— Как обстоят дела с фирмой «Кремаг»? — спросила она. — Планируете ли вы какие-либо действия и когда?После междометия последовала длительная пауза, потом вздох и долгое молчание. Наконец снова зазвучал голос старика.— Да… Я разговаривал с судьей, который ведет наши дела. Он согласен выписать ордер. После этого мы вышлем туда оперативную группу. Хорошо бы застать их в момент незаконной деятельности. Для этого надо собрать группу магов.— Сколько это займет времени?— А сколько сейчас?— 23:00. Через час наступит пятница.— Значит, в конце второй смены в пятницу или же в начале субботы.— Хорошо.Теперь замолкла Айя. Она думала над тем, не позвонить ли доктору Чандросу…— Сейчас я веду наблюдение, — произнес Родер. — Давайте продолжим разговор попозже.Теперь ей стал понятен его загробный голос, значит, его анима в это время витала где-то в районе фирмы «Кремаг».— Тогда до завтра, — попрощалась она. — Еще раз спасибо.Повесив наушники, Айя представила себе Родера, который сидел в прокуренном кабинете под равнодушными взглядами Ангелов Энергии, в то время как его анима плавала над городом в потоках плазмы.Собственно, а что она знала о Родере? Ничего. Ей известны только его научные взгляды, изложенные в четырнадцати томах «Записок…». К сожалению, та аудитория, для которой все это писалось, не прочитала ни одного тома. А ведь в этом солидном труде изложены основы революционного подхода к фундаментальным проблемам сознания и материи.Айя взяла лежавшую на постели красную книгу и в конце ее нашла краткую биографию всех, кто приложил руки к сему творению. Первые же строчки, посвященные Родеру, вызвали у нее изумление.— Ему уже за триста! — невольно воскликнула она.Несложный подсчет дал более точный результат — триста семнадцать лет!В Службе Плазмы Родер работал с двадцати пяти лет, с тех пор, как получил докторскую степень. Неудивительно, что от него так трудно избавиться. В системе, основанной на принципе приоритета старшинства, Родер просто неуязвим.А не позвонить ли Константину? Если он узнает, что оперативная группа приступит к операции в «Кремаге» в течение двадцати четырех часов, то, возможно, решит начать действия немедленно?Ему надо хоть чем-то заняться, бездействие раздражает его.Она вышла из квартиры и направилась к лифту. Между бассейном и кортами стояло несколько телефонов, безопаснее всего позвонить с одного из них.
На следующее утро у выхода ее встретил Хориак.— Привет, что-нибудь случилось? — спросила Айя.— Послание от шефа, — ответил он и протянул ей конверт.— Спасибо, — удивленно посмотрела она на конверт.— Хотите, я отвезу вас на работу? — предложил он.Она смотрела на бесконечный поток автомобилей на дороге.— Нет, на машине я опоздаю, лучше поеду на пневмо.Расставшись с Хориаком, она поспешила на станцию. С неба на нее хмуро смотрел артист Керзаки. Неплохо бы после работы сходить на этот хромофильм, вот только билетов, наверное, не достать. Реклама сделала свое дело.Когда Айя открыла конверт, на ладонь упали два билета и записка.«Я пригласил бы вас на официальную премьеру, но при нынешних обстоятельствах было бы более чем неосторожно появляться в общественном месте нам вдвоем. Примите билеты вместе с моими комплиментами и используйте по своему усмотрению. Если вы не очень устали, особенно от меня, то приходите в „Ландмарк“ после 2:00. Ваш друг».Итак, с кем же ей пойти в театр? Айя положила билеты в карман и вдруг улыбнулась. А что, если пригласить Родера?На работе она первым делом зашла в офис, чтобы забрать почту. В корзине оказалось лишь одно послание от Менгене.«Не знаю, что вы там делаете для Родера, но продолжайте. Он только что восторгался вами».Приятно прочитать такое. У нее порозовели щеки, хотя она не могла представить, чтобы Родер кем-то восторгался. Впрочем, возможно, кончились сигареты.Гидравлический лифт понес ее вверх. По пути она услышала плач малыша, это Телла вышла из соседней кабины. Близкое знакомство с малышом научило Айю ценить прелести одиночества.Родер, как всегда, в своем кабинете.— Я заглянул в пару мест, адреса которых оказались в вашем списке, — произнес он. — По крайней мере, одно из них обещает поднести нам приятный сюрприз. Сразу же после окончания первого проверочного рейса буду обращаться к судье еще за одним ордером.— Надеюсь, что сегодняшние поиски тоже дадут результат, — оптимистично заметила она.На шестидесятом этаже ее приняли как личного представителя самого Интенданта. И сразу же предоставили отдельный кабинет с видом на авеню Биржи, компьютер с новейшим ридером и дали в помощники ассистента — нервного молодого человека в черном бархатном костюме с кружевами. По этажу уже разнесся слух, что она выполняет ответственное поручение, в результатах которого заинтересованы весьма и весьма влиятельные люди.