На полпути домой я вспомнила, что совершенно забыла расспросить миссис Макдугал об Ивэне Макее. И о Джоне Парсонсе.
Вообще-то никакого значения это не имело. Скорее всего, я ни одного из них больше не увижу. Но сцена, которую я наблюдала прошлой ночью, была столь непонятной, что меня обуяло любопытство.
Возьмем, к примеру, Парсонса. Он, наверняка, мошенник. Не верится, что его совершенно случайно зовут так же, как и предыдущих арендаторов коттеджа. Если только он не был тем съемщиком и зачем-то вернулся на Мойлу таким способом, чтобы об этом никто не знал.
Я вспомнила, что Арчи Макларен говорил, что у того семейства была своя лодка, на которой они плавали за продуктами в Тобермори, а с местными не общались.
Я прекрасно помнила все геологические термины, которые Парсонс использовал в своей речи. Он употребил слово «гранат». Может, он и впрямь геолог. Вероятно, он обнаружил в этих краях пласт — а бывают ли пласты граната? — и тайно приехал, чтобы исследовать его и…
Во мне пробуждался дух Хью Темплара. Чушь. Прочь фантазии, мне нужны только факты. Значит, Парсонс. Он, вероятно, воспользовался чужим именем. Наврал и про то, что видел свет к коттедже. Если он искал свою улетевшую палатку от мачера на западном побережье, то мог добраться аж до болот у озера, но свет в моем коттедже ему удалось заметить лишь в том случае, если бы он дошел по дороге до гребня и до Бухты Выдр. Следовательно, он врал и в этом случае.
Теперь Ивэн Макей.
Предположим, что он меня не обманул. Ведь все, что он рассказал, можно и проверить. К тому же, ему известно, где хранятся уголь и паяльная лампа, да и ключ у него был, который мне, кстати, следовало бы у него забрать. Но как он среагировал на стук в дверь… и эта бессмысленная ложь, которая затем последовала… совершенно бессмысленная… ведь он же понимал, что я не стану молчать. Может, таким способом он пытался избавиться от непрошеного гостя? А зачем? Потом то, как настороженно они оба отнеслись к расспросам.
И, наконец, утренняя записка, которая свидетельствовала о том, что оба они пришли к соглашению.
Я так резко остановилась, что рыбачивший в камышах на краю озера сорочай издал жалобный вопль и полетел к морю.
Предположим, только предположим, что Макей с Парсонсом договорились встретиться в коттедже. Буря разразилась неожиданно, так уж случилось. Макей с ключом (где же он все-таки его взял?) добрался до Бухты Выдр и направился прямо в коттедж, предполагая, что там никого нет. Я никак не могла поверить в то, что ему было неизвестно, что его родители уехали, даже если он и был за границей. Ну, разумеется, если только они сами не захотели, чтобы он об этом узнал, и не дали ему адрес.
В таком случае, о личности Ивэна Макея можно сделать неутешительные выводы.
Итак, по какой-то неизвестной мне причине он назначил Парсонсу тут встречу. Но я, непредвиденный съемщик пустого дома, именно я оказалась джокером в колоде. Я впустила их, поверила их безумным россказням, так как для меня они никакого значения не имели, а потом оказала услугу, отправившись спать и оставив их наедине друг с другом.
На противоположном берегу озера что-то мелькнуло — что-то огромное, грязное и белое застряло среди болотистого мирта и колыхалось на ветру. Палатка Джона Парсонса? Неужели, он сказал правду?
Бросив сумку с покупками у дороги, я двинулась вперед по вереску.
Хотя это и не имело значения (как я, не переставая, твердила себе), хорошо бы все-таки найти хоть какое-нибудь подтверждение этим россказням. Тем более, Криспин приедет, возможно, только в понедельник. К тому же, если это действительно улетевшая палатка, ее необходимо вернуть владельцу.
Но это оказалась не палатка, мало того, это не имело ничего общего с туристическим снаряжением. Старый полиэтиленовый мешок, брошенный, по всей вероятности, каким-нибудь фермером. А ночной ветер унес его очень далеко. Я разглядывала мешок с чувством брезгливости. Интересно, почему он остался таким грязным, пролежав под дождем. Потом я вытащила его из мирта и стала искать место, чтобы спрятать.
Для этого вполне подойдет заброшенная лисья нора, которую не успели занять ни птица, ни кролик. Я затолкала туда мешок и выпрямилась. Оказалось, что мои поиски привели меня к расщелине, поросшей вереском, откуда был виден западный мачер.
Изящная линия берега, белый песок и объеденный овцами дерн, а чуть подальше ровный цветущий луг. Даже с того места, где я стояла, можно было разглядеть белые и желтые маргаритки, смотревшиеся на зелени травы словно разноцветная вуаль, которую колышет морской бриз.
Ни намека на палатку. Но слева виднелась небольшая густая рощица, которая явно служила укрытием от непогоды дому, чьи трубы торчали между деревьями.
