каждый, у кого есть негры, должен опасаться за свою жизнь, и что, мол, это только начало, и теперь, вот увидите, город потопят в крови. Так они говорили. Всё, что болтали про Джима, - это, конечно, вздор. Он всегда был хорошим негром, и все это знали. Но его уже больше года как отпустили на волю, поэтому на него, известное дело, злились, а о доброте его и думать забыли. Так всегда бывает. А о Кроте Брэдише так горевали, будто он был ангел. Все о нём печалились и без конца рассказывали друг другу о его маленьких добрых делах, про которые раньше никто не вспоминал. А чего вспоминать - ведь их никогда и не было. Ещё вчера никто бы слова доброго о Кроте не сказал, всем было на него наплевать - ведь работорговцев все презирают. А сегодня горюют о нём, ах какая потеря. Такие уж они, люди - большинство совсем бестолковые.
Джима, конечно, собирались линчевать, все так говорили. На улицах возле тюрьмы собралась толпа - все кричат наперебой и ждут не дождутся, когда начинать. Но за дверью сидел капитан Бен Хаскинс, шериф, и, если бы толпа вломилась без спросу, никому бы, понятное дело, не поздоровилось. А у входа стоял полковник Элдер - при нём толпе тоже не развернуться. Так что мы с Томом шли себе спокойно дальше и о Джиме не тревожились. Том пустил слух о мотиве, чтобы он дошёл до окружного прокурора. Потом мы зашли с чёрного хода к тёте Полли перекусить. Поесть раздобыли без труда, ведь тётя Полли ушла набираться впечатлений и искать Тома. Оттуда мы пошли на гору - вздремнуть в лесу, где никто не мешает, и Том выложил мне свой план.
Сегодня, говорит, пойдём на дознание, а завтра нас допросят на совете присяжных, только наши показания против капитана Хейнса и Бака Фишера никто и слушать не станет, так что Джима обвинят в убийстве как пить дать. Где-то через месяц будет суд. Как раз за это время нога у того парня заживёт, он уже сможет ходить. Значит, нам нужно устроить так: только в суде дело против Джима повернётся, мы как раз схватим тех двух жуликов и приведём в зал - то-то будет шуму! - и Джим станет героем, и мы вместе с ним.
Мне этот план не понравился, очень уж он страшный и риск большой: а вдруг что-нибудь случится? Ведь если хоть что-то не заладится, Джима уже не спасти. Он ведь негр, а значит, дело гиблое. Я и говорю: давай скажем шерифу, пусть поймает тех двоих прямо сейчас и посадит в тюрьму. Тогда они будут в наших руках.
Но Том меня и слушать не хотел. Если мы так сделаем, разве в этом будет что-то особенное? Нет, нужно их схватить, когда они ничего не подозревают, и привести в суд, а там устроить настоящий спектакль, как тогда в Арканзасе. Видно, Тому после Арканзаса слава в голову ударила - ничего больше не мог делать по-простому.
Тут у нас глаза стали слипаться, и решили мы: вздремнём часок, а потом пойдём на дознание. И, знамо дело, проспали. Пришли - а все уже кончилось, никого нет, и труп тоже унесли. Ну, ничего страшного - завтра пойдём на совет присяжных.
Оказалось, мы проспали чуть ли не до вечера, и время шло к закату. Пора домой ужинать, а Том говорит: нет, нужно убедиться, что те двое на месте. Надо подождать до темноты, а там он ещё разок зайдёт в дом с привидениями и послушает. Я обрадовался - так спокойнее. Спустились мы вдоль ручья, прокрались к реке, прошагали вниз по течению ещё четверть мили под обрывом, вошли в воду и стали там ждать. А через час после того, как стемнело, вернулись, Том пробрался через бурьян к дому, а я остался.
Жду-жду, кругом темно, и тихо, и одиноко, и дом с привидениями близко-близко - просто мурашки по спине бегают от ужаса! Времени-то на самом деле не так уж много прошло, а казалось, целый век ждал. Наконец Том продирается через бурьян и говорит:
- Бедный Джим, бедный Джим, его повесят - их там нет!
