Колин Уилсон. Коллегия

Мир пауков 4

Первый проблеск сознания у Найла был сопряжен с мучительной болью.
Глотка саднила так, будто он проглотил докрасна раскаленный вертел;
тяжко бился в висках пульс.
Попробовал сесть, но тут же на лоб легла прохладная ладонь и ласково,
однако настойчиво, заставила опуститься головой обратно на подушку.
Мало-помалу боль будто бы начала униматься...
В следующий раз Найл очнулся, когда комната была уже полна
бледно-голубого света. Он лежал на широкой кровати, раскинув поверх одеяла
голые руки.
Через прозрачную голубую стену виднелось большое дерево с желтыми
цветами, затеняющее комнату от солнечного света. Потолок покрывали узоры,
напоминающие зеленые капли-листья.
Найл поднес руку к горлу, пальцы наткнулись на что-то твердое. Шея,
оказывается, была обмазана напоминающим сухую глину веществом, которое
сверху плотно стягивали бинты. Тут до Найла дошло, что он раздет, а
медальона на шее нет. Он тревожно шевельнулся и тогда увидел, что одежда
сложена аккуратной стопкой возле постели на стуле, а медальон лежит сверху.
По соседству лежала и раздвижная трубка. Найл вздохнул с облегчением.
Дверь отворилась, и в дверном проеме показалась Селима. Увидя, что
Найл не спит, улыбнулась.
- Тебе лучше?
- Гораздо. - А у самого голос какой-то неестественно-сдавленный,
сиплый.
- Голосок у тебя, как у моего дедушки, - сказала Селима с ласковым
смешком. Она села возле него на постель и аккуратно положила ладони ему на
щеки. Стало приятно, прохладно; нечто подобное он ощущал нынче ночью. И
горло уже не так саднит.
- Как это у тебя получается? Что-нибудь в руках?
- Ничего. - Она показала ладони. - Это у меня от матери. В нашей семье
все сплошь были знахари.
Найла будто повлекло вниз по медленному ручью, текущему под аркой
зеленых ветвей. Постепенно он канул в глухой омут сна.
Когда очнулся снова, возле кровати стоял Доггинз. Окно было открыто, и
с улицы доносились голоса детей, играющих возле фонтана. Из-за спины
Доггинза выглядывал пожилой мужчина. Загорелое лицо, изборожденное
морщинами, глубоко посаженные, пронзительные серые глаза. Незнакомец был
одет в поношенную, выцветшую, словно увядший мох, тунику и имел при себе
такого же цвета сумку.
- Это Симеон, - представил мужчину Доггинз, - наш лекарь. Найл кивнул,
пытаясь вымолвить что-нибудь приветственное, но из горла выдавилось лишь
сухое сипение.
Симеон пристально вгляделся в лицо молодого человека (интересно, в
серых глазах словно подрагивают точечки света), затем взял его за запястье.
Пощупав пульс, положил Найлу ладонь на щеку - когда коснулся, чуть щипнуло,
- затем опустил на постель сумку и вынул из нее короткий нож с узким
увесистым лезвием. Им он принялся аккуратно резать опоясывающий горло Найла
пластырь. После нескольких длинных, глубоких надрезов его удалось стянуть.
Воздух неприятно холодил обнажившуюся кожу.
Подавшись вперед, лекарь коснулся горла Найла указательным пальцем,
отчего юноша болезненно поморщился.
- Что скажешь? - озабоченно спросил лекаря Доггинз.
- Ему повезло. Еще пара сантиметров вправо, и был бы покойником. -
Голос у Симеона был низкий, глубокий; не голос - рык.
Найл попробовал высмотреть, что там делается на шее, - куда там.
Доггинз поднял с ночного столика зеркальце, повернул так, чтобы Найл мог
видеть. На полированной стальной поверхности отразилась невероятного вида,
вся в кровоподтеках, образина. Белки глаз налиты кровью, щеки покрыты
красными и лиловыми отметинами, напоминающими синяки. На глотке четко
различались отпечатки пальцев, желтые с лиловым.
- Что с Одиной? - осведомился он у Доггинза.
- Схоронили нынче утром.
- Нынче утром?
- Да. Ты здесь лежишь без чувств вот уж два дня. У тебя был жар.
Симеон достал из сумки склянку с бурой жидкостью.
- Открой рот.
Найл повиновался и почувствовал, как на язык ему упало несколько
капель прохладной жидкости.
- Будет жечь. Закрой глаза и старайся не сглатывать.
Растекшись по рту, жидкость словно воспламенилась. Вот она дошла до
глотки, и боль стала невыносимой. Найл зажмурился и уперся головой в обитую
тканью спинку кровати. Через несколько секунд боль переплавилась в приятное
тепло. Найл не сдержался, сглотнул. Одновременно с тем тепло существенно
сгладило боль в дыхательном горле. Затем все тело окутала приятная
осоловелость.
- Чудесное снадобье, - заметил Найл с дремотным блаженством.
- Называется шакальей травой, из Великой Дельты.
