Вот почему мы посадили в носилки дочку нашего повара
Норико, а ей за пазуху поместили госпожу кошку. Вот почему мы в такое
неподходящее время двинулись в путь.
- Жаль только, что ты можешь опоздать к восьмому дню Нового года, -
заметил Нарихира.
- Почему, Нарихира-сама?
- Потому что именно в этот день государь присваивает фрейлинам более
высокие звания! Вот было бы кстати... Впрочем, и так все это замечательно,
и ты обязательно прикажешь своей Норико принести госпожу кошку, но что же
было с гадальщиком?
- С гадальщиком? Гадальщик, можно сказать, кинулся под копыта моему коню,
чтобы заставить меня переменить направление пути! Но это было утром, мы
свернули с дороги и вскоре оказались в небольшой усадьбе. Отродясь я не
видывал такой жуткой развалины! А какая там была вонь!
Фудзивара Нарихира удивленно приподнял красивые брови, и Юкинари
опомнился. Такое восклицание было не к лицу молодому придворному, и юноша
принялся исправлять ошибку.
- Была особенная прелесть в сломанных воротах, от которых уцелели только
столбы, в одряхлевших ступеньках, в утративших блеск полах и перильцах, -
как можно более мечтательно и задумчиво сказал он. - Все заросло высокой
полынью. Обвалилась ограда, водяные травы заглушили пруд. И мне
показалось, что с этой старой усадьбой связана чья-то печальная судьба.
Там могла жить в одиночестве дама, которую бросил возлюбленный...
Юкинари замолчал, исподлобья глянув на собеседника - одобряет ли тот его
поэтическую речь? Нарихира одобрительно кивал.
- Хозяев и слуг там не было уже много лет, один только старый
привратник... по-моему, не в своем уме, потому что поздравлял нас всех
подряд с праздником Звезд, а был, как на смех, первый день Свиньи...
Старый привратник отвел нас в один из павильонов, где еще уцелела крыша,
- переждать положенное время. Пока мои кэраи играли в сугороку и в го, я
отправился побродить по усадьбе. И погляди, что я нашел!
Юкинари вынул из-за пазухи сверток, размотал бледно-зеленый шелк и достал
лист бумаги. Нарихира взял этот лист, прочитал написанные на нем строки и
с подозрением взглянул на Юкинари.
- Странная же попалась тебе находка! - сказал он. - Бумага замечательная,
такую розовую бумагу делают в Митиноку из коры бересклета. Почерк...
знаешь, как называют такой почерк в Китае?
- Знаю! "Поющая кисть и танцующая тушь"!
- Если судить по замечательному почерку, это натура незаурядная. Жаль
только, что она, как и все женщины, обречена писать только японскими
знаками. А подлинное совершенство почерка и натуры проявляется только
в китайских иероглифах. Возможно, она и рисует неплохо. Хотел бы я
посмотреть на женщину, которая написала эти знаки!
- А я - так лишь об этом и мечтаю! - пылко признался Юкинари. - Жаль, что
танка без последних строчек...
- Скажи лучше - только две первых!
- Да, но ты вслушайся в эти строчки!
"Приди - на твою любовь
отвечу такой любовью,
что звезды..."
- Кстати, это, возможно, особая хитрость - оставить такие стихи как бы
недописанными, - заметил Нарихира. - Очень утонченный ход! Надо будет
попробовать в переписке с моей новой подругой - знаешь, кто это? Дама из
свиты самой государыни! Она уже дважды приглашала меня в свои покои! Ей
это наверняка очень понравится. "...отвечу такой любовью, что звезды..."
Слушай, в самом деле - это очень изысканно! Представляю, как она будет
показывать мое письмо подругам!.. Возможно, даже самой государыне!..
Знаешь, Юкинари-сама, если эта блистательная мысль принесет такие плоды,
то я уж о тебе позабочусь! Скоро день Весеннего назначения - если ты
хочешь получить хорошую должность в провинции, считай, что она - твоя!
- Да я только что из провинции! Дай мне хоть год пожить при дворе! -
воскликнул Юкинари. - А если я действительно удостоюсь твоей
благодарности, то помоги мне в другом!
- Отец настоятель зашевелился! - предупредил Нарихира.
Молодые люди замерли.
Настоятель, очевидно, и впрямь заснул. Он сполз вдоль стены и свернулся
клубочком за полированным столиком. Нарихира подвинулся к нему поближе и
вгляделся в морщинистое загорелое лицо.
- В такую погоду горячий обильный ужин и подогретое вино кого угодно
уложат спать, - объяснил он. - Да мы еще обсуждали всякие заковыристые
вопросы. После такой беседы я буду при дворе блистать знаниями! Ну, какой
же помощи ты ждешь от меня?
- Помоги мне найти эту женщину! - и Юкинари указал глазами на лист розовой
бумаги из Митиноку.
Нарихира уставился на него как на безумца.
- Где же, по-твоему, я буду ее искать? - изумленно спросил он. - Мы же
ничего не знаем о ней! Скажи мне хоть, из какого она дома!
