- Но если возмущенные горожане объединятся, чтобы восстановить
покой и порядок, это их дело. Об их планах Ассоциации неизвестно. - И
он снова улыбнулся. - Разве вы не поним аете: если наши дома, наши дети
окажутся в опасности, мы, конечно, будем их защищать. Разве вы бы не
стали защищать своих детей?
- Что мы и пытаемся делать! - воскликнул Лондон. Пытаемся спасти
их от голодной смерти. И средство у нас, у рабочего люда, только одно.
Так что вам лучше и не заикаться о детях, не то...
- Мы всего лишь хотим решить спор мирно, - сказал Боултер. -
Американские граждане требуют порядка, и заверяю вас, мы порядка
добьемся, даже если придется просить войска у губернатора штата.
- Да, вы наводите порядок, - клокоча негодованием, выкрикнул Сэм.
- Из окон, паскуды трусливые, по людям стреляете. В Фриско женщин
затаптывали - тоже порядок наводили. А в газете пишут: "Сегодня,
напоровшись на штык, погиб забастовщик". Ишь, как выверну ли -
"напоровшись" на штык.
Лондон одной рукой обхватил разошедшегося Сэма и отстранил его от
Боултера.
- Тише, Сэм, тише! Успокойся!
- Пошел к черту! - не унимался тот. - Ишь, уши-то развесил,
слушаешь брехню всякую.
Лондон на мгновение застыл, и тут же увесистый кулак его расквасил
Сэму нос. Сэм упал. Лондон лишь взглянул на него.
- Забастовщик напоролся на кулак! - Мак истерично рассмеялся.
Сэм приподнялся, сел.
- Что ж, Лондон, сила солому ломит. Я больше и слова не скажу,
жаль только, что в Кровавый четверг тебя в Фриско не было.
Боултер даже не шелохнулся.
- Я надеялся, вы не останетесь глухи к здравому смыслу, - сказал
он. - У нас есть сведения, что вас баламутят красные, специально
подосланные их организацией. Они вводят вас в заблуждение, обманывают
вас. Им бы только смуту затеять. Это, если хотите, их профессия, они
за это деньги получают.
Мак не выдержал, поднялся на ноги.
- Так, значит, они поганцы, американских тружеников только в
заблуждение вводят? Может, и деньги-то они из России получают, а,
мистер Боултер?
Тот смерил Мака долгим взглядом, румянец схлынул.
- Ну, что ж, вы вынуждаете нас на крайние меры. Жаль. Я хотел
решить дело миром. Мы знаем, кто среди вас красные, с ними мы
разделаемся. - Он повернулся к Лондону и едва ли не умоляюще произнес:
- Не поддавайтесь на уловки! Возвращайтесь на работу. Мы хотим решить
дело миром.
Лондон насупился.
- Хватит, сыт вашими речами по горло! Миром хотите дело решить!
Мы-то на вас не нападали, лишь дважды с демонстрацией прошли. А вы?
Одного убили, двоих ранили, сожгли грузовик и передвижное кафе,
попытались голодом задушить. Тошнехонько, мистер, от ваш ей лжи.
Давайте я вас провожу, а не то Сэм до вас доберется и, ради бога,
никого больше не присылайте, пока не решите честный разговор вести.
Боултер печально покачал головой.
- Мы не хотим с вами воевать. Мы хотим лишь, чтоб вы к работе
вернулись. Но уж если дойдет до схватки, чем воевать у нас найдется.
Органы здравоохранения уже косятся на ваш лагерь. Властям не нравится,
что в округ поступает непроверенное мясо. Местным жителям тоже надоели
беспорядки. И, если понадобится, мы вправе вызвать войска.
Мак подошел к выходу, откинул полог. Уже вечерело. В лагере стояла
тишина, люди не спускали глаз с палатки Лондона, их лица белели в
сумеречной дымке. Мак крикнул:
- Все в порядке, ребята! Мы вас не предадим! и бросил Лондону:
- Зажги-ка свет. Я хочу пару слов сказать этому "другу человека".
