В отдельных районах города установилось подобие нормальной жизни. Почти на всех домах красовались нанесённые краской из пульверизаторов эмблемы УОЛ, а самые отчаянные жители, плюющие на бесчинства Национальной Гвардии, вывесили даже флаги Северной Каролины.
В восточной части университетского городка, по местным понятиям, вообще жизнь била ключом – кто-то что-то тащил в дом, кто-то что-то строил, кто-то копошился на собственных чахлых огородиках, а возле баптистской церкви Сниффи даже увидел, как управляющий Лиги раздаёт небольшие дозы омолаживателя университетского производства дюжине горожан преклонного возраста. В прежние времена, когда существовала Федеральная программа здравоохранения, поддерживаемая Центральным правительством, все старики получали инъекции регулярно. Правда, уже тогда злые языки поговаривали, что омолаживатель хоть и творит чудеса, избавляя людей от недугов и возвращая в их тела молодость и здоровье, но быстро вызывает болезненное привыкание к себе. Одно время ходили даже неправдоподобные, по мнению Сниффи, слухи о том, что регулярно принимающие омолаживатель становятся агрессивными, безжалостными, не дорожащими ни своей, ни чужими жизнями. Впрочем, кое у кого омолаживатель действительно вызывал непредвиденные побочные эффекты.
Вот и сейчас намётанный глаз Сниффи различал людей, которые испытали на себе эти эффекты. Например, белокурая девочка выставляла напоказ свои стройные ноги, но даже блузка с пышными воланами и свободная ветровка были не в силах скрыть горб – результат запущенного случая разрушения костей. А вот замер, опираясь на тяжёлую трость, хмурый гладколицый старикашка. Ясное дело, у него прогрессирующий артрит. В прежние времена Сниффи отдал бы правую руку, чтобы заполучить подобных уродов для исследований в свою лабораторию, но даже тогда желающих войти в контрольную группу не находилось. Неудивительно, ведь стареть никому не хотелось. Чтобы остаться навсегда молодым, достаточно было лишь с юных лет регулярно колоть себе омолаживатель. Правда, не у каждого это получалось, поскольку медикамента на всех не хватало, дозы день ото дня дорожали, и молодыми оставались лишь те, кто обладал обширными связями или огромными деньгами. Но урвать себе долю омолаживателя жаждал всякий. Те, кому это не удавалось, взялись за оружие. По всей стране возникли отряды самообороны и просто банды, охотящиеся за препаратом. Полиция и Национальная Гвардия превратились в преступные вооружённые формирования, наживающиеся на перепродаже и производстве зелья. Правительство, лишившись опоры силовых структур, в одночасье пало. В стране воцарилась анархия…
Повсюду валялись проклятые жёлтые листки. Усилием воли заставив себя не обращать на них внимания, Сниффи проехал вдоль оплетённой колючей проволокой лужайки к бетонным лотам Лиги и помахал рукой часовым, засевшим за мешками с песком у ворот, и снайперам на вышках. Охранники без вопросов пропустили его, безобидного мальчишку, в лагерь. Проехав по Пуллен, Сниффи слез с велосипеда и спрятал его в кустах у насыпи. Дальше тянулся посёлок беженцев – заброшенное футбольное поле, усеянное хижинами и потрёпанными вылинявшими палатками. Пройдя по периметру поля, Сниффи попал на территорию госпиталя Красного Креста. Минут через десять в одной из палаток он отыскал доктора Сесили Рассел, славящуюся на всю округу тем, что она вопреки запрету руководителей Лиги, защищающей госпиталь, лечила бесплатно абсолютно всех. Сесили, сидя за грубо сколоченным деревянным столом поедала скудный завтрак – горстку вареного коричневого риса.
– Привет, Сесилия! – воскликнул Сниффи.
Она, смерив его хмурым взглядом, отрезала:
– Я тебя сто раз просила, зови меня доктором Рассел.
Волосы её утратили блеск, оправа очков держалась на проволочке и куске бинта, белая блузка после множества операций была запятнана кровью. Сниффи в который уже раз подумал, что, когда ей было тридцать пять, она выглядела куда привлекательнее, чем сейчас, став двадцатилетней.
– Чего ты злишься, Сесилия?
– Уходи, Сидни.
Сниффи с подозрением огляделся и, убедившись, что её никто не слышал, прошипел:
– Не называй меня так.
– Так кто же из нас злится?
– Я принёс тебе куриную печёнку. Тебе или детишкам беженцев… Кому она достанется, решишь сама.
Сниффи положил коробку на стол, сел рядом с Сесилией на перенесённую сюда садовую скамейку и сунул пригоршню холодной печёнки себе в рот.
– Зачем ты принёс это?
– Печёнка тебе полезна. В ней масса железа, а у тебя в крови недостаёт красных кровяных телец.
– Задобрить меня пытаешься?
– Может быть, может быть, любовь моя.
– Опять ерунду порешь.
– Просто мне хотелось сделать тебе приятное, Сесилия. Почему, сам не знаю. Я живу по принципу «живи и радуйся жизни».
– Ты не думаешь о будущем.
