https://wodolei.ru/brands/IDO/
Болтала ногами и смотрела задумчиво в сторону деревни. Море примерно в полумиле. Река спокойно струится вниз, от озерца к озерцу перетекает через сверкающие отмели, между поросшими кустарником берегами, освещенными багряником. А больше деревьев в долине нет, каменистые склоны копят жару дня. Полдень. Все листья застыли. Ни звука, кроме шума воды и внезапного всплеска лягушки. Я посмотрела в другую сторону, вверх по течению, где тропинка извивается вдоль воды под ивами. Затем встала, отнесла чемодан под мост и тщательно спрятала в зарослях ежевики и горных роз. Парусиновую сумку с завтраком, фруктами и фляжкой с кофе я надела снова на плечо. В отеле меня не ожидали. Ну и очень хорошо. Почему бы не провести целый день на природе? Найду прохладное место у реки, поем, получу порцию горной тишины и уединения, а потом пойду в деревню.Я пошла вдоль реки. Скоро тенистая тропинка начала подниматься, сначала спокойно, а затем заметно круче. Река заполнялась камнями, покрывалась порогами и шумела все громче. Долина превратилась в узкое ущелье, а тропинка стала грубым неопределенным проходом над зеленой водой, куда не заглядывает солнце. Деревья над головой сомкнулись, с папоротника капала вода, шаги эхом отражались от скал. Но, несмотря на кажущееся уединение, по маленькому ущелью часто ходили люди и животные: проход плотно утоптан и покрыт явными свидетельствами того, что по нему ходили мулы, ослы и овцы.Через несколько минут я увидела, зачем они туда ходят. Я поднялась по крутому склону сквозь редеющие сосны и сразу вышла из тени ущелья на открытое плоскогорье примерно шириной в полмили и глубиной в двести или триста ярдов, словно широкий выступ на склоне горы. Поля, огороженные с трех сторон деревьями. На юг, по направлению к морю – обрыв, покрытый огромными валунами. За плодородной почвой, на север, поднимаются горы с облаками, оливами и ущельями среди деревьев. Из самого большого ущелья вытекает река, пробивает извилистое русло через плоскогорье. Каждый дюйм плоской поверхности вскопан, разрыхлен и обработан мотыгой. Между грядами с овощами выстроились рядами плодовые деревья: рожковые деревья, абрикосы, а также вездесущие оливы и лимоны. Поля отделены друг от друга узкими траншеями или невысокими каменными насыпями, где безо всякого порядка растут маки, фенхель, петрушка и сотня полезных и съедобных трав. На отдаленных концах плоскогорья вертят белыми брезентовыми крыльями веселые маленькие критские ветряные мельницы, накачивая воду в канавы, которые нитями проходят через сухую почву.Вокруг никого. Я прошла мимо последней мельницы, поднялась сквозь виноградник, который образовал террасу уже в начале склона, и остановилась в тени лимонного дерева. Здесь я заколебалась, почти решив остановиться. С моря дует прохладный ветерок, цветы лимонов удивительно благоухают, вид великолепный… Но у моих ног в пыли жужжали мухи над пометом мулов, а у воды среди сорняков валялась пропитанная водой и разваливающаяся алая пачка от сигарет. Хотя и надпись на ней была греческая, она все равно оставалась мерзким куском мусора, способным испортить квадратную милю отличного пейзажа. Я посмотрела в другую сторону, в направлении гор.Белые горы Крита поистине белые. Даже когда в разгар лета весь снег тает, их вершины остаются серебряными. Голые, серые скалы сверкают на солнце, кажутся бледными, менее реальными, чем небо за ними. Очень легко поверить, что среди этих уединенных и плывущих в облаках остроконечных вершин родился король богов. Ибо Зевс, как говорят, родился в Дикте, пещере Белых гор. Даже показывают то самое место…Именно в тот момент, при этой мысли, из блестящих листьев вылетела большая белая птица, медленно, спокойно взмахивая крыльями, и поплыла у меня над головой. Такой я никогда прежде не видела. Она похожа на маленькую цаплю, молочно-белая, с длинным черным клювом. Она и летела, как цапля – отогнула назад шею, свесила ноги и мощно махала крыльями сверху вниз. Белая цапля? Я прищурилась, чтобы понаблюдать за ней. Она парила надо мной, затем повернулась и полетела обратно над лимонной рощей и ущельем и затерялась в деревьях.