Я едва не рухнул на месте. У меня всё плыло перед глазами, казалось, ещё чуть-чуть и в обморок упаду. Тут я не выдержал и расплакался - что толку терпеть? Смотрю, а Том тоже плачет и говорит:
- Зачем я это сделал? Ну зачем, Гек? Они уже были в моих руках, и не будь я таким ослом, я мог бы спасти Джима! Говорил ты мне, Гек, чтоб я рассказал шерифу, а я, дурак, не послушал, и вот теперь они сбежали, и мы их больше никогда не увидим, и Джима теперь не спасти - и всё из-за меня, лучше бы я умер!
Том готов был сквозь землю провалиться и много злых слов наговорил про себя - я и сам собирался всё это ему сказать, да у меня духу не хватило, хоть слова и вертелись на языке. Я стал было его утешать, а он и слушать не хочет: говорит, лучше ругай меня, обзывай самыми страшными словами, какие знаешь, только от них мне сейчас будет польза. И сам как начал себя ругать: мол, с чего это он сразу решил, что у того парня сломана нога? Может, это всего-навсего растяжение, теперь-то уже ясно, что так оно и есть! И вдруг он что-то придумал, да и говорит:
- Пошли!
И мы помчались по дороге. А что, сказал Том, если они отправились в ближайший город ниже по течению? Тогда мы успеем на пароход и опередим их. Когда прошли Холодный ручей, увидели пароход. Добрались до пристани, а он уже отходил, но мы успели запрыгнуть на борт. Нам кричат: да знаете ли вы, куда пароход идет? А нам хоть бы что - забрались на штормовой навес, отошли подальше к корме, уселись среди искр и стали высматривать челнок. О совете присяжных мы и думать забыли, и Том сказал, что это не важно, главное сейчас - найти убийц, только так мы можем спасти Джима.
Том совсем голову потерял, оттого что дал им уйти и на Джима такая беда свалилась. Он даже говорить не мог ясно и понятно. Скоро и до Тома дошло, что у него в голове всё перепуталось:
- Гек, мне так плохо, что я с горя соображать перестал. Понимаешь, нам сейчас на этом пароходе делать нечего!
- Почему, Том?
- Потому что пароход нам бы пригодился, если бы у парня была сломана нога - а она не сломана. Значит, ему не нужен доктор и он может идти на все четыре стороны. Они ушли в Иллинойс, там леса без конца и края, лучше и безопаснее места для них не придумаешь. Гек, они ушли, как только стемнело. Поплыви мы тогда от устья ручья, а не на четверть мили выше по течению, мы бы их увидели. Вот бы сейчас оказаться в городе - все бы за это отдал! Мы бы вышли на след, отыскали их лагерь и загнали бы их в угол - это пара пустяков, ведь у парня болит нога, и он ни шагу не может ступить без помощи. Гек, нам нужно вернуться, и чем скорее, тем лучше. Какой же я осёл, что забыл про ногу и кинулся бежать на этот пароход!
Теперь я и сам понял - сначала мне просто в голову не пришло. Но Тома ругать не стал. Ведь если подумать, он не виноват, что просчитался. На его месте кто угодно бы соображать перестал. Я хотел было его подбодрить, а он обозлился, разобиделся и говорит:
- Удача изменила нам, и против этого ничего не поделаешь - вот, смотри!
Гляжу - и правда: дождь начался. Мне так жаль стало Тома, что я чуть не заплакал.
- Теперь следы смоет. - Том совсем отчаялся и сказал, что если с Джимом что-нибудь случится, то он сам с собой рассчитается как следует - вышибет себе мозги и уж точно не промахнётся!
Я смотреть не мог, как он мучается, и стал его утешать. Говорю, еще неизвестно, куда они пошли. Мы ведь даже не знаем, кто они, тогда откуда нам знать, что они будут делать? Что, если они из банды Беррела?
- Может быть. Ну и что из этого?
