Кристофер Сташеф: «Волшебник на войне»

Кристофер Сташеф
Волшебник на войне


Волшебник-Бродяга – 4



OCR —
«Кристофер Сташеф. Волшебник на войне. Волшебник в мире/ Авторский сборник. 590 с.»: АСТ; М.; 2002

ISBN 5-17-014033-9Оригинал: Christopher Stasheff,
“A Wizard in War”

Перевод: Н. Кудряшов
Аннотация Сын легендарного «чародея поневоле» Магнус — это, что называется, оригинальное слово в искусстве Высокой магии!Есть, знаете, масса чародеев, бродящих из мира в мир во исполнение своей высокой миссии... а вот как насчет волшебника, что бродяжничает В ПОИСКАХ этой самой миссии — а найти ее ну никак не может?..Есть, знаете, просто куча магов, готовых сей секунд пустить свое искусство в ход во имя благого дела... а вот как насчет волшебника, что во имя благого дела чародействовать КАК РАЗ НЕ НАМЕРЕН?..Это — блистательный сериал Кристофера Сташефа.Самая забавная смесь фэнтези и фантастики, невероятных приключений и искрометного, озорного юмора, какую только можно вообразить.Вы смеялись над славными деяниями «чародея поневоле»? Тогда не пропустите сногсшибательную сагу о странствиях ВОЛШЕБНИКА-БРОДЯГИ! Кристофер СташефВолшебник на войне(Волшебник-бродяга — 4) Глава 1 Когда Дицея услышала наконец приближение рыцаря, было слишком поздно. Обидно: ведь тот смеялся и шутил со своей дружиной, а когда она в страхе отвернулась лицом к стене, он ее уже заметил.— Хой-ла! — вскричал он. — Поди-ка сюда, красотка!Она перепуганно отпрянула в сторону.— Приведи ее, Барл, — приказал тот одному из своих. Солдат, ухмыляясь, шагнул к ней, широко раскинув руки. Дицея с жалобным криком вжалась в стену, закрыв лицо руками.И тут Колл, ее брат, не выдержал. Бросившись между Дицеей и солдатом, он с размаху двинул того кулаком в зубы. Солдат едва успел удивленно крякнуть — где это, в конце концов, слыхано, чтобы сервы давали отпор господину! — и с закатившимися глазами осел на землю.Рыцарь разом побагровел от ярости.— Убить его! — Кому, как не ему, было знать, что сервам не позволено огрызаться...Сразу четверо солдат бросились на Колла. Его охватил ужас: он понимал, что единственный его шанс на спасение — это убить их первым. Он прыгнул навстречу тому, что оказался ближе, и замахнулся кулаком, якобы целя в лицо. Солдат был уже наготове и прикрылся от удара, но Колл сделал ему подсечку и одновременно, ухватившись за копье, сильно дернул. Солдат повалился, оставив оружие у него в руках, и Колл тут же замахнулся им на остальных. Те отпрянули, ибо понимали, что может натворить зазубренное острие и как мало защищают от него их кожаные доспехи. Они оправились почти сразу же, со злобным криком наваливаясь на него снова, но и этой заминки хватило, чтобы Колл, пригнувшись, добил упавшего солдата.Рыцарь взвыл от ярости, и его люди бросились в атаку. Колл прыгнул навстречу, отбил удар солдата справа и тут же двинул его в пах тупым концом копья так, словно это была длинная дубина. Вообще-то сервам не дозволено драться даже оглоблями, но — ясное дело — Колл с дружками баловались этим тайком. Разделавшись с правым, он повернулся к среднему. Взмах копьем, солдат парировал удар, отбив копье вниз, — и тут Колл в нарушение всех правил двинул ему в зубы кулаком.При виде уже третьего упавшего солдата рыцарь взревел еще громче и пришпорил своего коня. Колл едва успел отскочить в сторону — не слишком удачно, ибо в результате оказался спиной к остальным солдатам.— Сзади! — крикнула Дицея, и Колл успел повернуться вовремя, чтобы отразить их атаку. Он успел вонзить копье в одного из нападающих, когда рыцарь повернулся и с искаженным от ненависти лицом направил коня прямо на него.— Беги! — взвизгнула сестра. — Ну же, Колл, беги!Каждая клеточка его тела требовала, чтобы он остался и дрался, но рыцарь уже замахивался на него мечом, так что рассудок перевесил бушевавший в нем гнев. Он уклонился от удара в самое последнее мгновение и бросился в просвет между крестьянскими хибарами. Рыцарь повернул коня в погоню, и глазевшие на поединок сервы бросились врассыпную из-под копыт. Виляя как загнанный заяц, Колл пронесся между домишками и вылетел на узкую полоску земли, отделявшую деревню от леса. Грохот копыт неумолимо приближался, и ему казалось уже, что он ощущает на спине горячее дыхание скакуна. Он ворвался в лес, опередив коня на каких-то десять футов, и устремился в спасительный зеленый полумрак. По крайней мере на какое-то время лес обещал ему безопасность. Надолго ли — другой вопрос.Где-то за спиной рыцарь, выругавшись, натянул поводья, останавливая коня.— Давай, дурак, беги на здоровье! — рявкнул он вдогонку. — Из тебя выйдет знатная дичь для князя и его рыцарей — никакому оленю не сравниться! Вот уже мы тебя выследим да заколем, как свинью... ты меня слышишь, а, свинья?