До сих пор я не совсем уверена, что случилось в этот момент.По некоторой причине, которой я не могу понять, вид большой странной белой птицы, запах лимонных деревьев, шум ветряных мельниц и падающей воды, блики солнечного света на белых анемонах с черными, как сажа, пестиками, и, больше всего, мой первый взгляд на Белые горы… все это стремительно смешалось в ощущение волшебства, счастья, и поразило меня, как стрела. Внезапный прилив радости иногда бывает так физически ощутим, так точно отмечен, что потом можно уверенно сказать, в какой момент изменился мир. Я вспомнила, как сказала американцам, что они подарили мне день. А сейчас я увидела, что они сделали это в самом прямом смысле. Казалось, это не случайность. Я обязательно должна была оказаться здесь, одна под лимонными деревьями, впереди тропинка, в сумке еда, в полном распоряжении абсолютно свободный день, а передо мной летит белая птица.Я в последний раз посмотрела на мерцающий край моря, повернулась на северо-запад и быстро пошла среди деревьев к ущелью вверх по склону горы.
Глава 2 When as she gazed into the wateryglassAndthrough her brown hair's curly tangles scannedHer own wan face, a shadow seemad topassAcross the mirror… Wilde: Charmides Остановил меня голод. Какой бы импульс ни заставил меня совершить одинокую прогулку, он придал мне довольно большую скорость, и я прошла далеко, прежде чем снова начала думать о еде.Дорога стала круче, ущелье расширилось, деревья поредели. Показался солнечный свет. Тропинка лентой вилась по крутому склону. Другая сторона ущелья резко уходила вверх. Нагромождение скал и кустарника с редкими деревьями освещало солнце. Я приближалась к обрыву. Казалось, этой тропинкой не часто пользовались. Ее перекрывали ветки кустов, один раз я остановилась, чтобы поднять незатоптанный побег лиловых орхидей прямо у ног. Но мне удалось устоять и не рвать цветов, которые росли в каждой трещине. Я проголодалась и хотела только найти ровное место на солнце, у воды, где можно остановиться и съесть свою запоздалую еду.Спереди справа шумела вода, ближе и громче, чем река внизу. Похоже, к реке устремился приток. За поворотом я увидела его. Скалу разбил маленький ручей. Он стремительно несся прямо на тропинку, кружился в водовороте вокруг единственного камня для перехода, а потом опять безудержно бросался к реке. Я не стала его пересекать. Оставила тропинку и полезла не без труда на валуны, которые окаймляли ручей, к солнечному свету на край ущелья.Через несколько минут я нашла то, что искала. Я вскарабкалась на беспорядочную груду белых камней среди маков и вышла на маленький, каменистый горный лужок, поляну нарциссов, зажатую между утесами. На юг открывался головокружительный вид на море, опять очень далекое. А больше я ничего не заметила, только нарциссы, зелень папоротника у воды, дерево возле скал, а в расселине высокой скалы – ручей. Вода плескалась среди зелени, затем образовала спокойное озерцо под солнцем, а потом текла к обрыву.Я сняла с плеча сумку и бросила в цветы. Опустилась на колени возле озерка и опустила руки в воду. Солнце жарко светило в спину. Момент радости ослаб, затуманился и перешел в огромное физическое удовлетворение. Я решила попить. Вода холодная, как лед, чистая и жесткая, такая ценная, что с незапамятных времен охранялась собственным божеством, наядой ручья. Несомненно, она все еще стерегла его из-за папоротника. Странно… я обнаружила, что смотрю украдкой через плечо на этот самый папоротник – на самом деле чувствовался взгляд. Сверхъестественная земля. Я улыбнулась порожденной мифами фантазии и снова нагнулась, чтобы попить.