На ней были бирюзовые шальвары, затканные золотыми цветами,
и оранжевый кафтанчик в талию, доходящий до щиколоток. Поскольку
кафтанчик был распашной, а полы сходились вместе только там, где их
схватывал лежащий на бедрах сверкающий пояс, то и видно было, что всего
нижнего белья на Зульфии - один только символический лиф, едва
прикрывающий грудь и сплетенный из жемчужных нитей. Еще на красавице было
множество ожерелий и браслетов, которые в каком-нибудь давнем веке могли
бы показаться целым состоянием. Но бабка Асият пожалела давать в
экспедицию фамильные драгоценности, и Зульфия украсилась неплохо
сделанными копиями.
На голове у нее была вуаль, откинутая назад. Держалась же эта воздушная
ткань, не улетая от сквозняка, лишь потому, что каймой вуали служили
позолоченные и серебряные монетки. Длинные косы лежали на спине, почти
доставая до пяток. А вот кисточки расшитых шелковых лент, вплетенных в
эти косы, действительно волочились по земле.
- А оружие? - удивилась Люс.
Зульфия встала в боевую стойку - ноги на ширине плеч, носки вовнутрь,
колени пружинно согнуты, спина округлена, руки вроде бы расслабленно
повисли, и кисти на бедрах лежат, как неживые...
- Обувь, - хмуро сказала Люс.
- Местный колорит, - разведя руками и выпрямляясь, ответила Зульфия. Люс,
как всегда, когда речь шла о рукопашной схватке, была права. Расшитые
остроносые туфли без задников мало подходили для высокого удара ногой.
Это были типичные туфли восточной женщины, звезды гарема, любимицы калифа
и главной султанши.
- И это - все? - поинтересовалась Люс, имея в виду боевую экипировку.
- Нет, конечно.
Зульфия ждала, пока Люс обратит внимание на одно из ее ожерелий,
прикрытое связкой других, из золотых шариков, фальшивых рубинов и
изумрудов.
Это ожерелье было составлено из тройки метательных звездочек.
- Больно уж пестро, - обойдя вокруг подружки, заметила Люс.
- В духе времени! Но позволь... Ты почему в мужском костюме?
- В последнюю минуту так решили! - и Люс повернулась к любимой бабушке,
как бы говоря этим - мы с бабушкой решили.
- В мужском, Люс считает, безопаснее, - без особой уверенности объяснила
Диана. - Мальчик, паж, младший сын в семье и так далее... Она говорит,
так на нее никакой нежелательный объект не польстится. И в ватагу
попасть, она говорит, легче.
На самом деле все было куда проще. Люс не то чтоб терпеть не могла
платьев и юбок... Возможно, она бы охотно надела раза два в год
элегантное парижское платье. Просто случая к тому не выпадало. При ее
образе жизни единственным вариантом были штаны. И Люс, сколько себя
помнила, носила штаны - начиная с джинсов и кончая элегантными
панталонами из вишневого бархата. Надев юбку, да еще тяжелую
средневековую юбку, она бы ощущала себя узником в каменном мешке.
- Да, с ватагой в набег - для этого у тебя вид самый подходящий, - и
Зульфия, которую ее бабка инструктировала вовсе не насчет набегов,
посмотрела на Люс несколько свысока.
Тонкая и гибкая, как клинок испанской рапиры, Люс стояла перед ней в
рыжем сюрко поверх тонкого камзольчика с рубахой, в узких серых штанах,
коротких мягких сапожках, в зеленой пелерине и с огромным кинжалом на
поясе. Ее непокрытая кудрявая голова была похожа на огромный золотистый
одуванчик.
- А волосы чуточку подстричь не хочешь? - вдруг забеспокоилась Зульфия. -
Уж больно по-нашему...
Люс и сама знала, что прическа не лезет ни в какие исторические ворота.
Но она привыкла к этой прическе, она сама себе в этом золотистом ореоле
очень нравилась, так что история значения тут уже не имела.
- Уже не успею, - сказала Люс. - Я ведь первая иду. У нас всего одна
хронокамера на двоих, и мы должны успеть за полчаса. Ну, подруга...
- Ну, подруга!..
Люс-А-Гард и Зульфия-А-Гард обнялись. Зульфия почувствовала, что за
поясок ее шальвар вползает что-то холодное и шершавое.
Это быт маленький стилет в ножнах.
- Нарушение местного колорита, - шепнула Зульфия, оглядываясь на Диану.
Но Диана как раз укладывала в сумку черный костюм Люс из атласной кожи, в
котором внучка прикатила с Памира, и ничего не заметила.
- Мелочи, - ответила Люс. - Зато я буду за тебя спокойна. Ну, ни пуха, ни
пера!
- Ни хвоста, ни чешуйки!
Вошли Маргарет, Асият и Инга. Асият была, как всегда, в шелковом плаще и
чалме женщины-мага, и держалась она, опять же как всегда, уверенно и
спокойно. Зато Маргарет чувствовала себя юным воришкой, которого впервые
взяли в дело опытные медвежатники.
- Пора, - вместо всякого приветствия сказала Маргарет. - А то засекут...
