Роберт Луис Стивенсон
Черная стрела


Аннотация

Повесть из времен войны Алой и Белой розы

Стивенсон Роберт Луис
Черная стрела

ПРОЛОГ
ДЖОН МЩУ-ЗА-ВСЕХ

Как-то раз после полудня поздней весною колокол на башне Тэнстоллского замка Мот зазвонил в неурочное время. Повсюду, в лесу и в полях, окружающих реку, люди побросали работу и кинулись навстречу звону; собрались и в деревушке Тэнстолл бедняки-крестьяне; они с удивлением прислушивались к колоколу.
В те времена — в царствование старого короля Генриха VI [1] — деревушка Тэнстолл имела почти такой же вид, как теперь. По длинной зеленой долине, спускающейся к реке, было разбросано десятка два домов, построенных из тяжелых дубовых бревен. Дорога шла через мост, потом подымалась на противоположный берег, исчезала в лесных зарослях и, вынырнув, тянулась до замка Мот и дальше, к аббатству Холивуд. Перед деревней, на склоне холма, стояла церковь, окруженная тисовыми деревьями. А кругом, куда ни кинешь взор, тянулись леса, над которыми возвышались вершины зеленых вязов и начинавших зеленеть дубов.
Возле самого моста на бугре стоял каменный крест; у креста собралась кучка людей — шесть женщин и долговязый малый в красной холщовой рубахе; они спорили о том, что может означать звон колокола. Полчаса назад через деревню проскакал гонец; у харчевни он выпил кружку пива, не слезая с лошади, — так он торопился; но он и сам ничего не знал, он вез запечатанные письма сэра Дэниэла Брэкли сэру Оливеру Отсу — священнику, который управлял замком Мот, пока хозяин был в отъезде.
Внезапно раздался стук копыт; из леса выехал юный Ричард Шелтон, воспитанник сэра Дэниэла, и звонко проскакал по гулкому мосту. Он-то уж наверняка знает, что случилось, — его окликнули и попросили объяснить. Он охотно остановился. Это был загорелый сероглазый юноша лет восемнадцати в куртке из оленьей кожи с черным бархатным воротником; на голове у него был зеленый капюшон, за плечами висел стальной арбалет. Гонец, как оказалось, привез важные известия. Предстояла битва. Сэр Дэниэл прислал приказ собрать всех мужчин, способных натягивать лук или тащить алебарду, и гнать как можно скорее в Кэттли, а всем, кто ослушается, он грозил своим гневом; но о том, с кем и где придется сражаться. Дик не знал ничего. Скоро явится сюда сам сэр Оливер, а Беннет Хэтч уже вооружается, потому что вести отряд поручено ему.
— Война — разорение для нашей доброй страны, — сказала одна из женщин. — Когда бароны воюют, крестьяне едят корни и траву.
— Нет, — сказал Дик. — Всякий, кто пойдет за сэром Дэниэлом, будет получать по шесть пенсов в день, а лучники — по двенадцать.
— Для тех, кто останется жив, — ответила женщина, — оно, быть может, и так. Ну, а те, кого убьют, сударь?
— Умереть за своего законного господина — лучшая смерть на свете, — сказал Дик.
— Он мне не господин, — сказал малый в красной рубахе. — Я стоял за Уэлсингэмов; все мы здесь, в Брайерли, стояли за Уэлсингэмов; так было до сретенья позапрошлого года. А теперь я должен стоять за Брэкли! И все по закону! Где ж справедливость? Нас совсем одолел этот сэр Дэниэл со своим сэром Оливером, который постиг все законы, кроме законов чести, между тем, как у меня один-единственный законный господин — несчастный король Гарри Шестой, благослови его бог, который сейчас все равно что малое дитя, еще не научившееся отличать правую руку от левой.
— Скверный у тебя язык, приятель, — ответил Дик. — Ты клевещешь и на своего славного господина и на его величество короля. Но король Гарри — хвала святым! — снова в добром разуме и скоро восстановит мир. Какой ты смелый, когда сэр Дэниэл не слышит тебя! Ну, да я не доносчик. И довольно об этом!
— На вас, мастер Ричард, я не держу зла, — проговорил крестьянин. — Вы еще мальчик. А вот вырастете и увидите, что карманы ваши пусты. Больше я ничего не скажу. Да помогут святые соседям сэра Дэниэла и да защитит богородица его воспитанников!
— Клипсби! — сказал Ричард. — Честь моя не позволяет мне внимать таким речам. Сэр Дэниэл — мой добрый господин и мой опекун.
— Ну, если так, — сказал Клипсби, — я вам задам загадку. На чьей стороне сэр Дэниэл?
— Не знаю, — ответил Дик и слегка покраснел, потому что его опекун в это смутное время беспрестанно переходил с одной стороны на другую и после каждой измены богатства его увеличивались.
— Никто этого не знает, — сказал Клипсби. — Он ложится спать сторонником Ланкастера, а просыпается сторонником Йорка.