Глубоко в озере, глубже моего собственного отражения, мелькнуло среди зелени что-то бледное. Лицо.Это настолько совпадало с моими мыслями, что я даже не сразу обратила внимание. Постепенно я осознала, заработал, как говорится, «задний ум», реальность победила миф. Я окаменела и посмотрела снова.Я права. В зеленой глубине, прямо за отражением моего плеча плавало лицо. Но это не добрая хранительница ручья. Человек, мужчина, отражение его головы, наблюдающей за мной сверху. Он смотрел на меня от края скал высоко над ручьем.Сначала я испугалась, но не была очень встревожена. Одинокому страннику в Греции не нужно бояться случайно встреченного бродяги. Несомненно, это какой-то пастушок, заинтересовавшийся видом незнакомого человека, причем явно иностранца. Если он не застенчив, то, возможно, спустится поговорить со мной.Еще попила, помыла руки. Когда я вытирала их носовым платком, лицо оставалось на месте, колыхалось в волнующейся воде.Повернулась и посмотрела вверх. Ничего. Голова исчезла.Подождала, развеселившись и наблюдая за вершиной скалы. Голова снова появилась, украдкой… Так осторожно, что, несмотря на здравый смысл и все мои знания о Греции и греках, маленькое покалывание тревоги заползло мне в душу. Это не просто застенчивость. В том, как голова слегка высунулась из-за скалы, было что-то таинственное. А когда он увидел, что я наблюдаю, он снова нырнул обратно. И это взрослый мужчина, а не пастушок. Конечно, грек. Смуглое лицо, квадратное и упрямое, загар цвета красного дерева, темные глаза и черная грива волос, густых как руно барана, что является одной из главных прелестей мужчин – греков.Я только мельком на него взглянула, и он исчез. Я пристально смотрела на это место, уже обеспокоенная. Затем, словно он все еще мог наблюдать, что маловероятно, я встала, старательно изображая беззаботность, подняла сумку и повернулась, чтобы уйти. Не собиралась здесь располагаться, чтобы за мной шпионил этот подозрительный незнакомец. Того гляди еще подойти захочет.Затем я увидела пастушью избушку и тропинку, которую раньше не заметила. Ее протоптали овцы через нарциссы к избушке, прислонившейся к скале. Такие маленькие сооружения без окон обычно строят в отдаленных местах Греции. В них живут мальчики и мужчины, которые пасут коз и овец на голых склонах. Иногда в этих домиках доят овец и там же готовят сыр. В бурю в них укрывают самих животных. Избушка маленькая и низенькая, грубо сложена из бесформенных камней, соединенных глиной. Крыша из валежника, так что домика вообще нельзя распознать на расстоянии среди камней и хвороста.Это объяснило появление хранителя ручья. Должно быть, он пастух, его стадо пасется на каком-то другом горном лугу над скалами. Услышал меня и спустился посмотреть, кто это. Кратковременная тревога утихла. Почувствовав себя дурочкой, я застыла среди нарциссов, наполовину решив в конце концов остаться.Было уже далеко за полдень, солнце повернуло на юго-запад, залило светом луг. Первое предупреждение – внезапно на цветах появилась тень, словно упала темная ткань. Я взглянула вверх, онемев от испуга. Со скал рядом с ручьем с грохотом посыпались камни. Шум шагов. Прямо на тропинку свалился грек.В первое мгновение от потрясения все казалось очень ясным и спокойным. Я подумала, но не поверила: невозможное действительно случилось. Это опасность. Темные глаза, сердитые и осторожные одновременно. Невероятно спокойная рука сжимает нож. Невозможно вспомнить греческие слова, чтобы крикнуть: «Кто вы? Что вам нужно?» Невозможно убежать от него вниз с головокружительной высоты, получить помощь из безбрежной пустой тишины… Но, конечно, я попыталась. Закричала и повернулась, чтобы бежать.