Уверяю вас, больше никаких неприятностей от бывшего пациента Хьюлитта не будет.
Часть тела Летвичи под хлорсодержащей оболочкой дрогнула. Может быть, таким образом она выразила согласие.
– Думаю, я понимаю, в чем дело, – протянула илленсианка. – Происшествие с пациенткой Морредет побудило пациента Хьюлитта принять решение – а может быть, укрепило его в уже принятом решении стать учеником священника. Это очень похвально, бывший пациент Хьюлитт. У вас замечательный наставник.
– На самом деле я здесь, потому что... – начал было возражать Хьюлитт.
– Объяснения займут слишком много времени, – оборвала его Летвичи. – А мне сейчас недосуг слушать богословские излияния, хотя они, наверное, очень интересны. Можете говорить с любыми моими пациентами, которые в состоянии вести беседы. Только, пожалуйста, чтобы больше никаких чудес.
– Обещаю, – кивнул Хьюлитт и зашагал по палате следом за падре.
Летвичи и других дежурных сестер из перечня потенциальных бывших носителей вируса исключили, исключили и пациента, которого навещал Лиорен. Это был мельфианин по имени Кеннональт. Хьюлитт так и не понял, чем страдает несчастный мельфианин, но его гамак окружало такое количество биосенсорного и жизнеобеспечивающего оборудования, что новоиспеченного «ученика священника» от страха передернуло. Правда, Лиорен представил их друг другу, но дал понять, что разговор будет носить конфиденциальный характер, и попросил Хьюлитта пока продолжить поиски в одиночку.
Хьюлитт курсировал по знакомой палате зигзагами. Но вот одного он понять не мог – те или не те тралтаны, кельгиане и мельфиане теперь тут лежат. Большей частью пациенты с радостью болтали с ним, некоторые, видимо, находились под действием сильных успокоительных лекарств, другие просто не желали обращать на Хьюлитта внимания, а один пациент получал процедуру. Но у Хьюлитта была полная возможность смотреть на пациентов и сотрудников, имея при этом вполне достаточно времени для того, чтобы определить, не был ли кто-нибудь из них в прошлом носителем целительного вируса. Последними из тех, кого он обошел, оказались тралтан и дутанин, резавшиеся в скремман за столиком для амбулаторных больных. К тому времени, когда Хьюлитт с ними заговорил, он убедился в том, что их тоже следует исключить из перечня потенциальных вирусоносителей.
– Хоррантор! Бовэб! – обрадовался Хьюлитт. – Как себя чувствуете?
– А, да это, кажется, пациент Хьюлитт! – воскликнул тралтан. – Спасибо, моя нога заживает, а Бовэб чувствует себя превосходно – и физически, и морально. Ему сегодня везет в этой треклятой игре. Рад видеть тебя вновь. Расскажи, как у тебя дела. Удалось докторам выяснить, что с тобой?
– Да, – честно ответил Хьюлитт и, старательно подбирая слова, уточнил: – Я больше ни на что не жалуюсь и чувствую себя очень хорошо. Но заболевание у меня было необычное – так мне сказали, – и меня попросили немного задержаться и помочь врачам разгадать еще кое-какие загадки. Я не смог им отказать.
– Значит, теперь ты стал лабораторным материалом, – участливо проговорил Бовэб. – Не думаю, что это намного лучше. С тобой пока ничего ужасного не делали, надеюсь?
Хьюлитт рассмеялся:
– Нет. На самом деле ничего подобного не происходит. Меня поселили в комнате для сотрудников – она маленькая и раньше принадлежала двум нидианам. Мне разрешают свободно ходить по госпиталю в сопровождении падре – он присматривает за тем, чтобы я ни на кого не налетел и чтобы меня никто не растоптал. А меня просили только разговаривать с пациентами, задавать им кое-какие вопросы.
– Ты всегда был странным пациентом, – заключил Бовэб. – Но еще более странно то, как ты выздоровел.
– А если серьезно, – вступил в разговор Хоррантор, – то если тебе нужно разговаривать с пациентами и отвечать на их вопросы, значит, вероятно, они могут тебе что-то выболтать, не догадываясь о том, что ты выполняешь некое задание? Если это так, то не ответишь ли на один вопрос?
Хьюлитту показалось, что тут кроется нечто более серьезное, нежели обычный интерес пациента к больничным сплетням. Пришло время действовать, но действовать осторожно.
– Если сумею, – отозвался он.
– Хоррантор жутко хитрый, – пояснил Бовэб, снова подключившись к разговору. – Ну, и воображение у него тоже нешуточное. Вот поэтому он меня все время обыгрывает в скремман. Мы тут подслушали кое-какие разговоры медсестер. Они, когда поняли, что мы их слышим, сразу замолчали. Может, это просто болтовня, а может, мы чего-то недопоняли из-за того, что не дослушали до конца, а может, это и не болтовня вовсе. Но мы все-таки очень волнуемся.
