Джон Уиндем: «Большой простофиля»

Джон Уиндем
Большой простофиля


файл с книжной полки Несененко Алексея
Джон Уиндем
Большой простофиля
— Знаешь, — с удовлетворенным видом воскликнул Стефен, — если запустить эту ленту таким вот образом, мы услышим мой голос, только шиворот-навыворот.Дайлис отложила книгу, взглянула на мужа. На столе перед ним стояли магнитофон, усилитель и всякие другие мелочи. Путаница проводов соединяла все это между собой, со штепсельной розеткой, с огромным репродуктором в углу и с наушниками на голове Стефена. Куски магнитофонной ленты устилали пол.— Новое достижение науки, — холодно сказала Дайлис. — По-моему, ты собирался всего-навсего подправить запись вчерашней вечеринки и послать Майре. Она ей очень нужна, я уверена, только без всех этих фокусов.— Да, но эта мысль пришла мне в голову только что!..— Боже, посмотри, что ты тут натворил! Словно здесь устраивали бал телеграфной аппаратуры. Что хоть это такое?Стефен поглядел на обрывки и кольца магнитофонной ленты.— О, здесь записано, как все вдруг принимаются говорить разом, есть куски нудного рассказа, который Чарльз вечно всем навязывает… Есть нескромности… и всякая всячина…— Судя по записи, нескромностей на этой вечеринке было гораздо больше, чем нам тогда казалось, — сказала она. — Прибери-ка ты тут, пока я приготовлю чай.— Но почему бы тебе не прослушать пленку? — воскликнул Стефен.Дайлис остановилась в дверях.— Ну, скажи на милость, с какой стати я должна слушать твой голос да еще шиворот-навыворот? — спросила она и вышла.Оставшись один, Стефен не стал наводить порядок. Вместо этого он нажал пусковую кнопку и стал с интересом слушать забавную белиберду — запись его собственного голоса, запущенную задом наперед. Потом он выключил магнитофон, снял наушники и переключил звук на репродуктор. Он заметил, что, хотя в интонациях голоса сохранялось что-то европейское, разобрать это в каскаде бессмысленных звуков было нелегко. Ради опыта Стефен вдвое сократил скорость и увеличил громкость. Голос, теперь на октаву ниже, принялся выводить глубокие, раздумчивые, невероятные звукосочетания. Стефен одобрительно кивнул и откинул голову назад, вслушиваясь в сочное рокотание.Вдруг раздался шипящий звук, как будто паровоз выпустил струю сжатого пара, и налетела волна теплого воздуха, пахнувшего горячим шлаком.От неожиданности Стефен подпрыгнул и чуть не перевернул стул. Опомнившись, он схватился за магнитофон, поспешно нажимая кнопки, щелкая переключателями. Сразу замолк репродуктор. Стефен с беспокойством обследовал аппаратуру в поисках повреждения, но все было в порядке. Он вздохнул с облегчением, и именно в этот момент каким-то непонятным образом почувствовал, что он уже не один в комнате. Стефен резко повернулся. Челюсть его отвалилась почти на дюйм, и он сел, рассматривая человека, стоявшего в двух шагах от него.Человек стоял навытяжку, держа руки по швам. Он был высок — верных шесть футов — и казался еще выше из-за своего головного убора — цилиндра невероятной высоты с узкими полями. На незнакомце были высокий накрахмаленный воротничок с острыми углами, серый шелковый шарф, длинный темный фрак с шелковой окантовкой и лилово-серые брюки, из-под которых высовывались блестящие черные туфли. Стефену пришлось задрать голову, чтобы рассмотреть его лицо. Оно было приятное на вид и смуглое, словно загорело под средиземноморским солнцем. Глаза были большие и темные. Роскошные усы вразлет сливались с хорошо ухоженными бакенбардами. Подбородок и нижняя часть щек были гладко выбриты. Черты его лица вызывали в памяти смутные воспоминания об ассирийских скульптурах.Даже в первый момент — момент растерянности — у Стефена возникло впечатление, что при всей нелепости такого наряда в нынешних обстоятельствах в надлежащее время и в надлежащем месте он считался бы вполне солидным и даже элегантным.Незнакомец заговорил.— Я пришел, — заявил он довольно торжественно.— Э-э… да-да… — сказал Стефен. — Я… э-э-э… я это вижу, но я как-то не совсем…— Вы звали меня. Я пришел, — повторил человек с таким видом, будто его слова должны были все объяснить.Вместе с замешательством Стефен почувствовал раздражение.— Но я не произнес ни слова, — возразил он. — Я просто сидел здесь и…— Не волнуйтесь. Вот увидите, вам не придется раскаиваться, — сказал незнакомец.— Я не волнуюсь, я просто сбит с толку, — сказал Стефен. — Я не понимаю…Незнакомец ответил с оттенком нетерпения, без всякого пафоса на сей раз:— Разве вы не построили железную Пентограмму? — Оставаясь неподвижным, он сложил три пальца правой руки таким образом, что указательный, затянутый в лилово-серую перчатку палец вытянулся, указуя вниз. — И разве вы не произнесли Слово Власти? — добавил он.