Возможно, это была самая глупая вещь, которую я могла сделать. Он прыгнул на меня, схватил, потянул к себе и прижал. Свободной рукой закрыл рот. Задыхаясь, что-то говорил, ругался и угрожал, но в панике я ничего не могла разобрать. Словно в ночном кошмаре, я отбивалась и защищалась, кажется, била его ногами и оцарапала руки до крови. Застучали и загремели камни, зазвенел упавший нож. На секунду я освободила рот и снова попыталась пронзительно завопить. Получилось похоже на слабый хрип, едва слышный. Но все равно, никто помочь не может…Как ни странно, помощь пришла.Сзади на пустом склоне мужской голос грубо крикнул на греческом языке. Я не расслышала, что именно, но нападающий среагировал немедленно – замер на месте. Но все еще держал меня, а рука снова сильно зажала мне рот. Повернул голову и крикнул низким деловым голосом: «Это девушка, иностранка. Шпионит. Думаю, англичанка». Никакого шума шагов за спиной. Я попыталась извернуться под рукой и увидеть, кто меня спас, но грек держал крепко, да еще и рявкнул: «Спокойно, и перестань шуметь!»Голос снова раздался, явно из отдаления. «Девушка? Англичанка? – Странная пауза. – Умоляю, отпусти ее и приведи сюда. Ты рехнулся?»Грек поколебался, затем сказал угрюмо на сносном английском, но с сильным акцентом: «Пойдем со мной. И не визжи. Издашь еще хоть звук, убью. Точно. Не люблю женщин».Мне удалось кивнуть. Он убрал руку с моего рта и ослабил хватку, но не отпустил. Теперь он только держал меня за руку. Поднял нож и двинулся к скалам. Я повернулась. Никого не видно. «Внутри», – сказал грек и резко повернул голову к хижине.Избушка была грязная. Когда грек толкнул меня вперед на затоптанную грязь, с пола, жужжа, взвились мухи. Дверной проем зиял черно и неприветливо. Сначала я ничего не видела. По сравнению с ярким светом за спиной, внутренность хижины казалась совершенно темной, но затем грек толкнул меня дальше, и в потоке света от двери я смогла совершенно отчетливо все разглядеть.В дальнем углу, в стороне от двери, лежал мужчина. Его грубую кровать соорудили из какой-то растительности, возможно, папоротника или сухого кустарника. А вообще пусто. Никакой мебели, только грубые куски бревен в другом углу, вероятно, части примитивного пресса для выработки сыра. Пол из утоптанной земли, местами таким тонким слоем, что проглядывает скала. Овечий помет высох и довольно безобиден, но все пропахло болезнью.Когда грек толкнул меня внутрь, мужчина на кровати поднял голову, и глаза его сощурились на свет. Это легкое движение он проделал с трудом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Глава 2 When as she gazed into the wateryglassAndthrough her brown hair's curly tangles scannedHer own wan face, a shadow seemad topassAcross the mirror… Wilde: Charmides Остановил меня голод. Какой бы импульс ни заставил меня совершить одинокую прогулку, он придал мне довольно большую скорость, и я прошла далеко, прежде чем снова начала думать о еде.Дорога стала круче, ущелье расширилось, деревья поредели. Показался солнечный свет. Тропинка лентой вилась по крутому склону. Другая сторона ущелья резко уходила вверх. Нагромождение скал и кустарника с редкими деревьями освещало солнце. Я приближалась к обрыву. Казалось, этой тропинкой не часто пользовались. Ее перекрывали ветки кустов, один раз я остановилась, чтобы поднять незатоптанный побег лиловых орхидей прямо у ног. Но мне удалось устоять и не рвать цветов, которые росли в каждой трещине. Я проголодалась и хотела только найти ровное место на солнце, у воды, где можно остановиться и съесть свою запоздалую еду.Спереди справа шумела вода, ближе и громче, чем река внизу. Похоже, к реке устремился приток. За поворотом я увидела его. Скалу разбил маленький ручей. Он стремительно несся прямо на тропинку, кружился в водовороте вокруг единственного камня для перехода, а потом опять безудержно бросался к реке. Я не стала его пересекать. Оставила тропинку и полезла не без труда на валуны, которые окаймляли ручей, к солнечному свету на край ущелья.