«Все розы, – сказал тепло сэр Джулиан. – Ты слышал, Макс? Мои теории о „Буре“ – проявление способа мышления гения».«Да, наверняка», – сказал его сын. Он сидел на перилах, прислонившись спиной к каменной вазе, которая стояла в углу. Я искала в его лице общие с отцом черты, но, кроме мимолетных выражений, ничего не находила. Темные глаза, глубже посаженные, рот прямее, все лицо менее подвижное. Тоже что-то нервное – слабые линии у бровей, выражение губ. Очень может быть, что он нарочно старался не развивать отцовское очарование. Сэр Джулиан имел актерскую потребность в любви, автоматически использовал все свои возможности, Макс отбрасывал их, наоборот, старался не нравиться.«Множество фактов разного рода, – говорил сэр Джулиан, – связывает этот остров с островом пьесы, даже больше, чем тех, которые доказывают, что это остров Одиссея и Навсикаи, в любом случае разговоры об этом традиционны. А когда традиции так упорны, кажется только разумным предположить, что их стоит расследовать».«Шлиман и Троя», – пробормотал Макс.«Вот именно, – сказал сэр Джулиан и неожиданно улыбнулся мне, очень похоже на сына. – Итак, поскольку я похож на Шлимана, как гений и ясновидец, и твердо намерен верить, что Корфу – остров Просперо, я искал доказательства этого».«И нашли?»«Не совсем доказательства, слишком сильное слово. Но стоит начать искать, как находишь массу восхитительных параллелей. Начнем с простейших, помните описание природы острова?»«Думаю, довольно хорошо. Там намного подробнее описана природа, чем обычно у Шекспира, правда?»«Сказал бы, что больше, чем где бы то ни было, кроме „Венеры и Адониса“. В этом описании есть сосны, возделанные земли, плодородие (не многие из средиземноморских островов действительно плодородны, знаете ли), берега и бухты, лимоны перед пещерой Просперо… – Он поднял руку и указал на группу зелено-золотых деревьев на юге. – Лимоны растут по всему обрыву от виллы Мэннинга, а все побережье изрыто пещерами. Можно сказать, что это есть на любом острове, но одного там нет – соляные шахты, о которых говорит Калибан, помните?»«А здесь есть?»«Да, на юге. Они там уже века».«А как насчет земляных орехов, которые он собирался выкапывать? Они здесь растут?»«Земляных орехов нет, если он имеет в виду английский сорт, но есть съедобные коренья и трюфели».«И мартышки?» – спросила я с ощущением, что задаю неприличный вопрос.Сэр Джулиан отмахнулся от мартышек. «Просто перепутал. Несомненно, Ариэль рассказывал массу историй о своих путешествиях, и бедный монстр запутался».Макс сказал: «Невозможно спорить с одержимым. Посмейтесь над ним, мисс Веринг».«Не сделаю ничего подобного! Если за теорию стоит держаться, то стоит и попытаться ее опровергнуть! Как насчет самой истории, сэр Джулиан? Начнем с кораблекрушения. Если корабль шел из Туниса в Неаполь, вам не кажется, что Корфу не по пути?»«С тем же вы сталкиваетесь в историях Одиссея, когда они, например, на веслах проходили за ночь неправдоподобные расстояния. По моему убеждению, это поэтическая правда, чем-то аналогичная семи дням творения, предполагается, что им помогали боги. То же самое с неаполитанским кораблем в „Буре“. Шторм был ужасным, буря, вошедшая в историю. Корабль полностью сдуло с курса и несло вслепую много дней, пока не выбросило на скалы. Вы не понимаете, что это делает историю приемлемой, несмотря на явное неправдоподобие?»«Сжалься, – сказал его сын, – конечно не понимает». «Это очень просто. Факт, что корабль попал сюда, так фантастически отклонившись от курса, позже делает необходимым объяснение, что шторм был магическим или в некотором роде сверхъестественным».«Минуточку. Факт? Вы пытаетесь сказать, что кораблекрушение действительно было?»«Только то, что все легенды основаны на правде. Действительно существуют критский лабиринт и сгоревшая Троя. Я угадал, даже провидел, что здесь действительно было кораблекрушение, ставшее основой легенды».«Только угадали? Нет прямых воспоминаний и записей?» «Нет».«Тогда почему здесь? Почему Корфу? Ваши географические детали ничего не доказывают. Они могут подтверждать, но не служить началом».Сэр Джулиан кивнул, погладил кота нежной рукой. «Я начал не с того конца. Нужно начинать не с фактов, а с пьесы, с главного героя, Просперо. По-моему, самое замечательное в пьесе – концепция характера, в нем как бы обобщено все, что думал Шекспир о силе и власти людей. Посмотрите, как он представлен, – фигура отца, волшебник, который властен над силами природы, морем и ветром, доброжелательный и сверхъестественный Маккиавели, который контролирует остров и всех, кто на нем находится». Он смотрел на меня, подняв брови, и ждал ответа.«Святой Спиридон?»