Стефен взглянул туда, куда показывал палец. Пожалуй, подумал он, несколько кусков ленты на полу и образуют геометрическую фигуру, имеющую сходство с пятиугольником. Но железная пентограмма, сказал этот тип… Ах да, ну, конечно же, ферритовая пленка… Хм, ну хорошо, допустим… что-то тут есть…Хотя Слово Власти… Впрочем, голос, говорящий задом наперед, мог набрести на какое угодно слово.— Мне кажется, — сказал Стефен, — тут какая-то ошибка, совпадение.— Странное совпадение, — скептически заметил человек.— Что тут странного? Ведь совпадения иногда случаются, — сказал Стефен.— Никогда не слышал, чтобы такое случалось. Никогда, — сказал незнакомец. — Если уж меня или моих друзей вызывают подобным образом, то всегда ради какого-нибудь дела. А уж дело свое мы знаем!..— Дело? — переспросил Стефен.— Дело, — подтвердил человек. — Мы с удовольствием удовлетворим любое ваше желание. А у вас есть собственность, которую мы с удовольствием приобщим к нашей коллекции. Для этого нужно всего лишь договориться об условиях. Затем вы подписываете договор — своею кровью, разумеется, — и дело в шляпе.Именно слово «договор» приоткрыло немного завесу. Стефен вспомнил запашок горячего шлака, наполнивший комнату при появлении незнакомца.— Ага, начинаю понимать, — сказал Стефен. — Ваш визит… Значит, я вызвал духа. Вы не кто иной, как сам Са…Незнакомец, сдвинув брови, прервал его:— Меня зовут Бэтруэл. Я один из доверенных представителей моего Господина и располагаю всеми полномочиями для заключения договора. А теперь, если вы будете столь любезны и освободите меня от этого пятиугольника, слишком для меня тесного, мы со всеми удобствами обсудим с вами условия договора.Некоторое время Стефен рассматривал незнакомца, потом отрицательно покачал головой.— Ха-ха! — произнес он. — Ха-ха-ха!Глаза гостя расширились. Он выглядел оскорбленным.— Я попрошу!.. — произнес он.— Послушайте, — сказал Стефен, — извините меня за досадный случай, который привел вас сюда. Но поймите, здесь вам делать нечего, абсолютно нечего, независимо от того, что вы собираетесь предложить.Некоторое время Бэтруэл в задумчивости изучал Стефена. Затем он слегка поднял голову, и ноздри его затрепетали.— Очень странно, — заметил он. — Святостью здесь и не пахнет.— О, не в этом дело, — заверил его Стефен. — Просто некоторые из ваших делишек хорошо нам известны, и — что весьма существенно — известны и последствия: не было случая, чтобы вступивший с вами в союз рано или поздно не пожалел об этом.— Да вы только подумайте, что я могу вам предложить!Стефен отрицательно покачал головой.— Не старайтесь, право, — сказал он. — Я ведь привык отбиваться от вполне современных назойливых коммивояжеров. Мне приходится иметь с ними дело каждый божий день.Бэтруэл посмотрел на Стефена опечаленными глазами.— Я больше привык иметь дело с назойливыми клиентами, — признался он. — Ну что ж, если вы уверены, что все это простое недоразумение, мне остается только вернуться восвояси и дать объяснения. Признаться, ничего подобного со мной раньше не происходило, хотя по закону вероятностей и должно было произойти… Не повезло! Ну да ладно. До свидания — тьфу, черт, что я говорю, — прощайте, мой друг, я готов.Бэтруэл замер, как мумия, и закрыл глаза: теперь и лицо его одеревенело.Но ничего не произошло.У Бэтруэла отвалилась челюсть.— Ну произносите же! — воскликнул он раздраженно.— Что произносить? — спросил Стефен.— Слово Власти! Освобождение!— Но я его не знаю! Я понятия не имею о Словах Власти, — возразил Стефен.Брови Бэтруэла опустились и сошлись у переносицы.— Вы хотите сказать, что не можете отослать меня обратно? — спросил он.— Если для этого необходимо Слово Власти, то, ясное дело, не могу, — сказал Стефен.Ужас тенью лег на лицо Бэтруэла.— Неслыханное дело!.. Как же мне быть? Мне совершенно необходимо получить от вас или Слово Освобождения, или подписанный договор.— Ну что ж, скажите мне это слово, и я его произнесу, — предложил Стефен.— Да откуда же мне его знать? — рассердился Бэтруэл. — Я никогда его не слышал. До сих пор те, кто вызывал меня, спешили поскорее состряпать дельце и подписать договор… — Он помолчал. — Все было бы гораздо проще, если бы и вы… Нет? Это просто ужасно, клянусь вам. Я просто не представляю себе, что тут делать.В дверь носком туфли постучала Дайлис, давая знать, что несет поднос с чаем. Стефен подошел к двери и приоткрыл ее.— У нас гость, — предупредил он супругу: ему совсем не хотелось, чтобы она от удивления уронила поднос.