Через несколько минут я нашла то, что искала. Я вскарабкалась на беспорядочную груду белых камней среди маков и вышла на маленький, каменистый горный лужок, поляну нарциссов, зажатую между утесами. На юг открывался головокружительный вид на море, опять очень далекое. А больше я ничего не заметила, только нарциссы, зелень папоротника у воды, дерево возле скал, а в расселине высокой скалы – ручей. Вода плескалась среди зелени, затем образовала спокойное озерцо под солнцем, а потом текла к обрыву.Я сняла с плеча сумку и бросила в цветы. Опустилась на колени возле озерка и опустила руки в воду. Солнце жарко светило в спину. Момент радости ослаб, затуманился и перешел в огромное физическое удовлетворение. Я решила попить. Вода холодная, как лед, чистая и жесткая, такая ценная, что с незапамятных времен охранялась собственным божеством, наядой ручья. Несомненно, она все еще стерегла его из-за папоротника. Странно… я обнаружила, что смотрю украдкой через плечо на этот самый папоротник – на самом деле чувствовался взгляд. Сверхъестественная земля. Я улыбнулась порожденной мифами фантазии и снова нагнулась, чтобы попить.Глубоко в озере, глубже моего собственного отражения, мелькнуло среди зелени что-то бледное. Лицо.Это настолько совпадало с моими мыслями, что я даже не сразу обратила внимание. Постепенно я осознала, заработал, как говорится, «задний ум», реальность победила миф. Я окаменела и посмотрела снова.Я права. В зеленой глубине, прямо за отражением моего плеча плавало лицо. Но это не добрая хранительница ручья. Человек, мужчина, отражение его головы, наблюдающей за мной сверху. Он смотрел на меня от края скал высоко над ручьем.Сначала я испугалась, но не была очень встревожена. Одинокому страннику в Греции не нужно бояться случайно встреченного бродяги. Несомненно, это какой-то пастушок, заинтересовавшийся видом незнакомого человека, причем явно иностранца. Если он не застенчив, то, возможно, спустится поговорить со мной.Еще попила, помыла руки. Когда я вытирала их носовым платком, лицо оставалось на месте, колыхалось в волнующейся воде.Повернулась и посмотрела вверх. Ничего. Голова исчезла.Подождала, развеселившись и наблюдая за вершиной скалы. Голова снова появилась, украдкой… Так осторожно, что, несмотря на здравый смысл и все мои знания о Греции и греках, маленькое покалывание тревоги заползло мне в душу. Это не просто застенчивость. В том, как голова слегка высунулась из-за скалы, было что-то таинственное. А когда он увидел, что я наблюдаю, он снова нырнул обратно. И это взрослый мужчина, а не пастушок. Конечно, грек. Смуглое лицо, квадратное и упрямое, загар цвета красного дерева, темные глаза и черная грива волос, густых как руно барана, что является одной из главных прелестей мужчин – греков.Я только мельком на него взглянула, и он исчез. Я пристально смотрела на это место, уже обеспокоенная. Затем, словно он все еще мог наблюдать, что маловероятно, я встала, старательно изображая беззаботность, подняла сумку и повернулась, чтобы уйти. Не собиралась здесь располагаться, чтобы за мной шпионил этот подозрительный незнакомец. Того гляди еще подойти захочет.Затем я увидела пастушью избушку и тропинку, которую раньше не заметила. Ее протоптали овцы через нарциссы к избушке, прислонившейся к скале. Такие маленькие сооружения без окон обычно строят в отдаленных местах Греции. В них живут мальчики и мужчины, которые пасут коз и овец на голых склонах. Иногда в этих домиках доят овец и там же готовят сыр. В бурю в них укрывают самих животных. Избушка маленькая и низенькая, грубо сложена из бесформенных камней, соединенных глиной. Крыша из валежника, так что домика вообще нельзя распознать на расстоянии среди камней и хвороста.