Колл бежал, петляя между деревьями, на бегу кляня себя за глупость. Он убил двух солдат, так что охотиться на него будут всерьез, без дураков. Все рыцари на много миль вокруг не пожалеют сил, чтобы выследить и примерно наказать дерзкого серва, что посмел ударить господского солдата. Он не совладал со своим характером, он не удержался от попытки защитить младшую сестренку; он, считай, уже покойник или в лучшем случае беглый преступник — это если ему удастся перехитрить рыцарей и их ищеек. И чего он этим добился? Рыцарь все одно получит Дицею, только теперь он, поди, грубо изнасилует ее в отместку за брата, тогда как могло бы обойтись почти без насилия... у знати это считается едва ли не галантным обхождением. А уж за жизнь Колла, если кому удастся его поймать, и гроша ломаного не дашь.Колл решил не давать им и этого. * * * Дирк Дюлейн с отвращением покосился на обзорный экран.— Вот так ты и решаешь, народам каких планет помогать? По случайному выбору?— Ну, не по «случайному». — Магнус д'Арман оторвался от штурманского дисплея и повернулся к другу. — Я исключаю все планеты, на которых существуют и соблюдаются твердые нормы прав человека.— Ну, здорово! Значит, ты ограничиваешь число кандидатур теми, кто нуждается в помощи, да? А потом? Что потом-то? Берешь ту, что к тебе ближе? Почему тогда просто не бросить кости... или, скажем, не писать названия планет на мишени для дартса?— А что бы ты посоветовал?— Я? Ну, не знаю... Может, по степени остроты проблемы?— Что ж, мысль интересная. — Магнус задумчиво почесал подбородок, уставившись куда-то в пространство. — По каким только критериям ее оценивать, эту остроту? По степени беспардонности властей?— А почему бы и нет? А ее как рассчитывать?— Хороший вопрос... Ну, ясное дело, в истории одни правительства вели себя беспардоннее других. Предоставленная самой себе аристократия всегда эксплуатирует личность сильнее, чем при монархии. Король все-таки удерживает своих ноблей в каких-то рамках — по крайней мере человек, пострадавший от своего сеньора, может апеллировать к королевскому правосудию. Римские диктатуры, конечно, являлись потенциально тяжким бременем для подчиненных, однако на деле дружки патриции тоже сдерживали диктатора, особенно в Сенате. Ну и, конечно же, тираны античной Греции...— Верю! Верю! Убедил! — Дирк поднял руки вверх. — Этак мы можем весь день спорить и не договориться! Любую форму правления можно сбалансировать местными факторами.— Ну я же не говорил, что все это выходит просто так, само собой, — возмутился Магнус. — Впрочем, любой принцип хорош, только бы он помог нам выбрать тех, кому наша помощь важнее всего.— Все верно. Вот только пока мы будем вычислять такую планету, на ней могут погибнуть тысячи невинных. Я же вижу, что ты делаешь, — уж лучше спасти хоть нескольких сейчас, чем никого позже. Пусть при этом мы спасем и не самых нуждающихся.— Самых нуждающихся? Ба, да так и нужно! — Магнус даже в ладоши захлопал от удовольствия. — Коэффициент людского отчаяния! Его-то уж подсчитать не так трудно. Эй, Геркаймер, покажи-ка нам несколько примеров отчаяния.Часом спустя Дирк, дрожа и заметно побледнев, отложил свой блокнот с карандашом.— Все, сдаюсь. Если бы моей планете пришлось ждать, пока ты дойдешь до конца этого своего списка человеческих горестей, ты бы не взялся за нее на протяжении поколений пяти — это как минимум.— Э нет, в твоей идее что-то есть, — не сдавался Магнус, хотя вид и у него был не самый бодрый. — Должен же иметься какой-то способ определять, какие из этих бедолаг еще несчастнее остальных!— Право, не вижу, чем одни господские притеснения у последней дюжины примеров отличаются от других, — возразил Дирк. — Все эти бедняки живут, как скот, в хижинах, построенных из жалких остатков урожая, все они мерзнут зимой, страдают от зноя летом, а голодают весь год напролет. Они мрут от цинги и бери-бери, не говоря уже о дюжине других заболеваний, связанных с нехваткой витаминов, а мозги их развиты лишь наполовину из-за недоедания в детстве. Их господа заставляют их работать палкой и кнутом, насилуют тех немногих красоток, которые у них рождаются, и карают малейшее сопротивление смертью, столь жестокой, что я не называю ее варварской единственно из нежелания обидеть варваров. Так займись же первой попавшейся из них, Магнус, прошу тебя! Нужно же нам вырвать этих бедолаг из этого кошмара, а то я до конца своих дней спать спокойно не смогу!— Что ж, я согласен. — Магнус даже вспотел от волнения. — И все-таки ты здорово придумал с коэффициентом отчаяния. Уж дюжину-то самых тяжелых случаев мы с тобой точно нашли.