Лондон поднес спичку к жестяному фонарю, повесил его на шест в
середине палатки, фонарь светил тускло, но ровно. Мак встал прямо
против Боултера, на губах появилась презрительная улыбка.
- Ты, папаша, говорил хорошо, хотя я-то знаю: со страху, небось,
не раз в штаны напустил. Верно, все угрозы ты, пожалуй, исполнишь, но
посмотри, к чему это приводит Стоило в Вашингтоне санитарному
управлению сжечь палатки забастовщиков, как Гувер лишил ся на выборах
голосов, рабочих голосов. Вы вызвали войска в Фриско, и почти весь
город перешел на сторону забастовщиков. С помощью полиции вы не
пропускаете продовольствие бастующим, и все для того, чтобы настроить
против них общественное мнение. Я, мист ер, сейчас не взываю к вашей
совести, я лишь напоминаю, к чему приводили крутые меры. - Мак отступил
на шаг от выхода. - Откуда, по-вашему, мы достаем пищу, одеяла,
лекарства, деньги? Вы и сами прекрасно знаете - у вас в долине нас
многие поддерживают. А в аши "возмущенные граждане" возмущены-то вами,
и вам это хорошо известно. А перегнуть палку боитесь - против вас тогда
профсоюзы ополчатся. И водители, и официанты, и те, кто на ферме спину
гнет, - одним словом, все И вы, предвидя все это, идете на хитрост ь.
Увы, не вышло! Лагерь этот чище, чем те бараки, которые вы сборщикам
построили. Теперь вы хотите нас запугать. И это не выйдет.
Боултер побледнел, отвернулся от Мака и обратился к Лондону:
- Я ехал мириться. Вы хоть знаете, что этого человека заслал к вам
штаб красных, чтоб он забастовку затеял? Смотрите, как бы и вам не
оказаться по соседству с ним за решеткой. У нас есть право защищать
свою собственность, и мы этим правом воспользуемся . Я хотел откровенно
поговорить с вами, предложил выгодные условия. Вы не согласились.
Отныне дороги для вас закрыты. С сегодняшнего вечера запрещаются
демонстрации на дорогах, принадлежащих округу, и прочие сборища. А
шерифу даны полномочия набирать хот ь тысячу помощников, если сочтет
нужным.
Лондон взглянул на Мака, тот подмигнул.
- Дай бог, мистер, если удастся вас в целости - сохранности отсюда
препроводить, - вздохнул Лондон. - Услышь ребята ваши слова, на части
вас разорвут.
Боултер стиснул зубы, прикрыл глаза, расправил плечи.
- Не думайте, что вам удастся меня запугать. Я сумею защитить свой
дом и своих детей, а, если придется, то и ценой жизни. А хоть пальцем
меня тронете, от всего вашего лагеря к утру мокрое место останется.
Лондон сжал кулаки, шагнул вперед, но Мак проворно преградил ему
путь.
- Он и впрямь не из пугливых, Лондон. Не чета другим. - И, круто
повернувшись, обратился к Боултеру: Мистер Боултер, мы проводим вас.
Друг друга мы поняли. Теперь ясно, чего от вас ожидать. Ясно нам и
другое: вам придется ох как крепко подумать, прежде че м применять
против нас силу. Не забывайте, тысячи людей шлют нам продукты и деньги.
Будет нужно, и другим чем помогут. До сих пор мы вели себя тихо-смирно,
мистер Боултер, но если вы начнете подличать, мы все вверх дном
перевернем - век помнить будете.
- На этом можно поставить точку, - холодно подытожил Боултер. -
Жаль, но мне придется доложить, что вы не согласны на компромисс.