- Если бы я знал!.. Но я должен найти ее, Нарихира-сама. Она самой судьбой
предназначена именно мне! То, что я нашел ее стихи, знак нашей связи. И я
уверен, что в Хэйане обязательно встречу ее.
- Логика в твоих словах есть, - подумав, решил Нарихира. - Государь
собирает при своем дворе самых талантливых поэтесс. В свите у каждой из
его супруг или наложниц есть одаренные дамы, с которыми приятно
переписываться. Но, Юкинари-сама, подумай - что, если написавшая эти стихи
дама дурна собой, как бог Кацураги? А ты будешь страстно добиваться
встречи в ней и, пожалуй, добьешься! Вообрази себе только, что ночью за
створками ситоми тебя встречает косоглазое чудище с набеленным лицом,
шершавой кожей и порыжевшими накладными волосами! И не смотри на меня так
- можно подумать, ты не знал, что у половины наших придворных дам волосы
накладные! Юкинари-сама, уж мы-то, придворные, сколько раз на этом
обжигались! Узнаешь - привезли новенькую, все только и говорят про ее
талант, про ее вкус! Посылаешь ей письмо, она отвечает. Еще письмо - еще
ответ. Понемногу дело близится к свиданию. А ведь ты до решающей минуты не
имеешь возможности посмотреть ей в лицо. Ты можешь разве что понюхать ее
рукава, когда они высунутся из-за церемониального занавеса, и оценить ее
вкус по части ароматов!
- Погоди, погоди, Нарихира-сама! - еле остановил Юкинари разбушевавшегося
приятеля. - Знаешь, что сказал один мудрый человек? Пусть у дамы будут
косые глаза, брови шириной во весь лоб и приплюснутый нос - лишь бы ротик
был приятный, подбородок - круглый, и голос ушей не оскорблял! Но шутки
шутками, а ты ведь не понял в этих стихах главного. Так что написала их -
действительно редкостная красавица.
- С чего ты взял? - недовольно спросил Нарихира.
- Да ведь только женщина, уверенная в своей красоте, будет так звать
возлюбленного!
- Значит, по-твоему...
- У нее длинные черные волосы, сверкающая челка до самых бровей, белая без
всяких притираний и нежная, как лепесток, кожа!
- И округлый подбородок?
- И округлый подбородок!
- О три сокровища святого Будды! Интересные вещи вычитал ты в этих
неоконченных стихах! - сердито сказал не привыкший, чтобы ему перечили,
Нарихира. Его замечательные черные брови сошлись над переносицей.
Минамото Юкинари тоже недовольно сдвинул брови.
- Я буду искать и найду эту женщину даже без твоей помощи! - отрубил он. -
Она зовет возлюбленного - ну так я и буду ее возлюбленным! Я готов
ответить на ее призыв! Когда я встречу ее в Хэйане и покажу ей эти стихи,
мы вместе посмеемся над теми, кто не сумел их понять.
- Впервые слышу такое нелепое объяснение в любви, - съязвил Нарихира. -
Ладно бы еще в стихах! Стихи и не то стерпят. К тому же если танка
получится удачной, ее можно записать и прочитать потом в приличном
обществе.
- Вот ты и пиши стихи для приличного общества! - воскликнул выведенный из
себя Юкинари.
Старенький настоятель зашевелился и забормотал что-то себе под нос. Оба
молодых человека, мгновенно присмирев, склонились над ним, пытаясь понять,
спит он еще или они ненароком его разбудили.
- Мужчина не должен отдавать женщине свою силу... - с закрытыми глазами
сообщил им настоятель. - Он должен взять ее силу... и с этой целью
иметь как можно больше женщин... не менее десяти...
Юкинари и Нарихира озадаченно переглянулись.
- Услышал сквозь сон твои крики и признания, - укоризненно сказал
Нарихира.
- Может быть, ему снится женщина? - предположил Юкинари.
Нарихира пожал плечами и встал.
- Отец настоятель, если вдуматься, прав, - сказал он. - Этому даже
наставники мальчиков учат. В сношении с женщиной считай себя золотым
слитком, а ее - глиняным черепком, возьми ее силу, но не делись с ней
своей! Ты слишком много сейчас пообещал этой невероятной женщине.
- Я готов сдержать свое слово.
- А если ты не встретишь ее? Твои мысли будут заняты только ею, и кончится
тем, что к тебе привяжется какая-нибудь нечисть! Вот увидишь - примет она
вид твоей возлюбленной и вступит с тобой в связь! И помутишься ты
рассудком.
- Пусть так...
Очевидно, Фудзивара Нарихира уже сталкивался с упрямым нравом своего
приятеля. Будучи на несколько лет старше его, он почел за лучшее не
продолжать этого глупого спора, чтобы Юкинари не договорился до
совершенной ерунды. Поэтому Нарихира откинул дверную занавеску.
У входа в келью настоятеля он обнаружил задремавшего монаха.
Нарихира осторожно растолкал его и попросил отвести и его самого, и
Минамото Юкинари в предназначенные им кельи, поскольку давно уже наступил
час Быка. Равным образом он велел монаху позаботиться об отце настоятеле.