На мосту раздался стук железных подков; все обернулись и увидели скачущего Беннета Хэтча. Это был седеющий мужчина с тяжелой рукой и суровым обветренным лицом; на голове у него был стальной шлем, на плечах — кожаная куртка, меч на поясе и копье в руке. Он был большой человек в тех краях — правая рука сэра Дэниэла в мирное и военное время, а сейчас, по приказу своего господина, — бейлиф округа.
— Клипсби, — крикнул он, — отправляйся в замок Мот и пошли туда всех остальных бездельников! Оружейник выдаст тебе кольчугу и шлем. Мы должны двинуться в путь до вечернего звона. Смотри же, кто явится на сбор последним, того сэр Дэниэл накажет. Помни об этом! Я знаю, какой ты мошенник! Нэнс, — прибавил он, обращаясь к одной из женщин, — старик Эшпльярд в деревне?
— Копается у себя в огородец — ответила женщина. — Где же ему быть? Народ разошелся. Клипсби лениво побрел через мост, а Беннет и юный
Шелтон поехали вместе вверх по дороге через деревню и миновали церковь.
— Поглядим на старого ворчуна, — сказал Беннет. — Он будет так длинно восхвалять Гарри Пятого, что, слушая его болтовню, успеешь подковать лошадь. И все оттого, что он воевал с французами!
Дом, к которому они направлялись, стоял особняком в самом конце деревни среди кустов сирени; с трех сторон его огибали луга, тянувшиеся до опушки леса.
Хэтч спрыгнул с коня, закинул уздечку на забор и вместе с Диком пошел в поле, где старый солдат, стоя по колена в капусте, рыл землю и время от времени запевал надтреснутым голосом начало какой-то песни. Вся одежда его была кожаная; только капюшон и воротник были сделаны из черной байки и завязаны красными тесемками; лицо Эппльярда и цветом и морщинами напоминало скорлупу грецкого ореха; но его старые серые глаза были еще ясны и видели хорошо. То ли он был глуховат, то ли считал недостойным старого стрелка, участвовавшего в битве при Ажинкуре, обращать внимание на всякие мелочи, но ни громкие призывы набата, ни появление Беннета с мальчиком не сдвинули его с места. Он продолжал упрямо копать землю, напевая очень тонким, скрипучим голосом:
Леди, леди, умоляю,
Пожалей меня.
— Ник Эппльярд, — сказал Хэтч, — сэр Оливер шлет тебе привет и приказывает немедленно прибыть в замок Мот и принять начальство над гарнизоном.
Старик поднял голову.
— Да храни вас бог, господа, — проговорил он насмешливо. — А куда отправляется мастер Хэтч?
— Мастер Хэтч едет в Кэттли и забирает с собой всех, кто может сесть на коня, — ответил Беннет. — Предстоит битва, и моему господину требуются подкрепления.
— Ах, вот как! — сказал Эппльярд. — А сколько человек ты оставишь мне?
— Я оставлю тебе шесть добрых молодцов и сэра Оливера в придачу, — ответил Хэтч.
— Этого недостаточно, — сказал Эппльярд. — Для защиты замка требуется человек сорок.
— Вот потому мы к тебе и обратились, старый ворчун! — ответил Хэтч. — Кто, кроме тебя, может защитить такой замок с таким гарнизоном?
— Ага! Когда болит мозоль, вспоминают о старом башмаке, — сказал Ник.
— Никто из вас не умеет ни на коне сидеть, ни алебарду держать. А как вы все стреляете из лука, святой Михаил! Если бы старик Гарри Пятый воскрес, он позволил бы вам стрелять в себя и платил по фартингу за выстрел.
— Нет, Ник, есть еще люди, которые умеют как следует натянуть тетиву,
— сказал Беннет.
— Натянуть тетиву? — вскричал Эппльярд. — Да, натянуть тетиву умеют и сейчас! А покажите мне хоть один хороший выстрел! Для хорошего выстрела нужен верный глаз, нужна голова на плечах. Какой выстрел на дальнее расстояние ты назвал бы хорошим, Беннет Хэтч?
— Если бы чья-нибудь стрела долетела отсюда до леса, — сказал Беннет, озираясь, — это был бы славный выстрел на дальнее расстояние.
— Да, это был бы хороший выстрел, — сказал старик, глядя через плечо.
— Отсюда до леса далеко.
Внезапно он поднес руку к глазам и стал из-под руки разглядывать что-то вдали.
— Кого ты там увидел? — спросил, смеясь, Беннет. — Уж не Гарри ли Пятого?
Старый солдат ничего не ответил и продолжал смотреть вдаль.
Солнце ярко озаряло луга на отлогих склонах холмов; белые овцы щипали траву; было тихо, только далекий колокол гудел, не умолкая.
— Ну, что там, Эппльярд? — спросил Дик.
— Птицы, — сказал Эппльярд.
И действительно, там, где лес врезывался в луга длинным клином, кончавшимся двумя зелеными вязами, как раз на расстоянии полета стрелы от поля Эппльярда, испуганно металась стая птиц.
— Что нам за дело до птиц? — сказал Беннет.