- Ты был в Дельте? - Найл удивленно расширил глаза.
- Много раз.
- Ты мне о ней расскажешь?
- Да, только не сейчас. Отдыхай пока.
Доггинз и лекарь удалились, оставив Найла одного. И хотя он ощущал
теперь глубокую расслабленность, сонливость уже не чувствовалась. Тут
вспомнилась Одина, последний ее поцелуй - Найла заполнила жалость и горечь
утраты, глаза затуманились от слез. Найл не утирал их, и они струйками
сбегали по щекам. В свое время он тяжело перенес гибель отца, но страдал,
как оказавшийся в одиночестве ребенок. Теперь же это была безутешная мука
взрослого, утратившего любимого человека.
Казалось невыразимо обидным и жестоким, что вот так, в расцвете сил и
красоты, человек уходит в землю.
Следующие полчаса Найлом безраздельно владела темная меланхолия и
пессимизм. Поневоле напрашивался вывод, что вся жизнь - трагическая ошибка,
и невидимые силы, вершащие человечьи судьбы, созерцают людей со скучливым
презрением.
Размышления глубоко потрясли юношу, он словно заглянул в бездну. В
конце концов, утомившись от собственной неприязни к жизни, Найл погрузился
в дремоту.
Разбудила Селима, входящая в дверь с подносом.
Она улыбнулась так открыто и радостно, что в ответ сердце
встрепенулось и у Найла.
- Ты выгладишь намного лучше!
- Правда?
Она поднесла зеркальце, и Найл увидел, что белки глаз у него больше не
тронуты краснотой, и кровоподтеки с лица считай что сошли. Синяки на
глотке, вчера еще лиловые, обтаяли, приняв изжелта-бурый оттенок. Селима
присела на кровать и поместила поднос Найлу на грудь.
- Отведай.
Он отхлебнул нежирного бульона - вкус просто изумительный. К
удивлению, глоталось почти без боли.
Проглатывать ноздреватый черный хлеб с янтарным маслом оказалось
трудновато, но ощущать в желудке пищу было так приятно, что Найл все
стерпел.
Пока он ел, само удовольствие от вкушения пищи вытеснило последние
остатки недавней меланхолии.
- Вы испугались, когда пауки обступили город? - спросил он Селиму.
- Еще бы. Кое-кто, правда, был спокоен - из тех, кто уверен, что жуки
сумеют защитить. Но я сама росла среди пауков и знаю, насколько они опасны.
- Как жукам удалось не пустить пауков в город?
Селима, похоже, была удивлена.
- Ты разве не знаешь? Они используют силу воли. Не скажу точно, как
это называется, но они вроде бы смыкают волю, каждый свою, в общую сеть.
- Понимаю. То же самое делают и пауки. Но как жуки прознали, что на
них собираются напасть?
- Они вообще всегда начеку. А едва лишь узнали, что вы отправились в
паучий город добывать взрывчатку, так сразу смекнули, чем это может
обернуться.
- И ты полагаешь, пауки больше не нападут?
Она с улыбкой покачала головой.
- Теперь-то уж нет. Когда у нас есть жнецы...
- Ты что, знаешь и про жнецы?
- Разумеется. Все знают. - Она подняла поднос. - Ну, а теперь пора
отдохнуть.
Когда Селима открыла дверь, Найл вслед спросил:
- Там хоть что-то известно, как с остальными, добрались ли?
- Да. Все возвратились благополучно. У Гастура шар сел прямо в реку,
до берега добирались вплавь. А Милтон так еще и привел нескольких
ребятишек, подобрал их в лесу.
- Что за ребятишки? - живо осведомился Найл. Селима посмотрела как-то
странно, таинственно.
- Твоих сестренок среди них нет. Найл ответил ошеломленным взглядом.
- Откуда тебе известно, что у меня есть сестренки?
Та опять посмотрела с непонятным, загадочным видом и вышла, оставив
дверь открытой. Найл широко раскрытыми глазами глядел ей вслед, недоумевая,
что все это значит. Тут в коридоре послышались шаги, и в дверях появилась
одетая в синее девушка.
- Дона!
Девушка бросилась к кровати, обвила Найла руками за шею и припала
губами к его губам.
У Найла, успевшего позабыть приятное тепло ее уст, перехватило
дыхание.
Возвратившаяся Селима сказала с мягкой укоризной:
- Его нельзя волновать. Ему еще долго предстоит набираться сил.
- Я не буду его тревожить, обещаю! Выпустив Найла из объятий. Дона
села у него в ногах.
Лучась от счастья, они, не отрываясь, смотрели друг на друга, словно
не веря, что снова вместе.
- Я приду через несколько минут, - сказала Селима и удалилась,
деликатно притворив за собой дверь.
- Как там мои сестренки? - первым делом спросил Найл. Улыбка сошла с
лица Доны.
- Их позавчера забрали. Служительница, которая забирала, сказала, что
отведет их к матери.
- Это было в день взрыва?
- Где-то за пару часов.