- Значит, им, наверное, безопаснее вместе с остальной бандой.
- Разумеется. Продолжай.
- Где у них притон - на Лисьем острове?
- Ну да.
- Далеко отсюда?
- Сто семьдесят миль.
- В челноке они доберутся за четыре ночи, если днём будут прятаться. Может быть, они как раз на пути туда!
- Дай я тебя обниму, Гек! Хоть один здравомыслящий человек у нас остался! Гек, если мы задержим их на пути туда, а с нами будет шериф… Гек, если они впереди нас, то и часа не пройдёт, как мы с ними поравняемся, а потом устроим погоню на этом же самом пароходе! Держу пари, Гек, мы на правильном пути! А теперь быстро на полубак - и гляди в оба. А я пойду в рубку и тоже буду смотреть. Если их увидишь, гаркни три раза со всей мочи, а я тем временем подготовлю рулевого, так что он тоже будет рваться в бой! Бежим!
И мы припустили во все лопатки. Том опять повеселел, приободрился, а я рад был, что мне в голову пришла эта мысль, хоть я в неё не особо верил. Скорей уж они ушли в Иллинойс, как Том сказал. Он и сам поймёт, как только придёт в себя, и тогда мы вернёмся домой. А если тот парень и вправду сильно ушиб ногу, то через денёк-другой появятся новые следы - и не так уж далеко в лесу.
На полубаке было темно хоть глаз выколи, и я споткнулся о кого-то, а он как заорёт:
- Что ты, чёрт побери, тут делаешь? - Да как схватит меня за ногу!
Я был ни жив ни мёртв от страха и начал хныкать - ведь я узнал голос Короля! А ещё один голос отвечает:
- Да это же просто мальчишка, старый ты боров! Он не нарочно! Нет у тебя жалости к людям и никогда не было!
Господи помилуй, да это же Герцог!
Ну, думаю, вот я и попался!
Тут Король и говорит:
- Выходит, ты мальчик? Так бы сразу и сказал! А я уж подумал, корова. Что ты здесь делаешь? Откуда ты? Как тебя зовут?
Я, разумеется, отвечать не хочу, но чую, что придётся. Постарался изменить голос:
- Билл Парсонс, сэр.
- Боже праведный! - Герцог привстал и заглянул мне в лицо. - Ты-то как здесь очутился, Гек Финн?
Язык у него заплетался - наверное, Герцог был пьяный. Но это как раз к лучшему, пьяный Герцог куда добрее трезвого. Ну, думаю, теперь никак не отвертишься: придётся им всё рассказать. И раз уж меня застали врасплох, стал рассказывать очень осторожно и, ясное дело, наврал с три короба. А когда закончил, они только фыркнули, и Герцог говорит:
- А теперь для разнообразия расскажи нам хоть чуточку правды.
Я опять начал заливать, но Герцог меня оборвал и говорит:
- Подожди, Гекльберри, лучше я тебе помогу.
Ну, думаю, теперь мне несдобровать! Герцог - он хитрый, сейчас начнёт расспрашивать и вытянет из меня всю правду. Я, конечно, знал все его штуки и очень боялся. Тогда, в Арканзасе, когда я дал Джиму сбежать, Королю с Герцогом пришлось здорово раскошелиться, а теперь я у них в руках. Они от меня не отстанут, пока не узнают, где Джим, - это уж точно. Герцог начал, а вслед за ним и Король стал соваться с вопросами, а Герцог ему: замолчи, ты ни черта не соображаешь и только всё портишь! Король рассердился.
Ну и пришлось выложить им всю правду: Джим в тюрьме, здесь у нас в городе.
- За что?
Как только Герцог спросил, мне сразу стало ясно, что делать. Если есть надежда, что Джима оправдают, они принесут свои фальшивые бумаги, увезут его на Юг, а там продадут. Но если я им дам понять, что Джима повесят и от петли ему не уйти, то они не станут с ним возиться и мы от них избавимся. Я рад был, что до такого додумался, и решил: свалю-ка я убийство на Джима, да так, чтоб они не сомневались.
