И
продолжил: - И не во власти человека использовать или отвергнуть по своей
воле ту или иную сторону этого образа. Ибо, если человек был волен в
выборе, это бы означало, что либо Бог наделил этими способностями его по
ошибке, либо, что человек лучше Господа Бога знает, какую из них стоит ему
развивать, - а такая линия рассуждений выводит нас на очень скользкий
путь. Потому что, без сомнения, если Бог не хотел, чтобы та или иная
способность использовалась, то наделить ею человека он мог только по
ошибке или для искушения - полагаю, последнее не многие хотят принять. И
тогда нам следует заключить, что, заложив в человека определенные
способности, Бог, конечно же, предписал ему не обсуждать целесообразность
обладания такими дарами, а по мере сил применять их все. Отсюда следует,
что, если образ человека - это образ Бога, то, должно быть, Бог желал,
чтобы человек стал подобен Богу.
Для чего же еще было создавать человека по образу своему? Ведь он
использовал множество иных образов для своих менее способных творений:
следовательно, избрав в качестве модели собственный образ, он по-видимому
(если только не хотел намеренно подделать сей образ), возложил на человека
обязанность стремиться также походить на него по существу, как и внешне.
Такие соображения, конечно, не новы. Многие правители с древнейших
времен до наших дней угадывали это, а затем осознали свою божественную
сущность и публично провозглашали о своем обожествлении и священных
правах. Но так как они были неприкрытыми индивидуалистами, то уподобление
Богу отождествляли с отрывом от других людей и воцарением над ними. К
сожалению, они так же имели склонность брать для себя за образец
придирчивого Бога из Ветхого Завета, что несло горе их братьям.
Ошибки тут не было. Их неведение или невидение, если так можно
выразиться, заключалось в неспособности понять логику происходящего и
увидеть, что уж если род людской был создан по образу Божию, то
предназначение и долг походить на Бога не могут касаться только избранных,
а касаются непременно всех, кто носит в себе образ Бога, то есть всего
человечества.
Мы давно убедились, что человек - самый могучий из созданных на земле
видов, а несколько последних веков, особенно в новейшее время, стали
свидетелями того, как сильно возросли возможности человека. Уже сейчас он
повелевает большей частью своего окружения, а возможности будущего
развития трудно предугадать.
Может, он в чем-то даже превзошел божественные предначертания, ибо
если о способностях Бога к самоуничтожению теологи спорят до сих пор, то
человек, вне всякого сомнения, уже вполне способен уничтожить себя, а
заодно и весь мир.
Одной этой способности должно быть достаточно, чтобы уяснить, что
пришло наконец время, когда больше нельзя вести себя подобно
безответственным сорванцам, пускающим фейерверк в переполненном зале. Это
всегда было неумно, а теперь стало слишком опасно.
И мы обладаем уже знаниями и средствами, чтобы создать общество, не
зараженное безумием, с продуманным общественным устройством. Мы можем
приспосабливать большую часть природы к нашим нуждам, а если это
потребуется, и сами способны органично вписаться в окружающую среду.
Теперь мы умеем, если того захотим, жить, не разрушая природу, не вступая
с ней в конфликт, не пожирая ее, подобно паразиту, а находясь в созвучии с
ней, вступая в симбиоз с ее могучими силами: управлять ими, причем не
только отбирая часть этих сил, но и наделяя их долей своих. Настало время,
когда мы можем - должны, если надеемся выжить, - отказаться от
существования с беспечностью животных и взять свою судьбу в собственные
руки. Если же мы убоимся стать подобными богам, то погибнем...
Вот в чем заключается цель нашей экспедиции. Мы не собираемся бежать
от действительности, как пыталась повернуть дело пресса. Мы отправляемся в
путь не для того, чтобы найти страну забвения, обрести рай на земле или
отыскать свою Утопию. Наша экспедиция - крохотное семя великого начинания.
И вам выпало на долю высадить в землю его в почву прекрасного нового мира.
А потом возделывать землю, защищая всходы от сорняков, чтобы урожай вырос
сильным, не зараженным, чтобы им можно было прокормить общество новое,
освобожденное от предрассудков, очищенное от слепой веры и невежества,
избавленное наконец от жестокости и нищеты, от века сводивших на нет все
лучшие начинания человечества...
Было сказано еще много, лорд Фоксфилд использовал не одну метафору, и
не всегда ему хватало умения закруглить проступающие по ходу развития речи
углы, но суть была ясна: для постройки здорового общества есть знания и
средства; в наших силах воспользоваться ими; а теперь - вперед, и да
сопутствует вам удача!