Такую новость, в общем-то, следовало ожидать. Как раз тогда они
торговались с Каззаком. Его сестренкам отводилось место в той сделке.
Вытянув руку, девушка коснулась ладони Найла.
- Извини.
Найл пожал плечами.
- Может, оно и к лучшему. Если пауки держат их заложницами, то,
вероятно, не тронут. - Он намеренно сузил свое мышление, не давая
проникнуть в него ядовитому страху. - Ты лучше расскажи, как тебе удалось
бежать.
- Я как раз гуляла на лужайке с ребятишками, когда рвануло. Под ногами
вдруг заходило ходуном, я подумала, что землетрясение. У нас однажды трясло
в Дире, местами даже стены завалились. Поэтому я велела ребятишкам сесть на
землю и не бояться. И тут пауки ошалели. Забегали, как чумные, не
соображая, что делают. Один даже в реку залетел. Ты не знаешь, с чего бы?
- Знаю. Они общаются меж собой сигналами напрямую. Поэтому, когда худо
одному, это чувствуют и остальные. Они ощущали предсмертные муки друг
друга. Ну, а дальше что было?
- Дальше небо стало темным от дыма, ребятня закашляла. Окна детской
все как есть полопались, но серьезно, похоже, никто не пострадал. А затем
ушли служительницы - сели в лодки и перебрались за реку. Дыму все
прибывало, я уж испугалась, что все позадохнутся. Потом велела детям идти
за мной, и мы пошли. Никто даже слова не сказал, на улицах совсем пусто
было. Мы взяли и двинулись в сторону холмов.
- И куда же вы рассчитываете попасть?
- Мне было все равно, лишь бы подальше от пауков. Вот мы шлишли и,
наконец, попали в пригород. Через какое-то время дети устали и, само собой,
есть захотели. К счастью, набрели мы на сад с яблоками и сливами, да еще
ручей оказался поблизости, и там с час отдыхали. Тут кто-то из ребятишек
мне и скажи, что видел паучий шар. Я подобралась к кустам, тихонько
выглянула. Вижу, и вправду: шар, а в нем трое в желтой одежде. Я поняла,
что это слуги жуков. Мы смотрели за шаром, пока тот не опустился куда-то за
лес. Тогда я сказала ребятишкам, что пойдем полем, и мы дошли до самых
деревьев. Тут все стали кричать, аукать, и те трое вышли и увидели нас. Они
нас сюда и привели.
- Далеко добираться пришлось до города жуков?
-- Не столько далеко, сколько долго. Мы же шли все время с оглядкой -
а вдруг пауки? Их в полях оказалось полным-полно. Мы сначала думали, это
нас разыскивают. С одним так вообще сшиблись чуть не лоб в лоб, когда тот
неожиданно вылез из кустов, - а он на нас и не глянул. Я подумала: и что
это с ним такое стряслось?
- А почему ты так подумала?
- Он брел нетвердо, будто сонный или раненый. Или просто очень устал.
Дверь приоткрылась, в комнату заглянула Селима.
- Ему, наверное, пора отдыхать.
- Иду, иду. - Дона светло улыбнулась Найлу и вышла.
Только теперь Найл почувствовал, как он устал. Попробовал было
поразмыслить над рассказом Доны, но мысли плыли. Тем не менее от сознания,
что с ней все в порядке, на душе становилось теплее. И, засыпая, он думал о
ней.
Ему приснилось, что он летит над паучьим городом на шаре. В воздухе
вилась гарь, видно было, как от квартала рабов поднимается дым.
Разрушения были поистине ужасающими: улица за улицей превращены в
мусор. Ясно различалась окаймленная зелеными газонами площадь со зданием
городского зала собраний, однако, само сооружение тоже рухнуло, стоять
остались лишь две полуразрушенные стены. К югу, на месте казарм, теперь
виднелось широкое водное пространство, соединенное с рекой широким,
нечеткой формы, каналом. Подлетев ближе, Найл разглядел паучьи туши,
плавающие в бурой воде брюхом кверху.
Пролетев над рекой, шар продрейфовал в нескольких метрах от Белой
башни. В этой части города, судя по всему, основная часть зданий осталась
невредимой, но на улицах повсюду виднелось битое стекло. Проплывая затем
вблизи дворца Каззака, Найл свесился из мешка, пытаясь заглянуть в окна.
Именно в этот момент его окликнул голос матери. Сложив ладони рупором, Найл
прокричал:
- Я здесь! Где ты?
- Здесь, в спальне!
Голос был таким ясным, будто доносился с нескольких метров. Юноша,
вздрогнув, очнулся и шалыми от сна глазами оглядел комнату, ожидая увидеть
мать. Стоял полумрак, и комната была пуста.
Какой-то миг Найл был близок к тому, чтобы разрыдаться от нахлынувшего
отчаяния и одиночества. И тут, вглядевшись в лиловый небосвод за окном,
внезапно осознал ее присутствие.
Едва закрыв глаза и сосредоточась, он различил мать, сидящую, скрестив
ноги, на полу дворцовой опочивальни;

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2