Это объяснило появление хранителя ручья. Должно быть, он пастух, его стадо пасется на каком-то другом горном лугу над скалами. Услышал меня и спустился посмотреть, кто это. Кратковременная тревога утихла. Почувствовав себя дурочкой, я застыла среди нарциссов, наполовину решив в конце концов остаться.Было уже далеко за полдень, солнце повернуло на юго-запад, залило светом луг. Первое предупреждение – внезапно на цветах появилась тень, словно упала темная ткань. Я взглянула вверх, онемев от испуга. Со скал рядом с ручьем с грохотом посыпались камни. Шум шагов. Прямо на тропинку свалился грек.В первое мгновение от потрясения все казалось очень ясным и спокойным. Я подумала, но не поверила: невозможное действительно случилось. Это опасность. Темные глаза, сердитые и осторожные одновременно. Невероятно спокойная рука сжимает нож. Невозможно вспомнить греческие слова, чтобы крикнуть: «Кто вы? Что вам нужно?» Невозможно убежать от него вниз с головокружительной высоты, получить помощь из безбрежной пустой тишины… Но, конечно, я попыталась. Закричала и повернулась, чтобы бежать.Возможно, это была самая глупая вещь, которую я могла сделать. Он прыгнул на меня, схватил, потянул к себе и прижал. Свободной рукой закрыл рот. Задыхаясь, что-то говорил, ругался и угрожал, но в панике я ничего не могла разобрать. Словно в ночном кошмаре, я отбивалась и защищалась, кажется, била его ногами и оцарапала руки до крови. Застучали и загремели камни, зазвенел упавший нож. На секунду я освободила рот и снова попыталась пронзительно завопить. Получилось похоже на слабый хрип, едва слышный. Но все равно, никто помочь не может…Как ни странно, помощь пришла.Сзади на пустом склоне мужской голос грубо крикнул на греческом языке. Я не расслышала, что именно, но нападающий среагировал немедленно – замер на месте. Но все еще держал меня, а рука снова сильно зажала мне рот. Повернул голову и крикнул низким деловым голосом: «Это девушка, иностранка. Шпионит. Думаю, англичанка». Никакого шума шагов за спиной. Я попыталась извернуться под рукой и увидеть, кто меня спас, но грек держал крепко, да еще и рявкнул: «Спокойно, и перестань шуметь!»Голос снова раздался, явно из отдаления. «Девушка? Англичанка? – Странная пауза. – Умоляю, отпусти ее и приведи сюда. Ты рехнулся?»Грек поколебался, затем сказал угрюмо на сносном английском, но с сильным акцентом: «Пойдем со мной. И не визжи. Издашь еще хоть звук, убью. Точно. Не люблю женщин».Мне удалось кивнуть. Он убрал руку с моего рта и ослабил хватку, но не отпустил. Теперь он только держал меня за руку. Поднял нож и двинулся к скалам. Я повернулась. Никого не видно. «Внутри», – сказал грек и резко повернул голову к хижине.Избушка была грязная. Когда грек толкнул меня вперед на затоптанную грязь, с пола, жужжа, взвились мухи. Дверной проем зиял черно и неприветливо. Сначала я ничего не видела. По сравнению с ярким светом за спиной, внутренность хижины казалась совершенно темной, но затем грек толкнул меня дальше, и в потоке света от двери я смогла совершенно отчетливо все разглядеть.В дальнем углу, в стороне от двери, лежал мужчина. Его грубую кровать соорудили из какой-то растительности, возможно, папоротника или сухого кустарника. А вообще пусто. Никакой мебели, только грубые куски бревен в другом углу, вероятно, части примитивного пресса для выработки сыра. Пол из утоптанной земли, местами таким тонким слоем, что проглядывает скала. Овечий помет высох и довольно безобиден, но все пропахло болезнью.Когда грек толкнул меня внутрь, мужчина на кровати поднял голову, и глаза его сощурились на свет. Это легкое движение он проделал с трудом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32