Наверняка, дом Хэмилтонов. Тагх-на-Туир. Огромный дом, дым из труб. не поднимался. И… пройдя несколько ярдов, я вытянула шею, чтобы разглядеть… в заливе никого, лишь лодочный сарай на берегу и пристань.
Неподалеку от берега посреди бухты лежал островок, вернее, островочек. Он был длинный и невысокий, к северу он слегка вздымался, а на юге сужался скалами, омываемыми морем. Прямо у подножия холма я разглядела (а зрение у меня хорошее) темную линию — по всей вероятности, полуразрушенная башня — а за ней, будто прячась, виднелось яркое оранжевое пятно. Палатка. Он все-таки нашел свою палатку и перебрался на остров с башней.
Вернулся сорочай и стал с шумом носиться над озером.
«Ну и что?» — вопросила я его.
Действительно, ну и что. Что бы там ни было, они оба занялись своими делами и, скорее всего, больше меня тревожить не станут. Забудем их и вернемся к работе над фантастическим романом. Напишу еще одну главу и придумаю продолжение. А вечером поговорю с Криспином. А потом… Между прочим на обеих дверях моего коттеджа есть отличные задвижки.
Когда я, шлепая по грязи, возвращалась к дороге у озера, я увидела нырка. И хотя прежде я никогда не видела его живьем, это, несомненно, был он — большая серо-коричневая птица с красной шеей. Он сидел на воде и совершенно невероятным способом сливался с рябью на поверхности озера. Раньше его здесь не было. Должно быть, неподалеку у птицы гнездо, и, услышав меня, она взлетела.
В то же мгновение нырок душераздирающе вскрикнул, с шумом взмыл вверх и, охваченный тревогой, полетел к морю. А прямо в двух шагах от меня я увидела гнездо.
Прямо у берега, на отмели, лежали на пестрой, как мох, подстилке два огромных яйца, зеленовато-коричневого, будто осока, цвета. От гнезда к воде спускалась тропиночка. Таким образом, вспуганная птица могла незаметно соскользнуть с яиц прямо в воду и всплыть затем далеко от своего отлично замаскированного жилища.
Я быстро огляделась вокруг.
Ни души, да и кто тут может быть. Никто не увидел, что меня что-то заинтересовало на берегу озера.
Я наклонилась и осторожно коснулась одного яйца. Оно было теплым. Должно быть, птица только что снесла его и теперь, наверное, следит за мной откуда-нибудь с выси над морем. Повернувшись спиной к озеру, я прошла дюжину шагов и оказалась на дороге.
Тут над головой у меня раздался шум, и я посмотрела вверх. Там кружил нырок. Я забрала свою сумку и оставила птицу в покое.
С миссис Макдугал в тот вечер я не встретилась. Вместо нее меня ждала девочка, лет двенадцати, которая сообщила мне, что ее зовут Мораг и что ее тетушка ушла в гости, но предупредила ее, что молодая леди с Камас-на-Довхрэйн может прийти позвонить, поэтому, пожалуйста, проходите.
Это оказалось кстати, и я спросила ее, на знакома ли она с Иваном Макеем, который когда-то жил в Бухте Выдр. Но она отрицательно покачала головой.
— Нет. — У нее был очень мягкий выговор, словно к каждой гласной добавляла «х». — Я такого не знаю. Мистер и миссис Макей здесь жили, да, но они уехали, в страну. Тетя знает. Аластер Макей, он работал садовником у старой миссис Хэмилтон в большом доме.
— А дети у них были?
Поколебавшись, она кивнула, правда, с сомнением. Был, кажется… да, точно, был мальчик, очень-очень давно. Она слышала о нем, но тогда она была совсем маленькой и его не помнит. Сейчас он, должно быть, уже взрослый. А как его звали, она не помнит. Ивэн? Может быть, и Иван. Тетя знает…
Я пришла к заключению, что это частично подтверждает рассказ Ивана Макея. Значения это, конечно, никакого не имело… Спрошу миссис Макдугал, когда приду снова.
И, поблагодарив Мораг, я отправилась звонить.
Набрав номер телефона, который дала мне Рут, я мгновенно попала на брата.
— Что там еще с повторным рентгеном? — спросила я. — Ты получил результат? У тебя действительно всего лишь растяжение?
— Да, но локоть был… да и сейчас… сильно распухший, поэтому они настаивают на повторном осмотре. После первого рентгена было подозрение на трещину. Но все чисто. Никакой трещины. Мне наложили на локоть гипс, и я могу спокойно уезжать, но боюсь этого чертова поезда, да и чем я смогу заниматься на Мойле, если буду не в состоянии гулять? Как там?
— Чудесно. Коттедж крошечный, но все необходимое имеется. А большую часть острова можно исследовать без транспорта. К тому же, я подозреваю, что его тут и нет… транспорта, я хочу сказать… за исключением «лендровера» Арчи Макларена, на котором можно доехать из гавани. Ты будешь слегка ошеломлен. Слушай, а какое это имеет значение? Ты окажешься вдали от работы и телефона, а значит отдохнешь. Если только… тебе не надо возвращаться в больницу или что-нибудь еще?
