Морниел просто положил книгу так, чтоб при желании можно было сразу ее
взять. Теперь он кинулся наверх прятать книгу, а когда время мистера
Глеску истечет, ее просто не удастся найти.
Ловко! Чертовски ловко, я бы сказал. А потом Морниел Метауэй
возьмется создавать произведения Морниела Метауэя. Только он не будет их
создавать.
Он их скопирует.
Между тем поданный знак заставил меня открыть рот и автоматически
начать болтовню.
- А сами вы рисуете, мистер Глеску? - это было хорошее начало.
- О нет! Конечно, мальчишкой я собирался стать художником - по-моему,
с этого начинает каждый искусствовед - и даже собственноручно испачкал
несколько холстов. Но они были очень плохи, просто ужасны. Потом я понял,
что писать о картинах много легче, чем создавать их. А когда взялся за
чтение книг о жизни Морниела Метауэя, мне стало ясно, в чем мое призвание.
Понимаете, я не только очень хорошо чувствовал суть его творчества, но и
сам он всегда казался мне человеком, которого я мог бы понять и
полюбить... Вот это меня тоже озадачивает сейчас. Он совсем... ну совсем
не таков, каким мне представлялся.
- Уж это точно, - кивнул я.
- Естественно, историческая перспектива обладает способностью как-то
возвеличивать, окружать ореолом романтики каждую выдающуюся личность.
Признаться, в характере мистера Морниела я уже вижу черты, над которыми
облагораживающему влиянию столетий придется как следует пора... Впрочем,
не стану продолжать, мистер Данцигер. Вы его друг.
- Почти единственный в целом мире, - сказал я. - У него их не так уж
много.
При всем том мысль моя работала, стараясь охватить происходящее.
Однако чем глубже я вникал в ситуацию, тем больше в ней запутывался.
Сплошные парадоксы. Каким образом Морниел Метауэй через пять веков
прославится благодаря картинам, если сам впервые в жизни увидел их в
книге, изданной через пять веков? Кто написал эти картины - Морниел
Метауэй?.. Так говорится в книге, и, поскольку томик теперь у него, он
действительно это сделает. Но он будет просто копировать. А кому же тогда
принадлежат оригиналы?
Мистер Глеску озабоченно посмотрел на свой палец.
- Времени практически уже нет.
Он бросился вверх по лестнице, и я за ним. Мы ворвались в студию, и я
приготовился скандалить насчет книги - без особого удовольствия, потому
что Глеску мне нравился.
Книга исчезла, кровать была пуста. И еще кой-чего не хватало в
комнате - машины времени и Морниела Метауэя.
- Он уехал! - задохнувшись, воскликнул мистер Глеску. - И оставил
меня здесь! Видимо, прикинул, что если войти в ящик и захлопнуть за собой
дверь, машина сама вернется в нашу эпоху!
- Прикидывать-то он мастер, - сказал я с горечью. Насчет такого я не
уговаривался и в таком предприятии не стал бы участвовать. - Пожалуй, он
уже прикинул и насчет правдоподобной истории, чтоб объяснить людям вашего
времени, как это все получилось. Да и в самом деле, зачем ему из кожи вон
лезть в двадцатом веке, когда он может быть признанной, боготворимой
знаменитостью в двадцать пятом?
- Но что будет, если они попросят его написать хотя бы одну картину?
- Он скажет, что труд его жизни окончен и он не чувствует себя в
силах добавить к этому что-нибудь значительное. Не сомневаюсь, кончится
тем, что он еще будет читать лекции о самом себе. Можете за него не
беспокоиться, он не пропадет. Меня вот тревожит, что вы здесь увязли.
Можно ли надеяться на спасательный отряд?
Мистер Глеску с убитым видом покачал головой.
- Каждый лауреат дает подписку, что он сам несет ответственность в
том случае, если возвращение невозможно. Машину запускают раз в пятьдесят
лет, а к тому времени какой-нибудь другой ученый будет требовать права
посмотреть разрушение Бастилии, присутствовать при рождении Гаутамы Будды
и чего-нибудь в таком роде. Я тут действительно увяз, как вы выразились.
Скажите, это очень худо - жить в вашем времени?
Чувствуя себя виноватым, я хлопнул его по плечу.