Юкинари тоже вышел и осторожно задвинул занавеску.
- Хотелось бы, чтобы к утру метель угомонилась, - сказал ему на прощание
Нарихира. - Тогда бы мы вместе двинулись в путь. Я должен поскорее
оказаться в Хэйане!
Но когда монах, проводив их, вернулся к настоятелю, чтобы потеплее укрыть
его, обнаружилось, что тот давно не спит. И более того - вид у старика был
весьма удрученный. Очевидно, он думал о вещах неприятных.
- Позови сюда монаха Бэнкея, - внезапно, словно приняв нелегкое
решение, приказал настоятель.
Вскоре монах Бэнкей явился на зов и молча встал у дверей. Настоятель без
единого слова привета посмотрел на него и чуть заметно кивнул. И в
широких его плечах, и в обнаженных, не по-монашески жилистых и
мускулистых руках, и в неподвижном, грубоватой лепки лице, и в осанке
высокого, статного Бэнкея чувствовалось непоколебимое спокойствие. Взгляд
настоятеля немного прояснился - видимо, он в последний раз взвесил
обстоятельства и одобрил свой выбор.
- Я позвал тебя, Бэнкей, выполняя наш давний уговор, - сказал настоятель.
- В монастыре гости - молодой человек из рода Фудзивара и молодой
человек из рода Минамото. К утру метель уляжется и наши гости двинутся в
дорогу. Ты пойдешь за ними следом и будешь их охранять. Один из них,
насколько я понимаю, накликал на себя сегодня страшную опасность. Ты
дождешься того мига, когда эта опасность станет явной, и спасешь его. А
потом ты вернешься обратно в монастырь.

* * *



Не окончилась еще последняя четверть часа Дракона, когда монастырские
ворота отворились, выпуская красивую , похожую на маленький храм повозку,
в которой ехал Фудзивара Нарихира, затем его свиту, Минамото Юкинари
вместе с кэраями его отца, а также носилки с Норико и госпожой кошкой.
А незадолго до того через потайную калитку незаметно выбрался Бэнкей.
- Вот видишь, я же говорил, что к утру метель окончится! - радостно
восклицал Нарихира, высовываясь из повозки. - Это была последняя зимняя
метель, и теперь-то можно считать, что весна уже наступила!
- Если учесть, что мы спускаемся в долину, защищенную от ветров, где скоро
соберутся цвести вишни, то для господина Фудзивара Нарихира через день
настанет и лето, - шепнул Кэнске своему молодому господину.
- Как охраняли ночью Норико? - строго спросил Юкинари. - И довольны ли
мои кэраи?
- Кэраи сыты и готовы вам служить, - понимая, как юному господину
хочется блеснуть повадкой опытного хозяина перед старшим приятелем,
отвечал Кэнске. - Что касается Норико - я обещал молодому господину, что
сам лягу на пороге, и действительно там спал, хотя и здорово дуло. А
потом госпожу кошку и Норико как следует накормили утром и посадили в
повозку вместе. Не угодно ли взглянуть на госпожу кошку? Ветра нет,
потеплело, можно спокойно поднять занавеску - никакая простуда ей не
угрожает.
В доказательство Кэнске подъехал к носилкам и заглянул в них.
- Спит! - воскликнул он. - Норико опять заснула! Но и во сне прижимает к
себе госпожу кошку. Видна только белая лапка.
- Ну, разбудить девчонку несложно, - отвечал Юкинари. - Нарихира-сан, не
угодно ли взглянуть на госпожу кошку? Клянусь, при дворе таких нет. Отец
утверждает, что никогда в жизни не видел трехцветной кошки.
После ночного спора приятели обращались друг к другу суше обычного, причем
Нарихира чувствовал себя как бы обиженным и, обращаясь к Юкинари, всячески
подчеркивал, что он, представитель знатнейшего в Японии рода, да еще
его северной ветви, которая решает судьбы государей, сам, добровольно,
делает первые шаги к примирению. А Юкинари, вспоминая размолвку,
чувствовал себя крайне неловко. Созерцание предназначенной для
увеселения государя кошки могло опять подружить его с Нарихира.
- Госпожа кошка, которая служит в покоях госпожи Сигейся, черная с белой
грудкой, и я прекрасно знаю ее, Юкинари-сан, - похвастался молодой
придворный завидным знакомством в свите одной из младших государынь. -
Более того, недавно мы во дворце Сигейся весь вечер сочиняли стихи,
посвященные именно этой госпоже кошке. Особенно отличилась сама госпожа
Сигейся. Когда приедем в Хэйан, я дам тебе почитать стихи, сочиненные
тем вечером. Госпожа Сигейся велела своим дамам переписать их для всех
гостей на хорошей бумаге. А одну копию подарила государю. Знаешь ли ты,
что государь после этого изволил завтракать в покоях госпожи Сигейся,
держа ее кошку за пазухой? И присвоил ей титул "мебу" - представляешь,
кошке теперь оказывается такой же почет, как придворной даме пятого или
даже четвертого ранга!
- До нас почти не доходят придворные новости, - с явным огорчением сказал
Юкинари.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3