Но обе бабушки, не обращая внимания на ее страхи, решили, что именно
сейчас внучки жаждут прощального наставления.
- Думай только о том, чтобы принести сюда хорошего сына! - торопливо
заговорила Диана. - Остальное пусть тебя не волнует! Остальное - моя
забота!
- Зульфия, звездочка, все время помни про браслет! - твердила Асият,
держа внучку за руки. - Аллах и браслет сохранят тебя, только не забывай
их обоих!
Маргарет переводила взгляд то на одну бабку с внучкой, то на другую.
- Время, время! - воскликнула Инга.
Тут Асият вспомнила, что десантниц все-таки две.
- Держись и ты, солнышко Люс. Насчет языка не волнуйся...
- Я ни слова не помню... - вдруг растерянно сообщила Люс.
- Все вспомнишь, как только окажешься там! Я дала тебе такую установку. А
язык ты знаешь хорошо!
- Да пойдете вы наконец?!. - чуть ли не взвизгнула Маргарет.
Женщины заторопились и гуськом вышли из комнаты.
Лифт привез их в подвал, там они пересели на многоместный кар и еще
минуты три кружили по бетонным закоулкам. Наконец Маргарет остановила кар
перед металлической дверью.
Люс и Зульфия разочарованно переглянулись. Хронокамера оказалась
чуланчиком площадью в два квадратных метра. Правда, стены у чуланчика
были из металлических плит, а дверь туда вела тройная, с окошечками,
датчиками, панелью управления и встроенным монитором компьютера.
- Скорее, скорее! - торопила Маргарет, причем озиралась с таким видом,
будто ждала наемных убийц.
- Кошелек, браслет, аптечка... - обшаривая Люс, шептала Диана. - Ну,
кажется, все на месте...
Неугомонная тренерша видела множество стартов своей отчаянной внучки, но
такого рискованного еще не было.
Маргарет, совсем ополоумев от страха, втиснулась между ними и впихнула
Люс в хронокамеру.
И тут на известную общественную деятельницу Диану накатило красноречие.
- Люс! - провозгласила она, как если бы стояла посреди стадиона, отчего
Маргарет даже присела. - Ты же наша первая ласточка! На тебя смотрит вся
планета! От того, как ты справишься с заданием, зависит судьба
человечества! Твоего сына будут баюкать все женщины мира!..
Маргарет всю жизнь разговаривала с людьми вежливо. Именно
обходительностью добилась она такого ответственного поста. Но всякая
любезность имеет предел. Хронодинамистка, впервые в жизни нарушая
служебную инструкцию, рассчитала все поминутно и ораторского припадка
Дианы, естественно, не учла.
Воспитание сказалось в том, что Маргарет не промолвила ни слова. Она
просто отпихнула от хронокамеры бабушку и впихнула туда внучку. Дверь
лязгнула, щелкнула, крякнула и забурчала. После чего послышался ровный
гул.
Видимо, этот гул должен был вызвать у хронодесантника головокружение и
способствовать безболезненному переезду в нужную эпоху его
бесчувственного тела.
Маргарет впопыхах не предупредила Люс об этом побочном явлении. И лихая
А-Гард, сползая на бронированный пол камеры, ощутила-таки легкий испуг -
не сравнимый, правда, с тем испугом, который ей пришлось пережить в
Кордильерах, когда она висела на одной руке, раскачиваясь над бездонной
трещиной, пока Зульфия-А-Гард не подползла к краю и не помогла ей
выкарабкаться.
Она впала в небытие и не видела, как тают вокруг нее стенки хронокамеры,
как возле головы проявляются, словно на фотопластинке, стебли цветов и
трав, как наверху наливается синью майское небо...
И тут возник девичий голос.
- Какой красавчик! - услышала Люс. - Ой, какой же он красавчик! Не дожить
мне до дня всех святых, Мэгги Смит, если у нашего господина лорда
когда-нибудь был или будет такой хорошенький паж!
- Клянусь рыжей коровой, Бетти Эшли, так оно и есть!..
- Скажи лучше - недоенной рыжей коровой, Энн Перри!
Девицы расхохотались.
Люс открыла глаза.
Рядом с ней сидели на корточках три пышечки в венках и с полевыми цветами
в руках. Люс сообразила, что раз на крестьянских девушках чистые белые
сорочки, да еще с вышивкой, и яркие юбки, непригодные для возни в хлеву,
и руки не просто отмыты, а даже ногти вычищены, то девушки собрались на
праздник. А праздник был тот самый, куда и она торопилась - знаменитый
майский праздник с состязаниями лучников, выборами главной красавицы -
"девки Марианны" и плясками до упаду вокруг майского дерева.
- Господин паж! - обратилась к ней Бетти, склоняясь так, что пышная грудь
в вырезе сорочки открылась Люс во всей красе. - Если вы уже соблаговолили
выспаться и отдохнуть, то не проводите ли нас, конечно, если это
получится по пути? А мы всю дорогу будем петь вам песни и даже станцуем,
если вам будет угодно!
Судя по хихиканью подружек, в этом крылась какая-то подначка, и
неизвестно, что она сулила неопытному пажу.