Но так или иначе, это был великий день для его светлости. Ему
пришлось изрядно раскошелиться, чтобы этот день наступил, и предвиделись
еще немалые расходы, поэтому его выслушали со вниманием.

Осталась цветная фотография нашего отряда на палубе "Сюзанны Дингли",
где мы все собрались на следующий день перед самым отплытием. Нас -
тридцать восемь человек (еще двое отказались ехать, якобы неожиданно
заболев).
Сторонний наблюдатель не распознал бы в запечатленных на этом снимке
Отцов (и Матерей) Основателей новой эры. Но что поделаешь? Очень многим
удается выглядеть неприметно, пока они не создадут о себе особого
впечатления.
И нам, если бы судьба позволила, удалось бы заявить о себе, по
крайней мере некоторым из нас...
Доминирует на снимке, конечно же, миссис Бринкли. Может быть, ее
фигуру дополнительно выделяет из общего ряда набитая дорожная сумка из
шотландки японского производства, зажатая в руках, но даже и без этого
полная добродушная фигура женщины в окружении детей мал-мала меньше
привлекла бы внимание. И если в отношении намерений и мотивов действий
остальных можно еще сомневаться, то тут все было ясно: Дебора Бринкли
хочет иметь еще детей и с радостью будет приумножать население острова
Танакуатуа или любого другого места на земле, куда ее прибьют волны
будущей жизни. Именно эта уверенность в цели, подкрепленная решительной
фигурой мужа, стоящего подле, - выносливого и умелого фермера, - делает
запечатленный на снимке образ самым привлекательным и внушающим доверия.
Выделяется и Алисия Харди, которая серьезно беседует о чем-то с одним
из детей Бринкли.
Но, вне сомнения, Мэрилин Слейт (миссис Слейт) думает, что именно она
- центр всеобщего внимания. Одетая в совершенно неподходящее случаю
выходное платье, изогнувшись, как манекенщица из журнала мод, сияя улыбкой
во весь рот, она сама избрала себя царицей на время плавания "Сюзанны
Дингли" к месту назначения. Подле нее стоит Хорас Тапл, чье пухлое лицо
херувима сияет над кричаще яркой пляжной майкой, которую он уже успел
натянуть. Трудно отыскать более подходящего на завсегдатая пирушек и
вечеринок человека, каким был Тапл. И по сей день я недоумеваю, как эта
парочка попала под крыло Уолтера. Сам Хорас тоже, по всей видимости,
задумался об этом вскоре после отплытия, так как в Панаме решил покинуть
корабль и отправиться обратно домой. Поразительно, как мудро может вести
себя глупец.
Невысокий мужчина в первом ряду, который нахмурившись глядит в камеру
из-под козырька кепки, - это Джо Шатлшо, обладатель полезной профессии
столяра. Но с первого взгляда видно, что он прирожденный забияка; а рядом
с ним стоит Диана, жена-терпеливица, что тоже сразу заметно. По другую
руку от нее - медсестра Дженнифер Феллинг, тонкостью своих черт
контрастирующая с окружающими, как полотно Дерена среди множества
Матиссов.
Вторая Дженнифер, Дидз, погружена в спокойное раздумье.
Конечно, есть на снимке и Уолтер Тирри. Он держится несколько
особняком от всех нас. Может быть, благодаря усилиям ретушера или из-за
падающего под особым углом света его лицо обрело точеные черты, чего я
прежде не замечал. Еще он как-то неуловимо излучает дух лидерства, глядя в
камеру с вызовом и решительностью.
На губах инженера Джейми Макингоу, стоящего с правого края, играет
легкая усмешка, но трудно сказать, что ее вызвало - вид ли Уолтера, сама
ли съемка в памятный момент или одному ему ведомые мысли.
Рядом с ним - Камилла Коуджент. Она размышляет о чем-то своем, не
обращая внимания ни на камеру, ни на особые обстоятельства съемки: среди
нас, но не с нами.
Я, Арнольд Делгранж, - с противоположного края от нее, повернулся в
профиль. С затуманенным взором и восхищенным выражением лица я выгляжу
немного не от мира сего. Надо признаться, тогда я действительно витал в
облаках. Даже теперь я порой ощущаю отблески былого восторга. Если ноги
остальных членов нашего отряда твердо стоят на стальной обшивке палубы
"Сюзанны Дингли", то мои явно попирают эпические доски нового "Арго". Под
моими спутниками неприветливо плещутся воды Темзы в нефтяных разводах, но
перед моим взором золотятся под солнцем лазоревые волны Эгейского моря. Я
отправляюсь в путь, чтобы наполнить плотью свои видения, чтобы увидеть
новое начало великих времен, чтобы внести посильный вклад в осуществление
завета:
Грядущим дням завещан,
Как небу свет зари,
Афин великих светоч.