— Да нет, я не о том. Просто думаю, что испорчу отпуск тебе. Я вполне справляюсь, и мне очень хочется побывать на Мойле.
— Я испорчу себе отпуск куда больше, если ты не приедешь, — ответила я. — Может, все-таки отважишься сесть на поезд? Мне позвонить в гостиницу, чтобы объяснить, что произошло, и забронировать тебе номер? Отлично. Здесь действительно здорово и… не хочу давить на тебя, но сегодня я нашла гнездо нырка с красной шеей, такое чудесное, а в нем два яйца. А фотоаппарат я с собой не захватила. Решила, что два фотоаппарата ни к чему. И мой гораздо хуже твоего, да и плохой из меня фотограф.
— И это называется «не давить»? Я приеду, — заявил Криспин. — Жди меня в понедельник. Насколько я могу судить, к тому времени я буду уже в форме и готов к передвижениям.
— Врач, исцелись сам, — расхохоталась я и положила трубку с легким сердцем.
Глава 8
На следующее утро погода была чудесная и солнечная, дул легкий ветерок. Но я должным образом отправилась в космос, дабы решить проблемы моей команды на Терре Секунда. Мои герои почему-то очень быстро стали попадать в опасную ситуацию; я, соответственно, тоже. В подобных обстоятельствах я обычно нахожу крайне мудрое решение: оставить всякие попытки спастись и дать возможность подсознанию придумывать выход из положения. Обычный разум в подобных положениях поступает совершенно по-другому. Например, идет погулять, чтобы ознакомиться с домом Хэмилтонов, и полюбоваться прелестной границей у мачера, представляющей собой белый, как молоко, песок.
Я выбрала тропу, которая из Залива Выдр круто поднималась вверх на запад и тянулась по вершинам. Через полмили она привела меня к тому месту, откуда открывался чудесный вид на бухту, которую я обозревала вчера. Рядом с бухтой, прячась за деревьями, стоял дом.
Высокая каменная стена огораживала пространство в четыре-пять акров. Там росли дубы, ели и березы, у корней которых буйными красками цвели рододендроны.
Прямо за стеной возвышался огромный единственный цветущий каштан, походивший на канделябр с молочного цвета свечами. Со стороны моря сводчатый проход в стене был перекрыт высокими железными воротами.
Прямо напротив дома лежал островок с развалинами башни.
Был отлив, и высокая дамба, соединявшая островок с Мойлой, стояла сухой. Дамба находилась в самом узком месте пролива. Построена она была из плоских каменных плит, которые когда-то в прошлом были выровнены с помощью клина и залиты бетоном. Но время, приливы и отливы, да пренебрежительное отношение оказали свое воздействие на это сооружение; и поэтому, даже во время отлива, когда плиты не заливала вода, перебираться на остров было опасно.
У противоположного конца дамбы беспорядочно громоздились скалы, лоснящиеся черными водорослями в том месте, куда били волны.
Сейчас, во время отлива, вода почти не доставала водорослей. По всей видимости, пролив был очень глубоким, даже когда наступал отлив. Во всяком случае, достаточно глубоким, чтобы лодка была в состоянии дойти до лодочного сарая, который ютился под скалой в южном конце бухты, как раз у начала моей тропы.
От сарая к воде тянулся причал, а от него вверх по берегу карабкалась заросшая (в прошлом, гравиевая) дорожка прямо к каменной арке — садовым воротам Тагх-на-Туир.
Я спустилась на берег. Ради того, что предстало моему взору, стоило скользить вниз по каменистой тропе.
Никогда в своей жизни я не видела такой слепящей белизны в форме полумесяца. Атлантический океан раздробил миллионы перламутровых раковин и истолок их в чудесный песок; лишь приливы да птичьи крестовидные лапы оставляли на нем свой следы.
Удержаться было невозможно. Я села и разулась, а затем побрела по берегу, с наслаждением ощущая под босыми ногами теплый нежный песок. Попробовала воду, но она оказалась очень холодной, и я села, стряхнула с ног песок и снова обулась.
Немного постояла, рассматривая островок с развалинами башни. Прямо за проливом была еще одна бухта, побольше. Длинный извилистый берег, покрытый белым песком, переходил в огромный, насколько хватало глаз, ковер из зеленой травы и папоротника, простиравшийся до развалин башни. Весь остров казался живым от крыльев и криков птиц. Искушение было огромным, но сперва следует разузнать все о приливах и отливах, а потом уже пытаться перебраться на другой берег.
Интересно, где сейчас Джон Парсонс? Ищет свою гранатовую «интрузию», или как там она называется, на другом конце острова? Палатку его мне было видно. Она пряталась в углублении неподалеку от башенной стены. Вход в палатку был закрыт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20