пока ты здесь, будь осторожна,
моя дорогая. Тут возникают такие деликатные, такие сложные проблемы. Мне
становится страшно при мысли о путанице, которую ты можешь вызвать,
если... ну, если ты совершишь нечто столь безответственное, что окажешься
в результате собственной прародительницей.
- Вот уж это действительно невозможно, дядя Доналд. Я ведь происхожу
по боковой линии.
- О да! Да, это большое счастье. Итак, я не прощаюсь с тобой,
дорогая. До свидания! И вам, сэр... э-э... мистер Лэттери, я тоже говорю:
до свидания! Я верю, что мы еще встретимся - так приятно побывать здесь не
только в роли наблюдателя.
- Правда, дядя Доналд, это просто потрясно! - согласилась Тавия.
Он укоризненно покачал головой.
- Боюсь, дорогая, твои познания в истории все-таки неглубоки.
Выражение, которое ты употребила, относится к более раннему периоду, да и
тогда оно не являлось образцом хорошего стиля.

Ожидаемый эпизод со стрельбой произошел примерно неделю спустя. Трое
мужчин, одетых под сельскохозяйственных рабочих, приблизились к нашему
дому. Тавия узнала одного из них в бинокль. Когда я с ружьем в руках
появился на пороге, они сделали попытку спрятаться. Я всадил в одного из
них заряд дроби, и он, хромая, ретировался.
После этого нас оставили в покое. Немного спустя я приступил к работе
над подводной радиосвязью - она оказалась, на удивление, простой штукой, -
если уже знаешь принцип! - и подал заявку на патент. Теперь мы смогли
перейти ко второму этапу - к передаче при помощи кривизны луча.
Тавия все время торопила меня:
- Видишь ли, дорогой, я не знаю, сколько у нас с тобой времени. С тех
пор, как я здесь, я все время пытаюсь вспомнить дату твоего письма - и не
могу, хотя отчетливо помню, что ты подчеркнул ее. Я знаю, что в твоей
биографии говорится, будто бы первая жена тебя бросила - какое дикое слово
"бросила", словно я способна бросить тебя, милый мой! Но там не сказано,
когда это случилось. Поэтому я вынуждена торопить тебя, иначе, если ты не
успеешь закончить свое изобретение, получится ужасный хроноклазм. - А
затем вдруг меланхолично добавила, - вообще говоря, хроноклазм так или
иначе случится. Дело в том, что у нас будет ребенок.
- Нет! - вскричал я в восторге.
- Что значит "нет"? Будет. И я в тревоге. Никогда не слышала, чтобы с
путешественниками во времени такое случалось. Дядя Доналд пришел бы в
ужас, если бы знал.
- К черту дядю Доналда! - сказал я. - И к черту хроноклазмы! Мы
отпразднуем это событие, дорогая.
Недели промелькнули быстро. Мои патенты были условно приняты. Я
вплотную занялся теорией искривления луча и использования его для связи.
Все шло прекрасно. Мы строили планы: как назовем ребенка - Доналдом или
Александрой; мы представляли, как скоро начнут поступать гонорары и можно
будет попытаться купить Бэгфорд-хаус, как забавно будет впервые услышать
обращение: "леди Лэттери", и толковали на прочие такие темы...
А потом пришел тот декабрьский вечер, когда я вернулся из Лондона
после деловой встречи с одним промышленником, а она исчезла...
Ни записки, ни слова прощания. Только распахнутая дверь и
перевернутый стол в столовой...
О Тавия, дорогая моя...
Я начал эти записки, потому что до сих пор испытываю чувство
неловкости: этично ли числиться изобретателем того, что ты не изобретал? И
мои записки должны были восстановить истину. Но теперь, дописав до конца,
я сознаю, что такое "восстановление истины" ни к чему хорошему не привело
бы. Могу себе представить, какой поднялся бы переполох, вздумай я
выдвинуть свое объяснение для отказа от возведения во дворянство, и,
пожалуй, не стану этого делать. В конце концов, когда я перебираю все
известные мне случаи "счастливых озарений", я начинаю подозревать, что
некоторые изобретатели таким же способом стяжали славу, и я буду не
первым.
Я никогда не строил из себя знатока тонких и сложных взаимодействий
прошлого и настоящего, но сейчас убежден, что один поступок с моей стороны
совершенно необходим: не потому, что я опасаюсь вызвать какой-то
вселенский хроноклазм, но просто из страха, что, если бы я пренебрег этим,
со мной самим всей описанной истории никогда не случилось бы. Итак, я
должен написать письмо.
Сначала адрес на конверте:
МОЕЙ ПРАПРАВНУЧАТОЙ ПЛЕМЯННИЦЕ, МИСС ОКТАВИИ ЛЭТТЕРИ
(Вскрыть в 21-й день ее рождения, 6 июня 2136.)
Затем само письмо. Написать дату. Подчеркнуть ее.
"МОЯ ДОРОГАЯ, ДАЛЕКАЯ, МИЛАЯ ТАВИЯ, О МОЯ ДОРОГАЯ..."

1 2 3