- Компромисс! - воскликнул Мак. - Да вы нас в угол загоняете,
какой же это компромисс?! - Взяв себя в руки, он продолжал уже
спокойнее: - Лондон, иди слева, ты, Сэм, - справа, постараемся вывести
этого господина целым - невредимым. А потом расскажете ребята м, что он
предлагал. Только чтоб все тихо-мирно. И пусть каждый отряд готовится к
борьбе.
Окружив Боултера, они провели его через плотную молчаливую толпу,
посадили в машину и долго смотрели ей вслед. Когда она исчезла из виду,
Лондон обратился к людям:
- Если кто хочет послушать, о чем мы толковали с этим сукиным
сыном, пойдемте к помосту, оттуда говорить удобнее, - и направился к
нему первым, за ним и вся взбудораженная толпа. Повара даже оставили
плиты, там варился фасолевый суп с мясом. Мышками выск альзывали из
палаток женщины и тоже спешили к помосту. Его окружили тесным кольцом,
все вглядывались в лицо Лондона, почти неразличимое в сумерках.
В присутствии Боултера доктор Бертон не вымолвил ни слова, его
словно и не было в палатке, но вот гость и провожатые удалились,
остались лишь сидевшие на матраце Джим и Лиза; доктор подошел к ним,
присел на краешек. Лицо у него было встревоженное.
- Не иначе - ждать беды, - сказал он.
- А нам этого и надо, Док, - воскликнул Джим Чем хуже все
обернется, тем больший получится отклик.
Бертон грустно взглянул на него.
- Вы хоть видите какой-то выход. А я не вижу. И мне все кажется
бессмыслицей, жестокой бессмыслицей.
- Нельзя останавливаться на полпути, - продолжал Джим. - Вот
станут рабочие трудиться не на дядю, а на себя, тогда можно сказать,
что дело сделано.
- Как у вас все просто, - вздохнул Бертон. - Вот если б и мне все
казалось столь же простым...-Он повернулся к Лизе. - А ты как бы нашу
задачу решила?
Она вздрогнула.
- Чего?!
- Говорю, чего б тебе хотелось для счастья?
Молодая мать смущенно потупилась, поглядела на ребенка.
- Корову бы хотелось, - сказала она. - Хочу масла и сыра.
- Значит, будешь эксплуатировать корову?
- Чего?
- Прости, это я сдуру. А у тебя, Лиза, была когда нибудь корова?
- Была. Я тогда под стол пешком ходила. Парное молоко помню.
Надоит отец немножко и дает. Теплое. Вкусное! И маленькому польза была
б.
Бертон уже отвернулся от нее, но она продолжала:
- Коровы едят траву, иногда сено. Подоить не каждый сумеет. Они
брыкаются.
Бертон заговорил с Джимом:
- А у вас была корова?
- Нет.
Бертон усмехнулся.
- Вот уж не думал, что революционерам коров не полагается.
- К чему это вы, док, клоните?
- Да так, ни к чему. Просто что-то взгрустнулось. В войну я прямо
со школьной скамьи в армию попал. На моих глазах одному из наших солдат
разворотило грудь; как-то раз притащили немца: глаза выпучены, вместо
ног - кровавые култышки. Мне их точно лучину щепать пришлось. Но
кончилась война, кончились ужасы, а на меня нет-нет, да и найдет тоска,
пусто на душе сделается.
- А вы, док, почаще о будущем думайте. Ведь наша борьба породит
что-то новое, хорошее. В том и ценность этой борьбы.
- Увериться бы в этом! Мой недолгий опыт подсказывает, что какова
цель, таковы и средства. Неужели, Джим, вы не понимаете, что насилие
породит лишь насилие?
- Не верю, - откликнулся Джим. - Все великие дела с насилия
начинались.
- Ни в чем не сыскать начала или конца - Мне иной раз кажется,
человек занят страшной яростной борьбой, которая тянется из забытого
прошлого в неведомое и непонятное будущее. И человек упрямо
преодолевает все препятствия, побеждает всех врагов, кроме одн ого - Он
не в силах победить себя. До чего же человечество себя ненавидит!