– Сплетни все любят, – заметил Хьюлитт, – но сильно переживать из-за них не стоит. Так какой у вас вопрос?
Хоррантон с Бовэбом переглянулись. Дутанин сказал:
– Еще десять дней назад Старшая сестра говорила, что меня должны выписать для долечивания в больнице на родине. Тут, в Главном Госпитале Сектора, не принято держать больных, которые больше не нуждаются в здешнем лечении. А вчера я спросил у Летвичи, почему меня все еще не выписали, и она мне ответила, что пока нет подходящего корабля, который мог бы доставить меня домой, а что вообще-то со мной все в порядке и волноваться мне нечего.
А в это время, – продолжал Бовэб, – Старший врач Медалонт занимался с практикантами у кровати Хоррантора. Он им говорил, что пациент уже вполне здоров и его можно безотлагательно выписать. И это должно было произойти через несколько дней, поскольку большинство кораблей, прибывающих в госпиталь – их бывает четыре-пять в неделю, – укомплектовано теплокровными кислорододышащими экипажами. По закону Федерации таким кораблям позволено перевозить пассажиров – если и пассажиры, и члены экипажа имеют сходный классификационный код. Тралта и Дута находятся на пути следования практически всех коммерческих кораблей. А Летвичи и Хоррантору сказала то же самое, что и мне: дескать, пока нет удобного рейса.
– Да, и не забудь про учебную тревогу, – напомнил дутанину Хоррантор.
– Не забуду, – заверил приятеля Бовэб. – Позавчера в палату явились двадцать здоровяков из Эксплуатационного отдела. Летвичи объявила, что проходит учебная эвакуация. Бригада эксплуатационников принялась отсоединять кровати самых тяжелых больных от стен, прикреплять к ним дополнительные баллоны с кислородом и антигравитационные устройства. Потом они повсюду расставили аварийные носилки, после чего всех нас вывезли из палаты и повезли по коридору до пятого люка, а потом снова привезли в палату. Летвичи засекла время, за которое эксплуатационники провели операцию, и сказала, что могли бы управиться и быстрее. Потом она извинилась перед нами за причиненные неудобства и посоветовала вернуться к прерванным занятиям и не волноваться. Уходя, эксплуатационники ворчали, прохаживаясь по поводу личных качеств нашей Старшей сестры и начальства, которое, по их мнению, слишком многого от них потребовало при проведении учебной тревоги, каковой в госпитале, оказывается, не проводили уже лет двадцать. Услышав такое, мы разволновались еще больше.
А вопрос у нас такой, – закончил Бовэб, – что от нас скрывают?
– Не знаю, – честно ответил Хьюлитт. На самом деле это была чистая правда, но он помнил о том, как на подлете к госпиталю на «Ргабвар» поступило распоряжение, согласно которому всем кораблям предписывалось задержаться около причалов, если на их борту не было тяжелобольных, нуждающихся в оказании срочной медицинской помощи. Тогда сослались на то, что у Эксплуатационного отдела какая-то техническая проблема, но уточнили, что ограничения по приему не относятся к кораблю-"неотложке".
Хьюлитт постарался, чтобы его голос звучал успокаивающе, хотя не был уверен, что это у него получается.
– Насчет эвакуации я никаких сплетен не слышал, но непременно постараюсь поспрашивать. А вам не показалось, что вы все-таки что-то перепутали или недопоняли? Время от времени во всех крупных учреждениях, не только в медицинских, проводят учебные эвакуации. Может быть, кто-то из здешнего начальства, вспомнив о том, что здесь такие учебные тревоги не проводились уже двадцать лет, решил, что надо как можно скорее такую тревогу провести, ну и, естественно, главные тяготы обрушились на плечи младшего персонала.
Так что, пожалуй, Летвичи права, – добавил Хьюлитт, мысленно скрестив указательный и средний палец, – и волноваться совершенно не о чем.
– Да мы то и дело твердим это друг дружке, – вздохнул Хоррантор. – Но мы так долго режемся в скремман, что сами же друг дружке и не верим.
– Кстати, – встрял Бовэб, – может, срежемся? Один из нас мог бы использовать тебя в качестве консультанта и смотреть, как бы ты не переметнулся на сторону противника...
Краешком глаза Хьюлитт заметил, что падре медленно движется по палате, подходит по очереди к каждой кровати и обменивается несколькими словами с пациентами – как до него это делал и Хьюлитт. Он сказал:
– Извините, но сейчас не смогу – пора идти.
Когда они с падре вышли в коридор, Хьюлитт сказал Лиорену:
– Ничего не почувствовал – ни с больными, ни с сотрудниками. А вы?
– Тоже ничего, – сокрушенно отозвался Лиорен.