- Конечно, я провожу вас, милые девушки, - вставая, ответила Люс, - если
вы идете на праздник в Ноттингем. А чтобы нам не было скучно идти, мы
купим по дороге сластей. Ведь до Ноттингема мы пройдем мимо какого-нибудь
селения?
И Люс достала из кошелька монету - доподлинный пенни, добытый из музейных
фондов.
- Если вы имеете в виду Блокхед-холл, любезный господин, так он останется
слева... - озадаченно сказала девушка. - Да и какие там сласти? Кто там
станет торговать сластями? Умнее уж будет дойти до Ноттингема и там
угоститься на славу!
- Тогда идем прямо в Ноттингем! - решила Люс. Наивная хитрость
деревенских девиц стала теперь вполне понятна - пообедать на чужой
счет, и не более того. А Люс успела нахвататься всяких исторических
подробностей и знала, что угощение на славу по вкусу двенадцатого века
означает три фунта жареного мяса и полведра эля на едока.
- А песню? - спросила Бетти - как видно, самая бойкая.
- Ну и песню, разумеется.
- О весна, ты с нами, желанная, алыми цветами венчанная! - на изумление
заунывно затянули девицы.
Люс внимательно окинула взглядом окрестности. Она искала старый дуб на
опушке - старый дуплистый дуб, в котором исправно действовал хрономаяк.
Через этот хрономаяк ее спасательный браслет держал связь с пультом
института хронодинамики. И Люс очень хотелось забраться в дупло и
посмотреть, как выглядит эта шестидесятимиллионная железяка. Если бы не
девицы - она бы добралась до маяка.
А они между тем двинулись по неширокой дороге прочь от дуба, призывая
плясать и веселиться в самом что ни на есть тоскливом миноре.
Обычно, когда Люс нуждалась в музыке, она совала себе в ухо горошину
плейера и получала, что хотела, хоть сидя в седле, хоть пробираясь горной
тропой. Таскать с собой целый ансамбль, который не так-то просто
выключить, ей еще не приходилось. А ансамбль вовсю зарабатывал свои
девять фунтов мяса и полтора ведра эля...
Конечно, с плейером в ухе Люс добралась бы до Ноттингема куда быстрее,
потому что девицы не только пели - они еще и сплясать норовили. Где-то на
полпути к ансамблю присоединились две влюбленные парочки, потом бродячий
проповедник, потом - толстый мельник на неповоротливом осле и, наконец,
разносчик с коробом. Разносчику Люс искренне обрадовалась - она так
надеялась, что девицы полезут смотреть ленточки и колечки, а ее уши
отдохнут от непривычной гармонии. Но девицы основательно наладились петь
- очевидно, в этом веке было просто принято развлекать себя по дороге
музыкой и плясками. У разносчика за спиной висела какая-то облупленная
штука со струнами, в которой Люс не решилась признать лютню, мельник и
вовсе достал из-за пазухи дудочку. Последняя надежда Люс, бродячий
проповедник, не стал метать громы и молнии в грешных музыкантов, а сам
исполнил весьма непотребную балладу о попе и трактирщице.
Таким вот музыкальным манером Люс добралась до рыночной площади
Ноттингема.
Тут она наконец поняла, что от ансамбля будет-таки польза. Городская
стража знала девиц и помогла им пробиться сквозь толчею к лучшему
местечку - у самого каната, огораживавшего площадку для стрельбы длиной
метров этак в сотню.
Естественно, не забыли и красавчика пажа.
С лучшего на площади места совершенно не было видно разукрашенного
майского дерева, разве что дюйм верхушки, но оно девиц пока и не
интересовало. Пляски с поцелуями должны были завершить праздник, а
открывало его состязание стрелков.
- Не пропустите самого интересного, девушки, - сказал, нагнувшись к уху
Мэгги, долговязый стражник. - Господин наш, лорд Блокхед, сегодня
поставил кое-кому ловушку!
- А что за ловушка такая, Дик Солсби? И не на женщину ли эта ловушка? -
загомонили девушки, наперебой обнимая со всех сторон стражника и яростно
его теребя.
- Да тише вы! - вдруг шепотом испугался Дик Солсби. - При чем тут
женщины? Какое они имеют отношение?..
Но шальные девицы никак не могли проникнуться духом военной тайны.
- Какое отношение имеет наш лорд Блокхед к женщинам?!?
Расхохотались они так, что Люс даже заинтересовалась. Возможно, именно
лорду Блокхеду и придется наносить исторический визит...
- Ну, Дик Солсби, начал, так продолжай, - велела Бетти, дергая его за
перевязь.
- Лорд объявил, что главный приз будет изготовлен за его счет, и он лично
дал золото кузнецу Джеймсу, чтобы тот отлил золотой наконечник для
стрелы. Стрела с золотой головкой, вот!
- Ну, эту новость, Дик, ты мог оставить при себе, - разочарованно сказала
Энн Перри. - Мы уже две недели назад знали про стрелу.
- А зачем лорду понадобилось тратить деньги на такую глупую игрушку? Это
вы тоже знали? - тем же сверхтаинственным шепотом осведомился стражник.
1 2 3 4 5 6