Только раньше все это сопровождалось веселой
перебранкой, а сейчас Дональд молчал, тонкие губы его были крепко сжаты,
на Андрея он не смотрел вовсе, и потому чудился в этой обычной тряске
какой-то злой умысел.
- Что это с вами, Дон? - спросил Андрей наконец. - Зубы болят?
Дональд коротко дернул плечом и ничего не ответил.
- Правда, вы какой-то сам не свой последние дни. Я же вижу. Может
быть, я вас обидел как-нибудь нечаянно?
- Бросьте, Андрей, - проговорил Дональд сквозь зубы. - При чем здесь
вы?
И опять Андрею почудилось в этих словах какое-то недоброжелательство
и даже что-то обидное, оскорбительное: где уже тебе, сопляку, меня,
профессора, обидеть?.. Но тут Дональд заговорил снова:
- Я ведь не зря сказал вам, что вы счастливый. Вам и в самом деле
можно только позавидовать. Все это идет как-то мимо вас. А по мне это
идет, как паровой каток. Ни одной целой кости не осталось.
- О чем вы? Ничего не понимаю.
Дональд молчал, искривив губы. Андрей посмотрел на него, невидящими
глазами поглядел вперед на дорогу, снова покосился на Дональда, почесал
себе макушку и расстроенно сказал:
- Честное слово, ничего не понимаю. Так вроде все хорошо идет...
- Потому я вам и завидую, - жестко сказал Дональд. - И хватит от
этом. Не обращайте внимания.
- То есть как не обращать внимания? - сказал Андрей, совсем
расстроившись. - Как это я могу не обращать внимания? Мы здесь вместе...
вы, я, ребята... Конечно, дружба - это большое слово, слишком большое...
Ну, просто товарищи... Я бы, например, рассказал, если что... Ведь никто
не откажется помочь! Ну, сами скажите: если бы со мной что-нибудь
случилось и я бы попросил у вас помощи, вы бы мне отказали? Ведь не
отказали бы, верно?
Правая рука Дональда оторвалась от рычага и легонько потрепала Андрея
по плечу. Андрей замолчал. Его переполняли чувства. Снова все было хорошо,
все было в порядке. Дональд был в порядке. Просто обычная хандра. Может же
быть у человека хандра. Просто у него самолюбие взыграло. Все-таки
как-никак профессор социологии, а тут баки с мусором, а до этого он был
грузчиком на складе. Конечно, ему это неприятно и обидно, тем более что
никому об этих обидах не расскажешь - никто его сюда не гнал, и жаловаться
неудобно... Это только сказать просто: выполняй хорошо любое дело, на
которое тебя поставили... Ну и ладно. И хватит об этом. Сам справится.
А грузовичок уже катился по диабазу, скользкому от осевшего тумана, и
здания по сторонам стали ниже, дряхлее, и цепочки фонарей, протянувшиеся
вдоль улицы, стали тусклее и реже. Цепочки эти впереди сходились в
туманное расплывчатое пятно, на мостовой и на тротуарах не было ни души,
даже дворники почему-то не попадались, только на углу Семнадцатого
переулка, перед приземистой старой гостиницей, известной более под
названием "Клопиный вольер", стояла телега с понурой лошадью, и в телеге
кто-то спал, закутавшись с головой в брезент. Было четыре часа ночи -
время самого крепкого сна, и ни одно окно не светилось в черных этажах.
Впереди слева из подворотни высунулся грузовик. Дональд помигал ему
фарами, промчался мимо, а грузовик, такой же мусорщик, вывернув на дорогу,
попытался их перегнать, но не на таковских напал, где ему было тягаться с
Дональдом, - так, посветил фарами через заднее стекло и отстал безнадежно.
Еще одного мусорщика они обогнали в горелых кварталах, и вовремя, потому
что сразу за горелыми начался булыжник, и Дональду пришлось-таки снизить
скорость, чтобы грузовичок невзначай не развалился.
Здесь стали попадаться встречные машины, уже пустые, - они шли со
свалки и больше никуда не торопились. Потом от фонаря впереди отделилась
неясная фигура, вышла на мостовую, и Андрей, сунув руку под сиденье,
вытащил было тяжелую монтировку, но оказалось, что это полицейский,
который попросил подбросить его до Капустного переулка. Ни Андрей, ни
Дональд не знали, где это, и тогда полицейский, здоровенный мордастый
дядька со светлыми лохмами, беспорядочно торчащими из-под форменной
фуражки, сказал, что покажет.
Он встал на подножку рядом с Андреем и, держась за раму, всю дорогу
недовольно крутил носом, словно бог весть что унюхал, хотя от самого от
него так и шибало застаревшим потом, и Андрей вспомнил, что эта часть
города уже отключена от водопровода.
Некоторое время ехали молча, полицейский насвистывал из оперетки, а
потом ни с того ни с сего сообщил, что на углу Капустного и Второй Левой
нынче в полночь кокнули какого-то беднягу, все золотые зубы
повыдергивали...
- Плохо работаете, - зло сказал ему Андрей.