- Ну, не так уж и худо! Конечно, надо иметь удостоверение личности, -
не представляю, как вы будете его получать в таком возрасте. И возможно -
конечно, нельзя сказать наверняка - ФБР либо Иммигрантское управление
вызовут вас на допрос, поскольку вы все-таки что-то вроде иностранца,
проникшего сюда нелегально.
Лицо его перекосилось.
- Боже мой! Ведь это ужасно.
Но в этот миг меня озарила идея.
- Не обязательно... Слушайте, у Морниела есть удостоверение личности
- года два назад он поступал на работу. А свидетельство о рождении он
держит в ящике стола вместе с другими документами. Почему бы вам не стать
Морниелом? Он-то никогда не уличит вас в самозванстве.
- Ну, а его друзья, родственники...
- Родители умерли. Ни одного родственника, о котором бы я слышал. И,
кроме меня, как я вам уже говорил, никого, близкого к понятию "друг". - Я
вдумчиво оглядел мистера Глеску с головы до ног. - По-моему, вы могли бы
за него сойти. Может быть, отрастите бороду и покраситесь под блондина. То
да се... Правда, серьезная проблема - чем зарабатывать на жизнь. В
качестве специалиста по Метауэю и направлениям в искусстве, берущим от
него начало, много вам не заработать.
Он вцепился в меня.
- Я мог бы писать картины. Всегда мечтал стать художником. Таланта у
меня мало, но я знаю множество технических приемов живописи, всевозможные
графические нововведения, которые неизвестны вашему времени. Думаю, что
даже без способностей этого будет достаточно, чтобы перебиться на
третьем-четвертом уровне.
И этого оказалось достаточно. Совершенно достаточно. Причем не на
третьем-четвертом уровне, а на первом. Мистер Глеску, он же Морниел
Метауэй, - лучший из живущих художников. И самый несчастный среди всех
них.
- Послушайте, что происходит с публикой? - разозлился он после
очередной выставки. - С ума они что ли посходили - так меня расхваливать?
Во мне ведь ни унции таланта. Все мои работы не самостоятельны, все
полотна до единого - подражания. Я пытался сделать хоть что-нибудь, что
было бы полностью моим, но так погряз в Метауэе, что утратил собственную
индивидуальность. Эти идиоты-критики продолжают неистовствовать, а вещи-то
написаны не мною.
- Кем же они тогда написаны? - поинтересовался я.
- Метауэем, конечно, - ответил он с горечью. - У нас думали, что
парадокса времени не существует, - хотелось бы мне, чтоб вы почитали
ученые труды, которыми забиты библиотеки. Специалисты утверждали, что
невозможно, например, скопировать картину с будущей репродукции, обойдясь
таким образом без оригинала. А я-то что делаю - как раз и копирую по
памяти!
Неплохо было бы сказать ему правду, он такой милый человек, особенно
по сравнению с этим проходимцем Метауэем, и так мучается. Но нельзя.
Видите ли, он сознательно старается не копировать те картины. Он так
упорствует в этом, что отказывается думать о книге и даже разговаривать о
ней. Но мне все же удалось недавно выудить из него две-три фразы. И знаете
что? Он ее не помнит - только в самых общих чертах.
Удивляться тут нечему - он и есть настоящий Морниел Метауэй, без
всяких парадоксов. Но если я ему когда-нибудь открою, что он просто пишет
эти картины, создает их сам, а не восстанавливает по памяти, его покинет
даже та ничтожная доля уверенности в своих силах, которая в нем есть, и он
совсем растеряется. Так что пусть уж считает себя обманщиком, хотя на
самом деле все обстоит не так.
- Забудьте об этом, - твержу я ему. - Доллары все равно остаются
долларами.
г========================================================================¬
¦ Этот текст сделан Harry Fantasyst SF&F OCR Laboratory ¦
¦ в рамках некоммерческого проекта "Сам-себе Гутенберг-2" ¦
¦------------------------------------------------------------------------¦
¦ Если вы обнаружите ошибку в тексте, пришлите его фрагмент ¦
¦ (указав номер строки) netmail'ом: Fido 2:463/2.5 Igor Zagumennov ¦
L========================================================================-

1 2 3