— Вот ты, мастер Беннет, отправляешься на войну и считаешь себя мудрецом, а не знаешь, что птицы — прекрасные часовые, — ответил Эппльярд.
— Они первые дают знать о предстоящей битве. Если бы мы сейчас находились в лагере, я бы сказал, что нас выслеживают вражеские стрелки. А ты бы ничего не заметил!
— Брось, старый ворчун! — сказал Хэтч. — Поблизости нет никаких стрелков, кроме тех, которыми командует сэр Дэниэл в Кэттли; мы с тобой тут в безопасности, словно в лондонском Тауэре, а ты пугаешь людей из-за каких-то зябликов и воробьев!
— Нет, вы только послушайте его! — ухмыльнулся Эппльярд. — Да разве мало здесь негодяев, которые дали бы отрезать себе оба уха, чтобы застрелить меня или тебя! Святой Михаил! Да мы им ненавистнее, чем парочка хорьков!
— Они ненавидят сэра Дэниэла, а не нас, — ответил Хэтч, помрачнев.
— Они ненавидят сэра Дэниэла и всех, кто ему служит, — сказал Эппльярд. — И особенно им ненавистны Беннет Хэтч и старый Николас-лучник. Вот ответь: если бы там, на опушке леса, находился ловкий малый, а мы с тобой стояли бы так, что ему удобно было бы целиться в нас (как мы, клянусь святым Георгием, и стоим сейчас!), кого бы он выбрал: тебя или меня?
— Бьюсь об заклад, тебя, — ответил Хэтч.
— Ставлю свою куртку против кожаного пояса, что тебя! — вскричал старый стрелок. — Ведь это ты сжег Гримстон, и уж будь покоен, Беннет, они тебе этого не простят. А я и так, с божьей помощью, скоро попаду в надежное место, где меня не достанет ни стрела, ни пушечное ядро. Я старый человек и быстро приближаюсь туда, где мне уготовано ложе. А тебя, Беннет, я покину, на твою погибель, в этом мире, и если тебе дадут дожить до моих лет и не повесят, значит, истинный английский дух угас.
— Ты самый болтливый дурак во всем Тэнстоллском лесу, — сказал Хэтч, которого явно покоробило от такого пророчества. — Делай свое дело, снаряжайся в путь, пока не пришел сэр Оливер, да попридержи свой язык. Если ты столько разговаривал с Гарри Пятым, в его ушах звону было больше, чем в его кармане.
Стрела пропела в воздухе, как большой шершень, впилась старому Эппльярду между лопаток и пронзила его насквозь. Он упал лицом в капусту. Хэтч резко вскрикнул и подскочил; потом согнулся вдвое и побежал к дому, ища прикрытия. А Дик Шелтон спрятался за кустом сирени, прижал свой арбалет к плечу, натянул тетиву и стал целиться в выступ леса.
Ни один листок не шелохнулся. Овцы спокойно щипали траву; птицы уселись на ветви. Между тем старик лежал, и из спины его торчала стрела, Хэтч стоял в сенях за дверью, и Дик затаился за кустом сирени, готовый пустить стрелу.
— Вы кого-нибудь видите? — крикнул Хэтч.
— Ни одна ветка не движется, — ответил Дик.
— Стыдно так оставлять старика, — сказал Беннет и нерешительно шагнул вперед; лицо его побледнело. — Следите за лесом, мастер Шелтон, не спускайте глаз с леса. Да помогут нам святые! Но каков выстрел!
Беннет приподнял старого стрелка и положил к себе на колено. Он был еще жив; лицо его подергивалось, полные мучительной боли глаза то открывались, то закрывались.
— Ты слышишь меня, старый Ник? — спросил Хэтч. — Нет ли у тебя какого-нибудь последнего желания, старина?
— Выньте стрелу и дайте мне умереть, во имя богоматери! — задыхаясь, сказал Эппльярд. — Я покончил со старой Англией. Выньте стрелу!
— Мастер Дик, — сказал Беннет, — подойдите и дерните хорошенько стрелу. Он сейчас отойдет, бедный грешник.
Дик положил свой арбалет и с силой выдернул стрелу из раны. Хлынула кровь; старый лучник кое-как приподнялся на ноги, призвал бога и рухнул мертвым. Хэтч, стоя на коленях среди капусты, усердно молился о спасении отлетавшей души. Но видно было, что даже во время молитвы мысли его заняты другим: он не сводил глаз с того уголка леса, откуда прилетела стрела. Окончив молитву, он встал, снял железную рукавицу и вытер лицо, бледное и мокрое от страха.
— Теперь моя очередь, — сказал он.
— Кто его убил, Беннет? — спросил Ричард, все еще держа в руке стрелу.
— Одним святым это ведомо, — сказал Хэтч. — Мы с ним выгнали из домов и усадеб по крайней мере сорок христианских душ. Он уже уплатил свой долг, бедный ворчун; быть может, скоро придется платить и мне. Сэр Дэниэл правит слишком сурово.
— Странная стрела, — сказал мальчик, вертя стрелу в руке.
— И правда, странная! — воскликнул Беннет. — Черная, с черным оперением. Зловещая стрела! Черный цвет, говорят, предвещает похороны. На ней что-то написано. Сотрите кровь. Прочитали?
— "Эппльярду от Джона Мщу-за-всех", —
1 2 3 4 5