Она приступила к работе, сгорая от нетерпения… Но вскоре поняла, что найти здесь что-нибудь стоящее будет нелегко. Основную часть округа составляли правительственные учреждения, которые находились под строгим контролем. За весь день ей удалось выявить всего два адреса, которые заслуживали особой проверки. Данные по ним вносил или тот самый программист, чьи следы она обнаружила на Терминале, или же другой, но действовавший аналогично.Первый адрес находился на Старом Параде, где сейчас велось крупное строительство. Вторым, на удивление, оказался Следственный Департамент Администрации.Кто за кем смотрит?Наверное, она за всеми. Эта мысль показалась Айе столь забавной, что она улыбнулась.В конце дня она представила Родеру очередной доклад.— Благодарю вас, — кивнул старик.Он сидел в кресле, подложив под себя одну ногу, и с любопытством рассматривал разбросанные по столу листки, ручки, скрепки. В этот раз он оказался почему-то без сигареты во рту, а зажигалка лежала среди прочего хлама.— Как дела с налетом на «Кремаг»? — спросила Айя. — Сегодня?— Что? — поднял он на нее глаза. — Да, вероятно. Оперативная группа войдет в здание в 20:00. А потом… все зависит от того, что сделают преступники.— Удачи вам! — пожелала Айя, направляясь к двери.У порога она остановилась. Старик снова погрузился в созерцание беспорядка на своем столе.— Господин Родер!— Да.— Позвольте вопрос?— Пожалуйста.— Вчера я посмотрела последний том ваших «Записок…». Мне бы хотелось почитать об «аффективных единицах». Я смогу взять те тома, где говорится об этом?— С седьмого по двенадцатый, — ответил Родер.— Может быть, мне лучше начать с седьмого? — произнесла она, глядя на длинный ряд красных глыб.
Второй билет на «Хозяев Нью-Сити» Айя отдала в конце концов швейцару, который заканчивал смену, когда она возвращалась домой. В набитом до отказа зале они сели рядом.Айя с любопытством оглядывалась по сторонам. Куполообразный потолок украшен фреской с изображением Вдохновителей, напутствующих писателей, режиссеров, актеров и других людей искусства. Длинный овальной формы экран казался заснеженным полем. Все две тысячи мест заняты, публика одета празднично.Премьера назначена на 20:00. Ее увидят по всему миру, поскольку будет вестись трансляция по кабельной сети.За час до сеанса зрителям предложена специальная программа, состоящая из интервью с режиссером Сандваком, актерами и одним видным историком. Гвоздь этой программы — интервью с Константином.На митрополите черный бархатный жилет и скромные белые кружева, которые лишь подчеркивали экстравагантное пальто из змеиной кожи. Рядом с ним красовалась Сория в шелковом красно-черном платье. Золотой пояс у нее опущен до бедер, в узком разрезе юбки видна точеная ножка.Ведущий спросил Константина, что он думает по поводу постановки, основанной на фактах его жизни.— Я полагаю, что эта постановка — лишь один из признаков того, что Новый Город возрождается, — произнес Константин.Он улыбался, но в его глазах промелькнуло нечто другое.— Возможно, что сейчас мы находимся на таком расстоянии, с которого можно оценивать качество самих идей, а не кровавые и печальные события, связанные с их появлением на свет, — продолжал Константин.Кажется, ведущий не вполне понял эти слова, поскольку ожидал обычного сладенького сиропа.— Так вы считаете, что постановка поможет людям разобраться в ваших идеях? — спросил он.Константин посмотрел в камеру и хищно, по-звериному оскалился. Его лицо нависло над десятками тысяч зрителей, собравшихся в театрах по всему миру. В его глазах вспыхнул холодный блеск. Маска спала с его лица, и зрители увидели энергию, решительность, нетерпение и страсть, которые переполняли этого человека.— Мир не утратил возможности удивлять, — прорычал Константин. — Это касается и Нового Города.В зале наступила тишина, и тут Айя не выдержала и принялась аплодировать. Через секунду ее поддержали другие. Вот это искусство!Ведущий беседу оказался не готов к устроенному Константином представлению.— Это объявление, митрополит? — неуклюже задал он вопрос.— Когда я устраиваю представление, то я устраиваю представление, — произнес он. — А объявления пусть дают другие…Ведущему стало не по себе от столь двусмысленных заявлений, и он в поиске спасения обратился к Сории:— Вы, мадам Сория, с нетерпением ждете премьеры, ведь так?— Я жду великих событий. И на экране, и в жизни.