– Но я услышал интересную сплетню, – сообщил Хьюлитт и пересказал Лиорену то, о чем узнал от Хоррантора и Бовэба, не забыв присовокупить и рассказ о предупреждении, которое слышал, когда «Ргабвар» подлетал к госпиталю. Он понимал, что падре не станет нарочно дезинформировать его, а если не сможет сказать правду, то просто проигнорирует его вопросы. – А вы ничего не слышали про учебную эвакуацию? – осторожно спросил Хьюлитт. – И не знаете ли, что происходит?
Лиорен отозвался не сразу. Он всего-то и сказал:
– А теперь мы отправимся на восемьдесят третий уровень, посетим совещание диагностов.
Глава 27
Первым пришел массивный медлительный пожилой тралтан. Лиорен сказал Хьюлитту, что это Торннастор – Главный патофизиолог. Они наблюдали за тралтаном, как только тот появился из бокового коридора в тридцати метрах от двери помещения, где должно было состояться совещание диагностов. Не глянув в сторону разведчиков и не сказав им ни слова, он вошел в комнату.
– Нет? – спросил падре.
– Нет, – отозвался Хьюлитт. – Но почему он на нас не обратил никакого внимания? Не такие уж мы маленькие, да и в коридоре больше никого нет.
– У него столько разумов.... – начал было Лиорен, но оборвал себя. – Еще трое идут. Конвей и Главный психолог, как мы уже знаем, чисты. С ними кельгианин – диагност Куррзедет. Нет?
– Нет, – покачал головой Хьюлитт.
Конвей, проходя мимо них, кивнул. О'Мара хмуро зыркнул, а Куррзедет поинтересовался:
– Почему падре и этот землянин-ДБДГ так пялятся на меня?
– Потому, – сухо ответил О'Мара, – что сейчас им больше нечем заняться.
В коридор въехала машина-рефрижератор, принадлежавшая, как сообщил Лиорен, диагносту Землику. Возанин привык жить при сверхнизкой температуре в метановой среде. Его кристаллический обмен веществ, по идее, не должен был подойти вирусу-целителю. От средства передвижения, которым пользовался Землик, потянуло жутким холодом. Сам же Хьюлитт после того, как мимо него прошествовал О'Мара, напротив, просто-таки пылал.
– И как только удалось, – фыркнул он, когда дверь за Земликом закрылась, – такому язвительному, дурно воспитанному, поистине отвратительному человеку занять пост Главного психолога госпиталя? Как вышло, что до сих пор ни один сотрудник не оторвал ему голову, как это хочется сделать мне сейчас?
Лиорен вытянул перед собой одну из срединных конечностей и проговорил:
– А это – полковник Скемптон, он тоже землянин-ДБДГ. Он в госпитале отвечает за снабжение, эксплуатацию и вообще за все, что не имеет отношения к медицине. Он самый старший по званию офицер Корпуса Мониторов в госпитале. Думаю, вы не станете спорить со мной в том, что он никогда не был носителем вируса?
– Не стану, – согласился Хьюлитт. – Но все-таки я не понимаю, почему вместо О'Мары не работает кто-нибудь вроде Приликлы? Приликла милый, дружелюбный, приятный, и он на самом деле сочувствует пациентам. И еще... я хотел спросить об эмпатии. Почему его эмпатическая способность не срабатывает на диагностах? Или я добавил еще три вопроса к тем, на которые вы не будете отвечать?
Падре не смотрел на Хьюлитта. Взгляд всех своих четырех глаз он устремил вдаль.
– На последние ваши три вопроса у меня есть один ответ, и я его вам представлю, поскольку он не имеет отношения к нынешней ситуации. Простите, если буду прерываться в связи с прибытием диагностов.
Во-первых, – начал Лиорен, – Приликла чересчур хрупок и чувствителен для того, чтобы трудиться на посту Главного психолога, а О'Мара не мягок, но тоже чувствителен и заботлив...
– Чувствителен и заботлив? – изумленно переспросил Хьюлитт. – У меня что, транслятор испортился?
– У нас мало времени, – укоризненно сказал падре. – Вы хотите меня послушать или поговорить о майоре О'Маре?
– Простите, – извинился Хьюлитт. – Я вас слушаю.
Лиорен принялся объяснять. Будучи Главным психологом госпиталя, О'Мара отвечал за психологическое здоровье персонала, состоявшего из десяти с лишним тысяч медиков и технических работников. По причинам административного характера он носил ранг майора, вследствие чего относился к разряду младших офицеров Корпуса Мониторов. Однако его заслуги в деле обеспечения гладкой, бесперебойной работы такого множества разнообразных и потенциально враждебных существ под одной крышей было трудно переоценить, и власть его в этом плане была неограниченной, а авторитет – непререкаемым.
Следовало отметить, что, даже при самом высочайшем уровне взаимной терпимости и уважения среди сотрудников любых уровней и несмотря на то, что еще до приема на стажировку все они проходили жесточайший психологический скрининг, все равно время от времени нависала угроза возникновения межличностных трений из-за незнания или недопонимания культуры или традиций существ других видов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41