- Мы не себя ненавидим, а частный капитал, он всех нас на колени
поставил, - заметил Джим.
- Но ваши противники такие же люди, как и мы - Человек сам себя
ненавидит. Психологи утверждают: любовь человека к самому себе
полностью уравновешивается ненавистью к самому себе. И для всего
человечества тот же закон справедлив. Мы сами с собой воюем, а убедить
можно, лишь всех людей до единого перебив. Я сам по себе, и мне нечего
ненавидеть. А вот что вам все это сулит, Джим?
- Мне лично? - Джим ошалело ткнул себя пальцем в грудь.
- Да вам. Что вам сулит весь этот шабаш?
- Не знаю, да и не хочу знать.
- Ну, допустим, у вас случится заражение крови или вы умрете от
столбняка, а забастовка кончится неудачно? Что тогда?
- Это неважно, док, - упорно повторил Джим. - Совсем неважно. А
ведь недавно и у меня были такие же мысли, как и у вас.
- И как же вы переменились? - спросил Бертон. Точнее, как
менялись?
- Не знаю. Ведь и я жил сам по себе, а теперь все по иному. И
случись мне сейчас умереть, дело наше не застопорится - ведь я в нем
всего лишь крупица - а будет расти, крепнуть. Мне ранение и то в
радость, и Джой перед смертью, честное слово, хоть секунду, но
порадовался. Подстрелили его, и он наверняка успел сообразить, что
умирает ради общего дела, и - обрадовался. Я уверен в этом.
Снаружи кто-то заговорил ровным низкий голосом. Потом раздалось
несколько криков, потом - рев толпы, словно рык разъяренных зверей.
- Лондон речь держит, - определил Джим - А ребята уже распалились,
так злобой и кипят. Надо же людская злоба прямо по воздуху передается.
Вам не понять, док. Мой старик все тоже - сам по себе. Избирали его, и
он едва домой приползал. Один одинешенек всегда, я это отлично помню. А
я сейчас не один. И меня сейчас избить непросто - сил у меня побольше,
чем у прежнего Джима Нолана.
- Это как раз мне понятно. Чистейший религиозный экстаз. Вы,
проливая свою кровь, чувствуете себя причастными невинному агнцу.
- О каком религиозном экстазе речь! - воскликнул Джим. - Это люди,
а не Бог. Они познаваемы!
- Ну, а разве общность людей нельзя считать Богом?
Джим так и вскинулся.
- Док, у вас все слова, слова, слова. Вы строите из них западню,
но сами же в нее и попадете. Меня вам не поймать. Ваши слова для меня -
ничто! Я знаю, что делаю. И никакими доводами меня не свернуть.
- Успокойтесь, - мягко проговорил Бертон. - К чему так
волноваться. Спорить я и не собирался. Просто хотел кое-что уяснить. А
вы - что один, что другой - почему-то яритесь, когда вам вопросы
задают.
Сумерки сменились ночью, фонарь, казалось, горел ярче, свет
доставал до самых укромных уголков. Неслышно вошел Мак, он словно хотел
отстраниться от шума и криков на улице.
- Ребята вошли в раж, - сообщил он. - Мясом с фасолью пообедали,
теперь у них иной голод проснулся, я это предвидел. Пусти их - весь
городок спалят.
- Как там небо? - спросил Бертон. - Ждать завтра дождя?
- Ночь ясная, звездная. Завтра распогодится.
- И вот еще что. Мак. У меня карболка кончилась Еще некоторое
время перебьемся, но случись эпидемия какая, тогда дела плохи.
- Знаю, - кивнул Мак. - Я уже оповестил наших в городе. Они сейчас
деньги собирают. За Дейкина нужно залог внести, чтоб его выпустили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37