Его сиянья вечность
Ты в силах возродить.
В тот момент я видел и больше - новый далекий архипелаг, где
воспламеняется все несбывшиеся надежды, целый утерянный мир, чтобы,
подобно Фениксу, возродиться вновь...
Увы, как песни сирен были сладки!
Так мы все стоим. Том Коннинг, Джереми Брэндон, Дэвид Кэмп и
остальные. Самые разные по складу характера и по роду занятий.
На этот снимок грустно смотреть. Может быть, мы и не похожи на
созвездие талантов, но все полны больших ожиданий. А собравшая нас вместе
идея была гораздо значительнее нас всех, вместе взятых. Что ж, думаю, к
ней еще вернутся. Люди тысячелетиями отправляются в путь в надежде обрести
свободу. Да, новая попытка будет предпринята, и от души надеюсь, что нашим
преемникам будет сопутствовать удача, а рок отстанет и не будет
преследовать их.

2
Итак, мы плыли к Танакуатуа.
Тут, по-видимому, уместно подробнее рассказать о месте нашего
предназначения.
Когда "Сюзанна Дингли" подняла якорь и взяла курс на Танакуатуа, я,
да и любой из нас, за исключением отыскавшего это место Уолтера, мог
сказать о нем только, что это необитаемый островок, который в самом
подробном атласе едва отыщется как черная точка на широком голубом
просторе Тихого океана в районе 9° с.ш. и 170° з.д.
Существовало несколько фотографий острова, снятых в разные годы;
самая старая - более полувековой давности. Но их можно рассматривать
практически как единый снимок, потому что фотографа привлекал один и тот
же вид. Это панорама северо-восточного побережья острова, открывающаяся с
борта корабля, стоящего на якоре в лагуне. Белую изогнутую линию пляжа
окаймляет густой кустарник, над которым палисадом природной крепости
возвышаются пальмы, а за ними встает непроходимый тропический лес. Только
по заднему плану фотографии Танакуатуа можно отличить от бесчисленных
видов других островов: там поднимаются две конические вершины с высокой
седловиной между ними.
Ни на той, ни на другой вершине нет признаков активной вулканической
деятельности, хотя на обеих есть кратеры. Северная (на фотографиях слева)
- Рара - давно бездействует и поросла лесом, а вторая - Мону, там есть
озеро кипящей грязи, а на южном склоне, на полпути к кратеру, пробивается
чистый горячий ключ. Кратеры, вероятно, уже давно приняли свой теперешний
облик. Никаких преданий об извержениях на острове не сохранилось.
Видимо, каких-либо других преданий об этом острове тоже очень
немного. Как будто он не вступал ни в какие связи с миром и жил без своей
истории, которая началась лишь немногим более полутора столетий назад. Да
и сведения, касающиеся этого последнего, исторического, периода,
фрагментарны, но по возвращении домой я предпринял настойчивые попытки
раздобыть всю существующую информацию из самых разнообразных источников,
и, думаю, теперь лучше всего изложить результаты моих изысканий. Они хотя
бы отчасти приоткрывают причину одной странности: почему такой плодородный
остров казался необитаем и, более того, почему его можно было купить.
В тех атласах, где помечен Танакуатуа, он обычно относится к
архипелагу Полуденных островов. Это с самого начала сбивало с толку, а
потом стало и совсем неверно. Во-первых, Танакуатуа лежит в пятистах милях
от своего ближайшего соседа - острова Оахому. Можно предположить, что оба
эти острова попали в зону Полуденных островов, прибранные туда из
стремления к аккуратности теми, кто наносит на карты Тихого океана эти
всеохватывающие пунктирные линии владений, потому что от всех других
архипелагов до Танакуатуа и Оахому еще дальше. Более того, вполне
вероятно, что именно из-за того, что кто-то обнес их такой линией, они и
попали под власть администрации Полуденных островов. И не такое случалось
в колониальной истории.
От внимания первых европейских исследователей острова ускользнули. Их
не заметил даже капитан Кук. Хотя в 1774 году, во время второй экспедиции,
он посетил (и окрестил по времени их открытия) Полуденные острова.
Только двадцать лет спустя был описан остров, в котором без труда
можно узнать Танакуатуа.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4