– А к чему думать о будущем. Ведь мы бессмертны.
– Разве?
– Конечно, ведь за последние годы мы не только не постарели, но и стали моложе.
– Непостижимы мысли человека, желающего вечно оставаться двенадцатилетним.
– Страховка ещё никому не вредила. А сей юный возраст я выбрал впрок, про запас. Неизвестно ведь, как будут идти поставки омолаживателя.
– А тебе разве не хочется достичь половой зрелости?
Сниффи сумел сохранить хладнокровие.
– Половой вопрос меня не волнует.
Доктор Рассел замерла, уставясь в миску, затем вынула ложкой что-то из риса и с брезгливой гримасой отшвырнула в сторону. Наверное, ей попался таракан. Сниффи достал из кармана листовку, расправил её и положил на стол перед Сесилией.
– Сесилия, что ты думаешь о летавшем сегодня вертолёте?
– А зачем мне о нём думать?
– Похоже, европейцы затеяли охоту на всю нашу прежнюю команду. Но, думаю, и на этом они не успокоятся. Не исключено, что, начав с Роли, они попытаются захватить всю страну.
– По мне, так пусть себе захватывают. Быть может, порядок здесь наконец-то наведут.
– Тебе что же, свобода не дорога?
– Мне дороги мир, законность и гарантированное здравоохранение.
– Со временем здесь и без европейцев наладится жизнь.
– Когда наладится? Через сотню-другую лет?
– Да хоть через сотню-другую. – Сниффи пожал плечами. – Куда нам спешить?
– Через сотню-другую лет, дурачок, мы оба будем давным-давно мертвы!
Сниффи рассмеялся.
– Если мы и умрём, то уж точно не от старости.
– Напрасно веселишься. Ведь после того как во внутреннем дворе университета приземлился один из вертолётов европейцев, тебе не позавидуешь.
– А что европейцы здесь позабыли?
– Они горят желанием то ли препарировать тебя, то ли арестовать.
– Арестовать меня? Но за что? Ведь я преступлений не совершал.
– Оставь меня в покое, – сказала Сесилия, не скрывая отвращения.
Бедняжка Сесилия была бесхребетной интеллигенткой с узкими взглядами на жизнь.
Она знать не желала, что, разработав омолаживатель, Сниффи всего лишь выполнил работу, заказанную преуспевающими медицинскими компаниями.
– Сесилия, давай решим, что нам делать дальше.
– Возвращайся на ферму, а я тебя не выдам.
– Разумеется, не выдашь. Куда ж ты денешься?
– А с чего это ты рассчитываешь на мою помощь? – спросила Сесилия, разглядывая листок.
– Ты уже позабыла про куриную печёнку и про инъекции?
– К чёрту твои инъекции!
Сниффи бережно извлёк из кармана джинсов пузырёк, отвинтил крышку и, демонстративно принюхавшись, прошептал:
– Чистый омолаживатель. Обезвоженный, с характерным запахом. Высшая проба!
– Уходи. – В голосе Сесилии явственно прозвучало отчаяние.
Сниффи заметил на её висках бисеринки пота. Несомненно, её организм требовал новой дозы дурмана.
– Тебе не обойтись без очередного вливания, – сказал он. – Подумай, сколько больных погибнет, если ты ослабнешь или заболеешь.
– Уговорил. Но не здесь же…
Сниффи быстро оглядел обширное помещение госпитальной палатки. Повсюду на складных койках под одеялами цвета хаки лежали перевязанные окровавленными бинтами раненые. Никого постороннего и ничего подозрительного.
– Я быстренько уколю тебя в бедро, а ты мне дай несколько медицинских игл. А то мои совсем затупились.
– Ничего ты от меня не получишь!
– Да ладно тебе, Сесилия. У тебя же куча игл, ты как-никак руководишь госпиталем Красного Креста.
– Иглы предназначены только для тяжелобольных и умирающих.
– Без очередных доз омолаживателя мы все умрём естественной смертью. Такова логика жизни. Верно?
Сесилия уныло кивнула и провела Сниффи в операционную, отделённую от палат брезентовым пологом.
– Ты молод только внешне, но ум и опыт у тебя как у взрослого мужчины, – злобно прошептала она. – Так и не корчи из себя мальчишку, веди себя соответственно возрасту.
– Теория Фрейда ко мне не подходит. А вот у тебя, согласно этой теории, явная склонность к самопожертвованию и самоубийству.
Доктор Рассел, прикусив нижнюю губу, повернулась к Сниффи спиной, приспустила брюки и слегка нагнулась. Сниффи достал шприц, набрал в него жидкость из баночки прямо через крышку и, слегка шлёпнув Сесилию по ягодице, вонзил иглу.
– Чёрт! Игла-то у тебя тупая!
– Я предупреждал!
Они вернулись на скамейку перед деревянным столом. Сниффи принялся с интересом наблюдать за действием дурмана. Вскоре на бледных щеках Сесилии проступил румянец, руки задрожали. Пытаясь скрыть довольную усмешку, она встала, потянулась и зевнула.
