Наш новый мир

- Кто там! Стой!..
Бодрый оклик все-таки дрогнул и затих в темноте. Ч. затаился,
придерживая ладонью стучащее сердце, ему казалось эти глухие удары
непременно выдают. Ч. прислушался: шорох колотого кирпича медленно
отдалялся. "Хай!" - донеслось издалека и пристук каблуков - это бойцы
особого отряда.
Он прислонился лбом к сырому бетону стены, на котором днем можно было
различить болотно-зеленые подтеки, но сейчас ночь и остался только запах
освежающей теперь гнили. Он чудовищно устал. Одеревеневшие ноги сводило
судорогой, горло драл спазм отвращения ко всему пахнущему и хотелось хоть
к чему-то прислониться, но вокруг все было холодное и чужое.
Сколько Ч. помнил, в воздухе еще никогда так не воняло как сейчас,
ядовитая пелена стояла сплошным туманом и никто не понимал, как можно жить
в такой вонючей затхлости, однако все кое-как жили и даже радовались
жизни. Кое-как.
Внезапно нарастающий шипящий звук заставил Ч. до упора вжаться в
стену, исчезнуть, слиться - звук донесся из глухого проулка и сразу вслед
выскочил пыльный желтый луч, размазавшийся по киоску, полоснул поперек
фасада здания: по витринам и темным окнам, занавешенным тяжелыми шторами.
Хана, если патруль - что делать?! И как же все это надоело, поскорее бы
проскочить до дому - наверное осталось квартала два - и тогда мне,
наконец, было бы безразлично, тогда бы я на них еще посмотрел.
Из проулка, будто издеваясь, начал медленно выползать тупорылый
микроавтобус, медленно делать поворот, одноглазо пробивая туман последней
не разбитой фарой. Через долгую секунду она тоскливо осветила улицу, а
заодно и - словно огнем прожгла - спину Ч. Ч. знал, что его могли и не
заметить и за мгновение дико вспотел, мысли метались, нервы не выдержали -
как струны порвались - и неловко побежал, придерживаясь рукой о
шероховатую штукатурку стены. Мотор хищно подзаурчал и прибавил скорости,
стал нагонять, а Ч., захлебываясь собственным дыханием, испуганно взирал
на отбрасываемую собой ковыляющую тень. Как долго тянется дом! Нет конца
этому дому - хоть до угла добраться, уйти во дворы.
Автобус играл с ним как кошка с мышкой, то неторопливо нагонял, то
нарочно отставал, но неизменно бил в спину светом единственной фары. Ноги
подгибались и не слушались, впереди ни просвета; но вдруг рука его вместо
опоры ощутила пустоту. Ч. даже чуть не упал - и поспешил шагнуть за угол.
Из-под ног шарахнулась кошка, и, царапая когтями пол, метнулась в подвал.
В душе Ч. что-то обрушилось. Его скрутили усталость и тупой страх, и
только, чувствуя сзади зловещее дыхание автомобиля, он из последних сил
взбежал на лестницу первого же подъезда и дернул на себя дверь.
Скоропалительное и неверное это было действие. Этим он чуть не вывихнул и
так ослабевшее плечо, а пальцы с болью соскользнули с ручки. Дверь
удержалась на кодовом замке.
А из-за поворота опять выползал надсмехающийся патрульный фургон и
вновь брызнул овалом луча. Ч. хотел сесть и умереть. Он запустил пальцами
в слипшиеся волосы, но неожиданно с силой ударил по своей щеке, что-то
внутри у него взорвалось, повелев одуматься. Толчок - и он, заплетаясь в
штанинах, скатился по ступенькам и бросился к другому подъезду и нырнул в
полумрак его норы. Только бы скрыться. Только бы уйти, залечь, зарыться,
спастись. Уже и в голову не приходит вспоминать о родной квартире, может
быть ее нет, может быть и семьи уже никакой нет, потому что ночью положено
спать, а я здесь. О, ужас! Я - нарушитель.
Он стал отчаянно взбираться вверх, глядя на тусклые лампочки и
кружащих округ мотыльков, раскидывающих от этого огромные подвижные
пугающие тени. Тени действительно пугали Ч. и он каждый раз вздрагивал,
пытался закрывать глаза, чтобы уйти от кошмара, но это не получалось.
Тогда он хотел стучать во все двери, звонить во все звонки, потому что вот
громыхнула парадная и гулко застучали подкованные сапоги, но он только
остановился и сел на каменную площадку между этажами, опершись спиной о
холодную трубу мусоропровода. "Вставай!" - сказали ему, а он: "Не надо! Не
надо!", но его обхватили и поволокли вниз, чтобы отвезти в участок.
Сопротивляться Ч. не мог и это было бессмысленно. Всю дорогу, пока они
ехали, бойцы как-то неприязненно смотрели на него, а за окном журчал
густой воздух, обтекая машину, а машина, в свою очередь, рассекала лбом
нависший над землей матовый туман. "Я не нарушитель! - закричал Ч., взывая
к ледяным душам, - Вы меня не поняли!" А ему ответили: "Закрой рот" и
отвезли в участок.
Начальник патрульной службы встретил их у порога выкриком "Хай!". Ч.
промолчал - у него склеились губы, лицо словно маска и невозможно
пошевелить мускулом. Зубы - в дрожь. "Хай!!" - завопил скуластый офицер,
истинный патриот нации, высокие плечи в сиянии натертых до блеска звезд.
Он готов был прийти в ярость. Он повидал сотни таких врагов, они бесили
его своей противной заторможенностью в главных политических вопросах.
- Я не нарушал порядка! - дрожащим голосом закричал Ч., упав на
колени. - Я не виноват! Меня задержало на работе выполнение сверхсрочного
госзаказа! Я даже не ходил на обед, нам не разрешали отлучаться, пока мы
все не сделаем. Господин соратник, богом клянусь, что не нарушитель я, а
исправный гражданин нашей славной родины...
- Тогда пошел отсюда, - выцедил офицер и брезгливо отвернулся.
- Что? - не понял Ч., вытягивая вперед шею.
- Пошел вон, я сказал.

1