Бедному ведущему ничего не оставалось делать, как спасаться бегством. Он развернул камеру и переключился на одного из артистов. Здесь ему повезло, и с экрана полился сироп восхвалений и восклицаний. Постановка восхитительна, Керзаки обворожителен…Айя не выдержала и пошла в бар, где взяла полстакана вина. Она уже забыла отвратительный вкус напитков, предназначенных для всех, и оставила стакан недопитым.Наконец начался сам фильм, и Айя забыла обо всем, даже о скверном напитке. В первой сцене показан неистовый обрядовый танец в монастыре: кружащиеся в экстазе тела, развевающиеся рясы, безумные глаза, звенящие цимбалы. Затем — длинный серый коридор и уже другое помещение. Здесь — Керзаки, восседающий в позе медитирующего монаха. У него в обеих руках молельные палочки, на лбу и щеках красные и желтые ритуальные знаки. И снова долгая, долгая тишина. Наконец актер поднялся и, ничего не сказав, вышел. Единственный звук — едва слышный шорох шелковых одежд.Да, режиссер великолепен. Айя не знала другого, кто мог бы так мастерски использовать тишину, молчание и неподвижность.— Мой отец умер, ваше преподобие, — произнес Керзаки свои первые слова в этом фильме.Голос, конечно, не Константина, но очень похож. Оперная подготовка актера помогла ему придать большое сходство. Правда, вместо закаленной стали здесь — спокойный, хотя и мощный, поток воды.— В конце все возвращается к Щиту, — произнес аббат, сухощавый старик, по-птичьи наклоняющий голову.У него и голос какой-то щебечущий, на лбу татуировка с изображением священного символа, на глазах жутковатые пятна туши.— Я прошу отпустить меня на похороны.— Разрешаю, дитя праха.— И прошу у вас вашей мудрости.— Этим я одарить тебя не могу. Лишь Великая Дорога Совершенства приведет тебя к мудрости, постичь которую ты должен сам.— Я хочу узнать, что такое зло?— Зло — это преходящее явление, которое не способно поддерживать само себя. Очисти свой разум от желаний, и зло не сможет обосноваться там.Ученик настойчив и продолжает задавать вопросы:— А внешнее зло? Можно ли одолеть его посредством действия?— Все зло преходяще. По своей природе оно не способно поддерживать себя. Поэтому не требуется никакое действие, оно просто не нужно.В глубине темных глаз Керзаки вспыхнул огонек сомнения.— Если зло преходяще, то его мимолетность выражается в том, что оно уничтожает себя, и это саморазрушение неизбежно. Разве не могут добродетельные люди помочь злу в его саморазрушении и таким образом предотвратить страдания невинных людей?Аббат нахмурился:— Любое оружие, дитя праха, оборачивается против тех, кто его держит. Любое желание развращает. Любое действие тщетно. Если ты хочешь помочь тем, кто страдает, научи их жить без желаний.— Без желания накормить своих детей? Без желания надежды? Без желания свободы и справедливости?— Вот именно.Последовала долгая пауза. Затем Керзаки повернулся и ушел. Аббат смущенно улыбнулся и поднес к губам чашку чая.И вот Керзаки в своей комнате. Он ломает молитвенные палочки о колено, вешает рясу в чулан, смывает с лица ритуальную краску. И отправляется делать революцию.Айя знала, что Константин ушел из монастыря за несколько лет до начала Челокийских войн. Допущены в фильме и некоторые другие фактические неточности.В фильме использованы вымышленные имена и наименования. Так, имя главного героя — Клатий, метрополис, за который сражался Клатий, назван Локомаром, и так далее. Однако это лишь усилило постановку и ее эффект, поскольку в фильме поступки героев решительнее, чем в жизни, битвы кровопролитнее, жесты величественнее, тишина многозначительнее. Искусство превратило полузабытое событие в трагедию более могучую, чем сама правда.Керзаки исполнил свою роль просто великолепно. Не пытаясь имитировать Константина, он мастерски передал характер, жесты, свирепый взгляд и многое другое. Особенно выразительно сыграл актер в финале, где герой ведет переговоры о своей ссылке и сдаче родного метрополиса с теми самыми силами зла, которые вызвали его падение. Он еще как-то пытается сохранить свое достоинство, но…Фильм прямо-таки околдовал Айю, дошел до самой глубины ее души. Впрочем, то же переживали очень многие зрители. После финальной сцены публика встала и долго аплодировала стоя. Благодаря высокому художественному воплощению жизнь человека и его идеи оказали огромное воздействие на сотни тысяч людей.После перерыва должен был состояться репортаж с грандиозного приема в честь премьеры, но Айю это уже не интересовало. Однако швейцар собирался оставаться до конца.— Хороший фильм! — восторженно отозвался он.— Да, думаю, Константин останется доволен, — заметила Айя.— Константин? — недоуменно спросил швейцар.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50