Уилбур Смит: «Пылающий берег»

Уилбур Смит
Пылающий берег


Кортни – 4



OCR Ustas PocketLib; ReadCheck Roland
«Пылающий берег»: Вагриус; Москва; 1995

ISBN 5-7027-0114-3, 50-7493-0611-4Оригинал: Wilbur Smith,
“The Burning Shore”, 1976

Перевод: О. Климова
Аннотация Юная французская аристократка Сантен де Тири стала вдовой в день свадьбы — её муж, лётчик Майкл Кортни, погиб в воздушном бою во время первой мировой войны. На пути к новым родственникам её подстерегают страшные испытания: кораблекрушение, нападение диких зверей, скитания с бушменами по пустыне и джунглям. Но во время этого путешествия она находит месторождение алмазов и становится одной из самых богатых женщин мира. Уилбур СмитПылающий берег Эта книга посвящается Даниэль Антуанетт со всей моей неизменной любовью Средь Африки пылающих песковСлыхал и я голодный львиный рев. (Уильям Барнс Родс. Бомбастес Фуриозо, стих IV)
Майкл проснулся от невообразимого грохота артиллерийской канонады. Этот отвратительный обряд совершался ежедневно перед рассветом, когда сосредоточенные по обеим сторонам горной гряды батареи приносили свою варварскую жертву богам войны.Было темно. Он лежал под тяжестью шести шерстяных одеял и наблюдал через брезент палатки вспышки от орудийных выстрелов, казавшиеся каким-то наводящим ужас полярным сиянием. Прикосновение одеял было холодным и влажным, совсем как прикосновение кожи мертвеца; мелкий дождик забрызгал брезент прямо над головой. Холод проникал даже сквозь постельное белье, и все же Майкла согревала надежда. В такую погоду они летать не могли.Но надежда быстро угасла, когда Майкл снова прислушался к канонаде, на сей раз внимательнее, и по звуку артиллерийского огня смог определить направление ветра. Тот переменился на юго-западный и приглушил какофонию; Майкл поежился, натянув одеяла до подбородка. Словно подтверждая его расчеты, легкий ветерок вдруг стих. А вскоре и дождь прекратился. Через брезент Майкл мог слышать, как в тишине яблоневого сада с деревьев звонко падали дождевые капли, а потом вдруг налетел резкий порыв ветра, и ветви забарабанили множеством брызг о свод палатки, отряхнувшись, как спаниель, выбравшийся из воды.Майкл решил не смотреть на золотые часы с откидной крышкой, лежавшие на перевернутом упаковочном ящике, который служил прикроватной тумбочкой. Все равно очень скоро надо будет вставать. И, свернувшись калачиком под одеялами, вспомнил о своем страхе. Все страдали от приступов страха, но жестокие правила, по которым они жили, летали и погибали, запрещали не только говорить, но даже упоминать о нем в самых туманных выражениях.А было бы легче, подумал Майкл, если бы вчера вечером он смог сказать Эндрю, когда они вдвоем пили виски и обсуждали сегодняшний утренний боевой вылет: «Эндрю, у меня душа уходит в пятки, как подумаю, что завтра нам предстоит».Усмехнулся в темноте, представив себе при этих словах замешательство Эндрю, хотя ему было известно, что Эндрю думал точно так же. Это видно по глазам, по тому, как слегка подергивается щека, так что постоянно приходится дотрагиваться до нее кончиком пальца, чтобы успокоить нерв. У «стариков» свои маленькие особенности. Эндрю отличала дергающаяся щека да пустой сигаретный мундштук, который он сосал, как дети — соску. Майкл во сне так сильно скрежетал зубами, что будил сам себя; он чуть не до мяса прокусил ноготь на большом пальце левой руки, а дул через каждые несколько минут на пальцы правой, будто только что дотронулся до раскаленного угля.Страх доводил их всех до состояния легкого помешательства и заставлял много пить — вполне достаточно, чтобы лишить нормальных человеческих рефлексов. Но ведь они и не были нормальными людьми, и поэтому казалось, что алкоголь никак не влиял: зрение не притуплялось, а ноги не теряли быстроты при управлении педалями руля направления. Нормальные люди погибали в первые три недели — они либо падали, охваченные пламенем, как елки в лесном пожаре, либо разбивались о вспаханную разрывами снарядов землю с такой силой, что кости от удара дробились на осколки, насквозь прошивавшие тела.Эндрю оставался в живых уже четырнадцать месяцев, а Майкл — одиннадцать, что во много раз превосходило отрезок жизни, отпущенный богами войны людям, летавшим на этих хрупких конструкциях из проволоки, дерева и ткани. Поэтому они метались и суетились, избегали прямых взглядов, пили смесь виски с чем угодно и взрывались резким громким смехом, а потом смущенно переступали с ноги на ногу, ложились в свои походные кровати на рассвете, цепенея от ужаса, и ждали, когда послышатся шаги.Вот и теперь Майкл услыхал звук шагов, — наверное, времени уже было больше, чем он предполагал. У палатки Биггз, оступившись в лужу, выругался себе под нос, а его ботинки при этом негромко чавкнули в грязи. Сигнальный фонарь просвечивал сквозь брезент. Биггз немного повозился с пологом и, нагнувшись, вошел в палатку.— С добрым вас утром, сэр. — Голос был веселым, но говорил Биггз тихо из уважения к офицерам в соседних палатках, не имевшим полетов этим утром. — Ветер поменялся на юго-юго-западный, сэр, и небо очищается просто распрекрасно, это уж точно. А звезды так и сияют над Камбре Город в Северной Франции. (Здесь и далее — прим. пер.)