— Что верно, то верно. По крайней мере мои соотечественники не голодают, одеваются не в самую рвань, а господа выбирают только самых хорошеньких девиц, да и не насилуют их, а соблазняют с подобающей куртуазностью. Ну, конечно, унижают нас на каждом шагу и вообще держат за полудурков, но все-таки мы живем не в такой нищете, как эти! Стыдно признаться, мы сами не сознаем, как нам повезло!— Нет, — покачал головой Магнус. — Вы просто не сознаете, как не повезло другим или как могло не повезти вам самим. Что ж, для начала займемся той планетой, которая не вылезает из войн. Правда, сейчас там как раз затишье, так что знати нечем заняться, кроме как еще усерднее мешать своих сервов с грязью. Как ты посмотришь на то, чтобы устроить на планете Мальтруа небольшую революцию?— Небольшую? Нет уж, давай лучше побольше! Самую большую, на какую у нас хватит сил!— Э нет. Такая приведет разве что к смене господ, — уверенно заявил Магнус. — Не говоря уж о том, что смена господ будет сопровождаться такой кровавой баней — мало не покажется. Нет, маленькая революция может прямо сейчас заметно улучшить жизненные условия, а с каждым новым поколением они будут делаться еще лучше. Геркаймер, проложи-ка нам курс на Мальтруа.Дирк, нахмурившись, опустился в свое кресло.— Не понимаю, как это маленькая революция может привести к большим изменениям?Магнус пустился в объяснения, Дирк продолжал задавать вопросы, так что их разговор становился все оживленнее. Впрочем, Магнусу удалось более или менее завершить его ко времени, когда их корабль через пять дней вышел на орбиту Мальтруа. * * * Гвардейцы выстроились вокруг королевского герольда плотным каре и проводили его в залу, где восседал в своем кресле резного дуба сам эрл Инсол. Что ж, намек был — яснее некуда: ежели слова гонца оскорбят благородного эрла, почетный эскорт мгновенно превратится в конвоиров... если не палачей. Дабы скрыть раздражение, королевскому гонцу пришлось изобразить на лице учтивую улыбку. Не осмелится же этот дерзкий аристократ противиться его величеству!Правда не осмелится?Как бы то ни было, он расправил плечи. Двое гвардейцев шагнули в стороны, оставив его лицом к лицу с эрлом. Кланяться он подчеркнуто не стал.— Добрый день, милорд.Инсол нахмурился: герольд много себе позволял, заговорив первым. Не иначе этот болван воображает себя воплощением пославшего его короля... ну уж по меньшей мере ровней ему, эрлу.— Ну и что там говорит король? — спросил он, так же подчеркнуто обойдясь без церемонных приветствий, взаимных представлений и всякой подобной чепухи. Герольд подавил острое желание нахмуриться в ответ на такую бесцеремонность. Ужели их светлости неизвестно, что он оскорбляет этим не только герольда, но и того, кто его послал?— Его величество послал меня поговорить с вами о некоем Багателе, милорд, торговце тканями и одеждой.Глаза эрла вспыхнули: это имя было ему знакомо.— Трус из простолюдинов? Ну и что там с ним?— Этот Багатель обратился к нашему благородному королю, повелителю Агтранда, с челобитной. Он утверждает, будто его товар украли, а его самого избили, и что это сделали лично вы, милорд эрл. Его величество вызывает вас к своему двору, дабы услышать из ваших уст, правда или нет, что вы нарушили установленный королем порядок, обойдясь столь грубо с одним из подданных его величества.С минуту эрл сидел молча.— Вызывает? — спросил он наконец. — Уж не хочешь ли ты сказать, что этот сопляк вызывает эрла на двадцать лет старше его самого?Герольд покраснел: ему и самому едва исполнилось двадцать.— Он король!— Ну да, и дерзкий выскочка при этом, — откликнулся эрл. Голос его сделался вдруг вкрадчиво-бархатистым. — Он что, не мог пригласить меня как дворянин дворянина? Или дождаться моего визита?— Он не обязан! Он король, и все его подданные должны повиноваться ему! — Впрочем, происходящее нравилось герольду все меньше.— Что ж, настало время этому наглому недоростку усвоить, что у власти его имеется предел! — рявкнул эрл. — Эй, стража! Отведите эту нахальную балаболку на конюшню, да сорвите с него эти золотые одежды!Оказавшись в грубых лапах гвардейцев, герольд смертельно побледнел.— Как смеете вы дерзить своему господину и повелителю?— Легко, — ухмыльнулся эрл, и лицо его приобрело выражение голодного волка. — Только не начинайте порку до моего прихода, ладно?Впрочем, он пришел довольно скоро и, ухмыляясь, смотрел на то, как гвардейцы кулаками перебрасывают герольда от одного к другому, словно мячик. Он смотрел, как палач порет юнца, как его слуги натянули на того драные крестьянские портки, вывели во двор и усадили, голого по пояс, на спину ослу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27