Такие случаи выводили его из себя, а тон у полицейского был такой,
что так и надавал бы ему по шее: сразу было видно, что ему совершенно
безразличны и убийство, и убитый, и убийцы.
Полицейский озадаченно повернул широкую пряжку и спросил:
- Ты, что ли, меня учить будешь, как работать?
- Может быть, и я, - сказал Андрей.
Полицейский нехорошо прищурился, посвистел и сказал:
- Учителей то, учителей!.. Куда ни харкни - везде учителя. Мусор уже
возит, а все учит.
- Я тебя не учу... - начал было Андрей, повысив голос, но полицейский
говорить ему не дал.
- Вот вернусь сейчас в участок, - спокойно сообщил он, - и позвоню к
тебе в гараж, что у тебя подфарник правые не горит. Подфарник у него,
понимаешь, не горит, а туда же - учит полицию, как работать. Молокосос.
Дональд вдруг рассмеялся сухим скрипучим смехом. Полицейский тоже
ржанул и сказал совсем уже миролюбиво:
- Я один на сорок домов, понял? И оружие запретили носить. Чего же ты
от нас хочешь? Тебя скоро дома резать начнут, не то что в переулках.
- Так а чего же вы? - ошеломленно сказал Андрей. - Протестовали бы,
требовали бы...
- "Протестовали", - повторил полицейский. - "Требовали"... Новичок,
что ли? Эй, шеф, - позвал он Дональда. - Притормози-ка. Мне здесь.
Он спрыгнул с подножки и вразвалку, не оглядываясь, направился в
темную щель между покосившимися деревянными домами, где в отдалении горел
одинокий фонарь, а под фонарем стояла кучка людей.
- Да что они, ей богу, сдурели, что ли? - возмущенно сказал Андрей,
когда машина снова тронулась. - Как это так - в городе полно шпаны, а
полиция без оружия! Не может этого быть. У Кэнси же кобура на боку, что он
в ней - сигареты носит?
- Бутерброды, - сказал Дональд.
- Ничего не понимаю, - сказал Андрей.
- Было разъяснение, - сказал Дональд. - "В связи с участившимися
случаями нападения гангстеров на полицейских с целью захвата оружия"... и
так далее.
Некоторое время Андрей размышлял, изо всех сил упираясь ногами, чтобы
не подбрасывало над сиденьем. Булыжник практически уже кончился.
- По моему, это ужасно глупо, - сказал он наконец. - А по вашему?
- И по-моему, тоже, - отозвался Дональд, неловко закуривая одной
рукой.
- И вы об этом так спокойно говорите?
- Я уже свое отбеспокоился, - сказал Дональд. - Это очень старое
разъяснение, вас еще здесь не было.
Андрей почесал макушку, наморщился. Черт его знает, может, и был
какой-то смысл в этом разъяснении? В конце концов, полицейский-одиночка
действительно соблазнительная приманка для этих гадов. Если уж изымать
оружие, то изымать надо, конечно, у всех. И конечно, дело не в этом
дурацком разъяснении, а в том, что полиции мало, и облав мало, а надо было
бы устроить одну хорошенькую облаву и вымести эту нечисть одним махом.
Население привлечь. Я бы, например, пожалуйста, пошел... Дональд бы,
конечно, пошел... Надо будет написать мэру. Потом мысли его приняли вдруг
новое направление.
- Слушайте, Дон, - сказал он. - Вот вы социолог. Я, конечно, считаю,
что социология - это никакая не наука... я вам уже говорил... и вообще не
метод. Но вы, конечно, много знаете, гораздо больше меня. Вот вы мне
объясните: откуда в нашем городе вся эта дрянь? Как они сюда попали -
убийцы, насильники, ворье... Неужели Наставники не понимали, кого сюда
приглашают?
- Понимали, наверное, - равнодушно ответил Дональд, с ходу
проскакивая страховидную яму, наполненную черной водой.
- Так зачем же тогда?..
- Вором не рождаются. Вором становятся. А потом, как известно:
"Откуда нам знать, что нужно Эксперименту? Эксперимент есть Эксперимент.."
- Дональд помолчал. - Футбол есть футбол, мяч круглый, поле квадратное,
пусть победит достойнейший...
Фонари кончились, жилая часть города осталась позади. Теперь по
сторонам разбитой дороги тянулись заброшенные развалины - остатки нелепых
колоннад, просевшие в скверные фундаменты, подпертые балками стены с
зияющими дырами вместо окон, бурьян, штабели гниющих бревен, заросли
крапивы и колючек, чахлые, полузадушенные лианами деревца среди
нагромождений почерневшего кирпича. А потом впереди опять возникло
туманное сиянье. Дональд свернул вправо, осторожно разминулся со встречным
пустым грузовиком, пробуксовал в глубоких колеях, забитых грязью и,
наконец, затормозил вплотную к красным огонькам последнего в очереди
мусорщика. Он заглушил двигатель и посмотрел на часы. Андрей тоже
посмотрел на часы. Было около половины пятого.