. — Биггз поставил принесенный им поднос на упакованный ящик и засуетился, собирая одежду, разбросанную Майклом по дощатому настилу накануне вечером.— Который час? — Майкл, потягиваясь и зевая, сделал вид, что пробуждается от глубокого сна, чтобы Биггз не догадался о пережитом им часе ужаса и чтобы не была брошена тень на героя-легенду.— Половина шестого, сэр. — Биггз закончил складывать одежду и подал какао в тяжелой фарфоровой кружке. — А лорд Киллигерран уже встал и находится в офицерской столовой.— Да этот чертов тип, видно, железный, — простонал Майкл, но Биггз вместо ответа достал из-под кровати пустую бутылку от виски и поставил на поднос.Майкл выпил какао. Биггз взбил пену в чашке для бритья и, пока офицер орудовал опасной бритвой, сидя в кровати с наброшенными на плечи одеялами, держал перед ним зеркало из отполированной стали и фонарь.— Какие сегодня ставки? — спросил Майкл, гнусавя из-за того, что зажал ноздри и поднял кончик носа, чтобы побрить над верхней губой.— Дают три против одного, что вы и майор собьете их оба, и без потерь.Майкл вытирал лезвие, обдумывая все «за» и «против». У сержанта-механика, устраивавшего подобные пари, до войны были собственные тотализаторы в Эскоте и Эйнтри Ипподромы близ Виндзора и Ливерпуля, где проводятся ежегодные престижные скачки.

. И этот сержант решил, что есть один шанс из трех за то, что либо Эндрю, либо Майкл, либо они оба к полудню погибнут — а противная сторона обойдется без потерь.— Не очень ли лихо, как вы думаете, Биггз? — поинтересовался летчик. — Я имею в виду, что собьем их оба, черт побери?!— Я сделал на вас полставки, сэр, — запротестовал Биггз.— Браво, поставьте и за меня пять фунтов. — Майкл указал на кошелек с соверенами Старая английская золотая монета, равная достоинством одному фунту стерлингов.

, лежавший рядом с его часами, и Биггз, достав оттуда пять золотых монет, опустил их в карман. Майкл всегда ставил на себя. Верная игра: в случае проигрыша его это уже не огорчило бы.С помощью лампы Биггз нагрел бриджи Майкла, и тот из-под одеяла нырнул прямо в них. Майкл заправил в бриджи ночную рубаху, а Биггз приготовил все к сложной процедуре одевания летчика, чтобы защитить его от убийственного холода в открытой кабине. Были надеты шелковая сорочка, два шерстяных рыбацких свитера, кожаный жилет и, наконец, армейская офицерская шинель с отрезанными полами, чтобы не мешали управлению самолетом.К этому времени Майкл был настолько утеплен, что уже не мог нагнуться и натянуть на ноги собственную обувь. Биггз опустился перед ним на колени и надел на босые ноги облегающие шелковые нижние носки, поверх — две пары шерстяных охотничьих носков, а уж потом — высокие бежево-коричневые сапоги из кожи куду Большая африканская антилопа со спиралевидными рогами.