- За что? - спрашивает Герцог.
- За убийство, - говорю как ни в чём не бывало.
- Тысяча чертей!
- Да, - говорю, - он убил, и было за что. Это точно он, как пить дать.
- Вот жалость-то какая - он ведь на самом деле вовсе не плохой негр. Но откуда ты знаешь, что это он?
- Потому что старый капитан Хейнс с Баком Фишером его поймали прямо на месте преступления. Он ударил работорговца по голове его же собственным мушкетом, споткнулся о тело, упал и только стал подниматься - а они тут как тут. Было темно, но они были неподалёку и услыхали шум. Уж лучше бы они были где-нибудь ещё. Если бы Джим не упал, он бы, наверно, сумел удрать.
- Вот беда-то какая. Так что, работорговец и вправду умер?
- Мертвее не бывает, сегодня после обеда похоронили.
- Жуть! А Джим сознался?
- Нет. Только говорит, что негру бесполезно оправдываться, если против него двое белых.
- Это верно, не так ли, ваше величество?
- Да, так и есть - негру выше головы не прыгнуть.
- А может, это не он убил? Не было ли вокруг подозрительных личностей?
- Нет, никого.
- Точно?
- Точно. А если б даже и были, где у них мотив? Не станут же они убивать человека просто так, от нечего делать?
- Не станут. Но может, и у Джима мотива не было?
- Был, ваша светлость, в том-то вся и штука, что был. Все знают, как этот работорговец однажды поступил с Джимом, а двое слышали, что Джим обещал отомстить ему когда-нибудь. Я-то знаю, что это одни слухи, да что толку? Ведь распускали-то их белые, а Джим - всего-навсего негр.
- Да, плохи у Джима дела.
- Бедняга Джим, он и сам знает. Все говорят, что его повесят, и на его стороне никого нет - ведь он же вольный негр.
Все молчали. Значит, думаю, я им хорошо объяснил - теперь-то они оставят Джима в покое, и нам с Томом никто не будет мешать, и мы найдём тех двоих и выручим Джима из беды. На душе у меня стало хорошо, спокойно. Немного погодя Герцог говорит:
- Я кое-что придумал. Мне нужно с вами переговорить, ваше величество.
Они с Королём отошли в сторонку и стали о чём-то шептаться, а когда вернулись, Герцог говорит:
- Вижу, ты любишь Джима и тебе жаль его. Как, по-твоему, что лучше - если его продадут на Юг или если его повесят?

Глава 8
Такого поворота я не ожидал. Меня будто оглушило. Я не мог понять, к чему он клонит. Не успел я опомниться, а он продолжает:
- Тебе решать. Мы с Королём уже не раз выходили на след Джима и вновь теряли его. Дело в том, что у нас есть ордер на арест Джима - от губернатора штата Кентукки для губернатора штата Миссури и других уполномоченных лиц. Подделка, конечно, но бумага и печати настоящие, и по этому ордеру мы можем схватить Джима где угодно, и никто нам не помешает. Сначала, когда мы шли по этому следу, он привёл нас в Александрию, что за шестьдесят миль к северу отсюда. Мы потеряли его вновь и решили уже отказаться от поисков навсегда. А сегодня сели на этот пароход…
- Не зная, что справедливое, всемогущее Провидение…
- Замолчи ты, старая пивная бочка, и не перебивай. В твоей власти, Гек, спасти Джима или отправить его на виселицу. Ну, выбирай!
- Видит Бог, ваша светлость, я дорого бы дал, чтобы его спасти, - только скажите мне как!
- Проще простого. Представь, что Джим убил человека где-нибудь в Теннесси, или в Миссисипи, или в Арканзасе, год с небольшим назад, когда вы с Джимом помогали нам с Королём вести плот, и мы с Королём хотели продать Джима как нашего собственного негра - да он и был наш, по праву нашедшего, ведь это мы его нашли, когда он плыл по реке на плоту без хозяина…
- Да, он и сейчас наш, - рявкнул Король.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11