- Часок простоим, - бодро сказал Андрей. - Пошли посмотрим, кто там
впереди.
Сзади подошла и остановилась еще одна машина.
- Идите один, - сказал Дональд, откинулся на спинку сиденья и сдвинул
поля шляпы на лицо.
Тогда Андрей тоже откинулся на спинку, поправил под собой пружину и
закурил. Впереди полным ходом шла разгрузка - лязгали крышки баков,
высокий голос учетчика кричал: "...восемь... десять...", на столбе
покачивалась тысячесвечовая лампа под плоской жестяной тарелкой. Потом
вдруг заорали сразу в несколько глоток: "Куда, куда, мать твою? Сдай
назад! Сам ты - слепая!.. По зубам захотел?..". Справа и слева
громоздились горы мусора, слежавшегося в плотную массу, ночной ветерок
наносил ужасную тухлятину.
Знакомый голос вдруг сказал над ухом:
- Здорово, дерьмовозы! Как идет великий Эксперимент?
Это был Изя Кацман, в натуральную величину, - встрепанный, толстый,
неопрятный и, как всегда, неприятно жизнерадостный.
- Слыхали? Есть проект окончательного решения проблемы преступности.
Полиция упраздняется! Вместо нее будут по ночам выпускать на улицы
сумасшедших. Бандитам и хулиганам конец - теперь только сумасшедший
решится ночью выйти из дома.
- Неостроумно, - сказал Андрей сухо.
- Неостроумно? - Изя встал на подножку и просунул голову в кабину. -
Наоборот! Чрезвычайно остроумно! Никаких же дополнительных расходов.
Водворение сумасшедших на место постоянного жительства по утрам
возлагается на дворников...
- За что дворникам выдается дополнительный паек в размере литра
водки, - подхватил Андрей, чем и привел Изю в необъяснимый восторг: Изя
принялся хихикать, издавая странные горловые звуки, брызгать и мыть ладони
воздухом.
Дональд вдруг глухо выругался, распахнул свою дверцу, спрыгнул и
исчез в темноте. Изя тут же перестал хихикать и спросил обеспокоенно:
- Что это с ним?
- Не знаю, - мрачно сказал Андрей. - Наверное, его от тебя
затошнило... А вообще-то он уже несколько дней такой.
- Правда? - Изя поверх кабины глядел в ту же сторону, куда ушел
Дональд, - Жалко. Он хороший человек. Только очень уж неприспособленный.
- А кто приспособленный?
- Я приспособленный. Ты приспособленный. Ван приспособленный. Дональд
давеча все возмущался: почему, чтобы свалить мусор, надо стоять в очереди?
На кой хрен здесь учетчик? Что он здесь учитывает?
- Ну и правильно возмущался, - сказал Андрей. - Действительно же,
кретинизм какой-то.
- Но ведь ты же не нервничаешь по этому поводу, - возразил Изя. - Ты
прекрасно понимаешь, что учетчик - человек подневольный. Поставили его
учитывать, вот он и учитывает. А поскольку он учитывать не успевает,
образуется, сами понимаете, очередь. А очередь - она и есть очередь... -
Изя снова забулькал и забрызгал. - Конечно, на месте начальства Дональд
проложил бы здесь хорошую дорогу со съездами для сброса мусора, а
учетчика, здоровенного лба, отправил бы в полицию ловить бандитов. Или на
передовую, к фермерам...
- Ну? - сказал Андрей нетерпеливо.
- Что - ну? Дональд ведь не начальство!
- Ну, а начальство почему так не сделает?
- А зачем ему? - радостно вскричал Изя. - Сам подумай! Мусор
вывозится? Вывозится! Вывоз учитывается? Учитывается! Систематически?
Систематически! Месяц окончится, будет представлен отчет: вывезено на
столько-то баков дерьма больше, чем в прошлом месяце. Министр доволен, мэр
доволен, все довольны, а что Дональд недоволен, так его сюда никто не гнал
- доброволец!..
Грузовик впереди выбросил клуб сизого дыма и проехал вперед метров на
пятнадцать. Андрей торопливо пересел за руль, выглянул. Дональда нигде не
было видно. Тогда он с опаской включил двигатель и кое как продвинулся на
те же пятнадцать метров, трижды заглохнув по дороге. Изя при этом шел
рядом, испуганно шарахаясь каждый раз, когда машина принималась дергаться.
Потом он принялся рассказывать что-то про Библию, но Андрей слушал плохо -
он был весь мокрый от пережитого напряжения.
Под яркой лампой по-прежнему лязгали баки и стоял мат. В крышу кабины
что-то ударилось и отскочило, но Андрей не обратил на это внимания. Сзади
подошел со своим напарником, гаитянским негром, здоровенный Оскар
Хайдерман, попросил закурить. Негр, по имени Сильва, почти невидимый в
темноте, скалил белые зубы.
Изя пустился с ними в разговоры, причем Сильву он называл почему-то
тонтон-макутом, а Оскара расспрашивал о каком-то Туре Хейердале.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3