«Святой Спиридон! Именно! – Он взглянул на Макса, будто восхищаясь умом любимого ученика. Макс слабо улыбнулся. – Даже имя… Вы заметите сходство, а сокращенная форма – Спиро – еще ближе. Святой Спиридон, а точнее, его тело, было перенесено сюда в 1489 году. Он немедленно прославился различными видами волшебства, чудес, если хотите, особенно относительно погоды. С ним появилась еще одна святая, женского пола. Ее тело также находится в церкви в городе, но она не возбудила народного воображения, поэтому ее не выносят. Я, честно говоря, даже не помню ее имени».«Никогда не слышала о ее существовании».Он улыбнулся. «Это – страна мужчин. Но эта дама вполне может быть прототипом Миранды, дочери волшебника. Вряд ли она попала бы в легенду, будь она просто попутчицей или даже женой. У волшебников не бывает жен, причины этого, кстати, было бы интересно выяснить, но думаю, вы бы с ними не согласились».«Догадываюсь, но опровергать не буду, это мужской мир. Между прочим, у ведьм не бывает мужей, во всяком случае у настоящих, из старых сказок».«Истинная правда. Ну так вот это – исходный пункт – сказочно плодородный остров Корфу, который охраняет святой, умеющий управлять погодой. Теперь допустим существование бури. Настоящий шторм, когда какой-то важный корабль, может быть даже с очень важными итальянскими персонами на борту, унесло далеко с курса и выбросило на берег, так что пассажиров спасло что-то чудесное, что можно приписать святому. Так начинает расти легенда. После добавляются германские элементы волшебной сказки, например, красивая дочь. Хорошо было бы привязать к событиям истории острова все элементы пьесы, но пока мне это не удалось».«Какая жалость! – сказала я без иронии, я получала массу удовольствия. – А Калибан? Язычество?»«Если хотите. Грубость, сексуальность, восхитительная чувственная поэзия. И он определенно был греком».«Откуда вы взяли?»Он хихикнул: «Он приветствовал Просперо на острове „водой с ягодами в ней“. Вы не сталкивались с греческим обыкновением разводить варенье в воде?»«Нет. Но это не причина. Он мог подать и кофе, кем бы он тогда был, французом?»«Ну хорошо, оставим бедного Калибана в покое. – Тут белый кот потянулся, выпустил когти и очень громко зевнул. Сэр Джулиан засмеялся. – Не надо было меня вдохновлять. Простофиля слышал все это раньше и, к моему сожалению, бедный Макс тоже».«Ну а я нет, и это оказалось очень интересно. Можно бесконечно развлекаться. Я должна перечитать и поискать всякие детали. Хорошо бы у сестры была книжка».«Возьмите мою, – среагировал он немедленно. – Она где-то на верхней полке, думаю, Макс… Спасибо большое», – это сыну, когда он подал книгу.«Но если вы над ней работаете…»«Работаю? – Он так сказал это слово, что оно прозвучало крайне нелепо. – Вы только что услышали, насколько серьезно. И вообще, для развлечений я использую книжку в мягкой обложке, где можно пачкать, резать и клеить… Спасибо, Макс. Вот и ваши розы. Это моя собственная книга, она немного древняя, и, боюсь, я в ней все-таки писал, но, может быть, вы сможете это проигнорировать».Я уже заметила карандашные пометки. Прижимая книгу к груди, будто прижизненное шекспировское издание с авторскими пометками, я встала. Сэр Джулиан тоже поднялся, а белый кот, лишившись места, спрыгнул на пол и, полный достоинства, удалился по ступенькам в розовый сад.«Правда, пора идти, – сказала я. – Спасибо за книгу, я буду очень о ней заботиться. Я… Знаю, что пробыла слишком долго, но мне было очень хорошо».«Милое дитя, вы оказали нам честь. Я безумно наслаждался вашим визитом и, надеюсь, вы скоро вернетесь. Как видите, существует определенное ограничение на количество моих разговоров, которое могут вынести Макс и кот, и очень приятно иметь хорошо воспитанную, захваченную в плен аудиторию. Но если вы должны…»В лесу уже было темно. Мистер Гэйл вежливо проводил меня до конца розового сада, указал тропу к поляне с ручьем. Красивый Простофиля был тут как тут, мечтательно разглядывал большую ночную бабочку у куста жимолости. Макс Гэйл поднял кота, попрощался со мной и быстро удалился. Очень скоро заиграл рояль. Композитор не стал тратить времени и приступил к работе. Потом лес закрылся за мной, и больше ничего не было слышно.Тишина, будто перед штормом. Запах цветов висел в воздухе облаками. Я осторожно шла по тропинке и думала о закончившемся разговоре, не о «теории» сэра Джулиана, а о нем самом и о том, что думают о нем Фил и Годфри.