У входа послышался топот, а через секунду в палатку вошли люди в форме. Европейцы! Сниффи юркнул под стол, переполз в операционную и стал украдкой наблюдать. Доктор Рассел встала навстречу гостям – двум рядовым, вооружённым миниатюрными автоматами французского производства, и сержанту с тяжёлым, будто вытесанным из гранита подбородком. Один из солдат толкал перед собой тележку из нержавейки, уставленную белыми баночками с латинскими надписями и красными крестами на этикетках.
– Кто вы? – несколько громче, чем требовалось, спросила Сесилия. – И что вам здесь нужно?
– Вы доктор Сесилия Рассел? Руководитель этого госпиталя?
– Да.
– Мы прибыли к вам, доктор Сесилия Рассел, с миссией дружбы и доброй воли. Наш шеф, герр Шпитцлер из Европейского Красного Креста, передаёт вам наилучшие пожелания и просит принять в дар вот эти медикаменты. – Сержант указал на тележку.
– А медицинские иглы вы привезли?
– Да.
– А антибиотики?
– Тоже.
– Отлично. И чем же я могу вам помочь?
– Нам хотелось бы заручиться поддержкой местных добровольческих отрядов. Мы надеемся полностью прекратить здесь боевые действия и наладить экономические отношения между… – Взгляд сержант упал на стол, и он на секунду запнулся. – Вижу, к вам уже попали наши листовки. Быть может, вы знаете, где разыскать доктора Хаверкемпа?
– Да он, поди, давно уже мёртв.
– По нашим сведениям, он всё ещё жив.
– Я не видела доктора Хаверкемпа вот уже многие годы. А зачем он вам?
– Предпочёл бы не отвечать на ваш вопрос. Впрочем, достаточно и того, что он – преступник.
– Я… Э-э-э… – Сесилия, на секунду запнувшись, добавила: – Медицинские исследования, которыми занимался Хаверкемп, по-моему, были вполне законными.
– В своих исследованиях он проявил преступную халатность.
– И что же вы с ним сделаете, если поймаете?
– Пустим ему пулю меж глаз. – Сержант с усмешкой ткнул указательным пальцем себе в переносицу. – Вот сюда. Но пуля будет не свинцовая, а с зарядом гуманизма.
Сниффи счёл, что услышал достаточно. Пора было сматываться из госпиталя.
Проскочить мимо солдат было нереально. Это же не олухи из добровольческих отрядов и банд, а настоящие профессионалы, каких здесь давно не видели.
Привезённая солдатами тележка с медикаментами стояла совсем рядом. Сниффи высмотрел на ней скальпель. Если удастся завладеть скальпелем, то можно будет прорезать дыру в задней стенке палатки и выскользнуть незамеченным.
Сниффи ползком залез под тележку и высунул руку, но нашарить вслепую скальпель ему сразу не удалось. Немного выждав, он сделал вторую попытку. Его рука уже коснулась холодной ручки скальпеля, как вдруг кто-то грубо сжал его запястье и выволок из-под тележки. Солдат-европеец!
– Кто этот мальчишка?! – рявкнул сержант.
Сесилия, охнув, взволнованно запричитала:
– Это мой сын Чип. Чип, радость моя, зачем ты залез туда?
– Прости, ма. Мне было интересно.
– Запомни, сынок, что именно любопытство сгубило кошку.
– Герр Шпитцлер не говорил нам, что у вас есть сын, – заметил сержант.
– Так он и не знал о моём сыне.
Сниффи решил, что настало время разыграть комедию, и, извиваясь в руках солдата, заверещал:
– Мистер, мистер ведь вы не сделаете мне больно? Ведь не убьёте меня?
– Отпусти его, – скомандовал сержант.
Солдат выполнил приказ, но остался в шаге за спиной Сниффи.
– Спасибо, сержант. – Сниффи одёрнул футболку. – А то я уж испугался, что угодил в лапы к фашистам.
Сержант удивлённо уставился на Сниффи.
– Сколько тебе лет, парень?
– Двенадцать, сэр.
– Следовательно, ты не можешь знать, каким был мир прежде, чем доктор Хаверкемп сделал своё злосчастное открытие. Откуда же тебе известно о фашистах?
– Нам о них рассказывали в школе.
– Все школы давным-давно закрыты.
– Меня обучала мама.
– Он очень способный ребёнок, – пояснила Сесилия.
– Да уж, не по годам способный мальчуган. – Глаза сержанта подозрительно сузились. – Мы покажем его герру Шпитцлеру.
С истошным воплем Сниффи бросился на четвереньки, воспользовавшись замешательством солдат, молниеносно прополз под ближайшей койкой и понёсся к выходу.
Сниффи выбрался наружу. Здесь у него было явное преимущество перед европейцами: он знал местность, а они нет. Через полторы минуты бега зигзагами между палатками и хижинами он оказался на краю футбольного поля, выкатил из кустов свой велосипед, вскочил в седло и погнал к Восточной площади.
Ему было совершенно ясно, что бейсбольная бита более не защитит его. Беспощадные враги уже знают, как он выглядит! Теперь ему отчаянно нужен пистолет.
Достигнув территории Торговой Палаты, Сниффи почувствовал облегчение.
1 2 3 4