— Как же?.. — начала было Дайлис, но когда Стефен открыл дверь пошире, она действительно чуть не выронила подноса. Стефен подхватил его, пока она таращила глаза, и благополучно поставил на место.— Дорогая, это м-р Бэтруэл… Моя жена, — представил он.Бзтруэл, все еще стоявший навытяжку, явно смутился. Он повернулся к Дайлис, чуть заметно наклонив голову.— Очарован, мэм, — произнес он. — Надеюсь, вы извините мои манеры. К несчастью, движения мои ограничены. Если бы ваш муж был настолько любезен и разрушил эту пентограмму…Дайлис продолжала рассматривать его, оценивающим взглядом окидывая его одежду.— Боюсь… боюсь, что я ничего не понимаю, — жалобно произнесла она.Стефен постарался наилучшим образом объяснить ей ситуацию. В конце концов она сказала:— Ну, я не знаю… Следует подумать, что тут можно сделать, верно? Это не так уж просто — ведь он не какое-нибудь перемещенное лицо. — Она в задумчивости посмотрела на Бэтруэла и добавила: — Стив, поскольку ты уже сказал, что мы не собираемся ничего с ним подписывать, может быть, можно разрешить ему выйти из этого?.. Ему там неловко.— Благодарю вас, мэм, мне здесь действительно страшно неудобно, — с чувством сказал Бэтруэл.Стефен в задумчивости помолчал.— Ну что ж, раз он все равно здесь и мы все о нем знаем, особого вреда от этого не будет, — согласился он.Стефен наклонился и отбросил в сторону куски ленты на полу.Бэтруэл вышел из разорванного пятиугольника. Правой рукой он снял с себя шляпу, левой коснулся шарфа на груди. Затем он повернулся к Дайлис, отвесил ей поклон — и сделал это превосходно: отставил носок ботинка, левой рукой будто опираясь на несуществующий эфес шпаги, правой держа шляпу у сердца.— Ваш покорный слуга, мэм.Затем повторил это упражнение для Стефена:— Ваш слуга, сэр.Стефен ответил на это со всем старанием, сознавая, однако, что до элегантности гостя ему далеко.Наступила неловкая пауза. Дайлис нарушила ее, предложив:— Принесу-ка я еще чашечку.Она вышла, вернулась и повела светскую беседу:— Вы… э-э-э… вы давно не бывали в Англии, м-р Бэтруэл?Бэтруэл, казалось, немного удивился.— Что вас навело на эту мысль, м-с Трэмон? — спросил он.— О, я… я подумала… — смутилась Дайлис.— Мою жену приводит в недоумение ваш костюм, — объяснил Стефен. — Кроме всего прочего, простите мою нескромность, мне кажется, вы перепутали различные периоды истории. Например, стиль вашего приветствия примерно поколения на два предшествует вашему костюму.Бэтруэл, по-видимому, был слегка озадачен. Он оглядел свой костюм.— Последний раз, когда я был здесь, я особенно внимательно приглядывался к модам, — разочарованно сказал он.В разговор снова вмешалась Дайлис:— Пусть это не расстраивает вас, м-р Бэтруэл. У вас прекрасный костюм. А какой материал!— Но не совсем в современном стиле? — проникновенно спросил Бэтруэл.— Да, пожалуй, — согласилась Дайлис. — Вы, наверное, все слегка отстали от моды там… где вы… живете.— Возможно, — признался Бэтруэл. — В XVII-XVIII веке у нас было много дел в этой части света, но уже в XIX количество их прискорбно сократилось. Вообще-то всегда бывают вызовы, но ведь дело случая, кого потребуют и в какой район. И так уж получилось, что в течение XIX века мне пришлось побывать здесь всего лишь раз, а в этом веке — и совсем ни разу. Так что можете представить себе, какую радость доставил мне вызов вашего мужа, с какими огромными надеждами на взаимовыгодную сделку я сюда явился…— Ну-ну! Хватит об этом! — прервал его Стефен.— О да, конечно, примите мои извинения. Старый боевой конь чует запах битвы, вы же понимаете.Снова наступила пауза. Дайлис задумчиво смотрела на гостя. Всякому, что знал ее так же хорошо, как ее муж, сразу стало бы ясно, что в сердце ее идет борьба и что любопытство берет верх.Наконец она сказала:— Надеюсь, ваши… э-э-э… командировки в Англию приносят вам не только разочарования, м-р Бэтруэл?— О, ни в коей мере, мэм. О визитах в вашу страну у меня сохранились самые теплые воспоминания.Помню вызов одного алхимика — он жил возле Винчестера, — это случилось, по-моему, в середине XVI века. Он хотел получить хорошее имение, титул, добрую, но родовитую жену. Мы выбрали для него прелестное местечко недалеко от Дорчестера — его потомки проживают там до сих пор, насколько мне известно. Потом, в начале XVII века, был еще один довольно молодой человек. На того напала охота обеспечить себя постоянным приличным доходом и, женившись, проникнуть в высшее общество. Мы его удовлетворили, и теперь его кровь течет в жилах весьма известных персон. А несколькими годами позже еще один молодой человек (надо признаться, тупой малый) просто захотел стать знаменитым драматургом и острословом.
1 2 3