Что-то с ним и сейчас неправильно, это очевидно. Не только физические видимые признаки, но о многом говорило и постоянное напряженное внимание сына. А против – разговор, не его нормальный и веселый тон, а использование определенных фраз. Будет ли человек, недавно вышедший из сумасшедшего дома, говорить о романтических кружевах безумия? И стал бы сын говорить об «одержимости» отца, предлагать посмеяться над ним? Может, это, конечно, его способ выходить из трудных ситуаций. А может, его напряжения порождала я, а не отец?И тут я сдалась. В любом случае невозможно представить сэра Джулиана блуждающего с винтовкой и опасного для окружающих. Скорее я начну подозревать Филлиду или самого Годфри Мэннинга. И, скорее чем кого-нибудь другого, я готова подозревать Макса Гэйла.Уже послышалось журчание воды, впереди, где лежало озерцо, расступились деревья. Вдруг возник новый странный шум, будто там собралось огромное количество говорливых кур. Поняла – вечерний хор лягушек. Я остановилась у края поляны, чтобы подобрать полотенце, и они меня, наверное, увидели, потому что перестали петь, маленькие тела запрыгали в воду. Я опять спряталась в кусты, потом обошла вокруг к дальнему концу озера, где было укрытие прямо над берегом. Раздвинула ветки и посмотрела вниз.Сначала в темноте я увидела только тусклый блеск воды, отражение неба, круглые листья каких-то плавучих растений. Потом – лягушку, большую, на листе лилии, ее горло пульсировало в такт песне. Толстое и веснушчатое тело, глаза блестят, как ягоды. Близко запела еще одна, еще… Весело и интересно, я стояла очень тихо. Хор с каждой секундой становился все громче и счастливее.И вдруг тишина, будто повернули выключатель. Моя лягушка нырнула. Между листьями вся поверхность воды покрылась кругами и забулькала. Кто-то шел от залива.Сначала я подумала, что Филлида пошла искать меня на берегу, потом поняла, что это мужчина. Тяжелые шаги, осторожное дыхание, которое он явно старается заглушить и успокоить. Я отпустила ветки, стояла тихо, ждала, пока он пройдет.Вышел на поляну. Грек, раньше не видела, молодой, плотный, широкоплечий, в темных брюках в водолазке, через руку перекинута светлая куртка. Остановился у пруда, вытащил из кармана сигарету, засунул между губ, но не зажег спичку, передумал. Опять убрал, засунул сигарету за ухо. Не мог бы яснее объяснить, что прячется, даже словами.Когда он повернул, чтобы уйти, разглядела его лицо. Необыкновенно возбужденное, до пота, так неловко смотреть, что я затаилась еще основательнее. Не заметил. Провел рукой по лбу, перебросил куртку на другую руку и пошел с торопливой осторожностью по тропе к Кастелло.В вершинах деревьев зашумел торопливый ветер, прохладный воздух принес запах дождя. Я стояла тихо, пока шаги таинственного незнакомца не замолкли и опять не зашевелились лягушки на листьях лилий, прочищая горло для песен. 6 По неизвестной причине, которую я никогда не пыталась осознать, я так и не рассказала сестре о визите к Гэйлам, даже когда на следующее утро она решила, что в конце концов должна спуститься со мной в залив, и показала тропинку, ведущую в Кастелло.Поляна при ярком свете выглядела совсем по-другому. За ночь ветер очистил воздух и освежил лес. Песок в заливе сиял, море у берега дрожало от слабого ветра. Я расстелила коврик в тени сосен и положила на него вещи. «А ты ведь тоже будешь?»«Несомненно. Раз уж спустилась вниз, ничто мне не помешает немного поплескаться на мели, даже если я буду похожа на маму-слониху, которая ждет близнецов. Потрясающий купальник, где ты его взяла?»«Маркс и Спенсер».«Бог ты мой!»«Но я не вышла замуж за богача», – сказала я жизнерадостно, натягивая лямки на плечи.«Можно подумать, я сейчас получаю от этого массу удовольствия, – она с печалью посмотрела на собственную фигуру, вздохнула и уронила роскошный пляжный халат рядом с косметичкой, заполненной лосьонами, косметикой Элизабет Арден и прочими аксессуарами, без которых она и не помышляла выпустить себя на берег. – Это не честно. Ты только посмотри на меня, а это – вещи от Фабиани».«Бедняжечка! И в них залезают в воду? И ради бога, неужели ты собираешься плавать с этой кохинористой штукой?»«Да ни за что! – Она стащила с пальца кольцо с огромным бриллиантом, бросила в косметичку и застегнула молнию. – Пошли. Одна надежда, что твой друг не примет меня за дельфина. Форма примерно та же, как считаешь?»«Ничего с тобой не случится. Он не носит желтого».«Серьезно, Люси, никто оттуда не смотрит? Я бы предпочла обойтись без аудитории».«Если не отплывешь от берега, тебя никто и не увидит, только если подойдет к краю террасы. Сейчас посмотрю».Густо-зеленая в тени сосен вода переходила в сияющий бледно-голубой там, где в залив углублялась полоса песка. Я прошла по отмели примерно пятьдесят ярдов от берега, повернулась и посмотрела на террасу Кастелло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31