, которые Майклу сшили в Африке. Мягкие, гибкие подошвы позволяли легко управлять педалями. Когда он поднялся, худое мускулистое тело выглядело кряжистым и бесформенным под тяжестью одежды, а руки торчали как крылья у пингвина. Биггз придержал открытым полог палатки и пошел впереди с фонарем по дощатым настилам через сад в сторону офицерской столовой.Когда они проходили мимо других темных палаток под яблонями, Майкл слышал, как в каждой из них покашливали и ворочались. Там никто не спал, слушая, как он идет мимо, и боясь за него, хотя, возможно, кто-то испытывал и облегчение оттого, что не ему нужно было вылетать на рассвете.Сразу за садом Майкл остановился на минуту и посмотрел на небо. Темные тучи уходили обратно на север, а между ними мерцали звезды, начинавшие бледнеть перед рассветом. Эти звезды все еще были для Майкла чужими; хотя он и мог уже наконец различать их, они не походили на его любимые — Южный Крест, Ахернар, Аргус; опустив глаза, летчик тяжело и неуклюже зашагал за Биггзом и пляшущим фонарем.Офицерская столовая эскадрильи размещалась в развалившейся батрацкой хижине, которую реквизировали и перекрасили, настелив поверх обветшалой соломенной крыши непромокаемый брезент, чтобы в домике было уютнее и теплее.В дверях Биггз, посторонившись, остановился.— Я сохраню для вас пятнадцать фунтов вашего выигрыша, когда вы вернетесь, сэр, — пробормотал он. Он никогда не пожелал бы Майклу удачи, потому что это означало бы пожелание наихудшего.В очаге с гулом горели дрова, перед ним сидел майор лорд Эндрю Киллигерран, протянув обутые в сапоги ноги поближе к огню. Кто-то из обслуги убирал грязную посуду.— Овсянка, дружище, — приветствуя Майкла, Эндрю вынул изо рта янтарный мундштук, — с растопленным маслом и светлой патокой. Копченая сельдь, разогретая в молоке…Майкла передернуло. Его желудок, и так уже сжавшийся от напряжения, отвергал даже запах копченой рыбы.— Я поем, когда мы вернемся.При содействии своего дяди, служившего в штабе и помогавшего с транспортом вне очереди, Эндрю обеспечивал эскадрилью наилучшей провизией, какую только могли предоставить имения его семьи в горах: шотландской говядиной и куропатками, лососем и олениной, яйцами и сырами, джемами и консервированными фруктами, а также редким и чудесным солодовым виски с непроизносимым названием по имени находящейся в семейной собственности винокурни.— Кофе для капитана Кортни, — крикнул Эндрю, и, когда кофе принесли, майор опустил руку в глубокий карман своей меховой летной куртки, извлек серебряную флягу с большим желтым дымчатым кварцем, закрепленным в пробке, и щедро отлил из нее в кружку, откуда шел пар.Майкл задержал первый глоток, как бы прополоскав рот и позволив пахучему спиртному ужалить и уколоть язык; затем проглотил, и горячая волна прошла по пустому желудку, почти в тот же момент он почувствовал, как алкоголь быстро разошелся по телу.Майкл улыбнулся Эндрю, сидевшему по другую сторону стола.— Просто чудо, — сипло прошептал он и подул на кончики своих пальцев.— Вода жизни, дружище.Майкл любил этого небольшого щеголеватого человека так, как никогда не любил никого другого: больше своего отца и даже больше дяди Шона, который всегда был для него опорой.Но началось все иначе. Во время первой встречи Майкл с подозрением отнесся к экстравагантной, почти по-женски привлекательной внешности Эндрю, его длинным загнутым ресницам, мягким, полным губам, аккуратному маленькому телу, изящным рукам и ногам и высокомерной манере держаться.Как-то вечером, после прибытия в эскадрилью, Майкл обучал других новичков игре в «бок-бок»; под его руководством одна команда образовывала человеческую пирамиду, опиравшуюся на стену столовой, а другая пыталась разрушить «постройку», наваливаясь на нее сверху после сильного разбега. Эндрю подождал, пока игра закончится шумным беспорядком, а затем отвел Майкла в сторону и сказал ему:— Мы, конечно, понимаем, что вы родом откуда-то оттуда, ниже экватора, и именно поэтому, конечно же, мы пытаемся делать скидку для вас, из колоний. Тем не менее.С этого момента их взаимоотношения стали прохладными и сдержанными. Но при этом каждый наблюдал за стрельбой и полетами другого.Еще мальчишкой Эндрю упражнялся в стрельбе по красным куропаткам, которые с шумом проносились, подгоняемые ветром, в каких-нибудь дюймах 1 дюйм = 2, 54 см.

над верхушками зарослей вереска. А Майкл приобрел такое же мастерство, охотясь на взмывающих эфиопских бекасов и быстро машущих крыльями песчаных куропаток, косо снижающихся на фоне африканского неба. Они оба сумели, используя свой охотничий опыт, овладеть искусством ведения огня из пулемета «викерс» Станковый пулемет производства одноименного британского военно-промышленного концерна.

с такого неустойчивого основания, каким был самолет «сопвич пап» Сверхлегкий английский истребитель-биплан, выпущен в 1916 году.

, с ревом проносившийся в трехмерном пространстве.А еще они смотрели, как каждый из них летал. Для этих полетов нужен был особый талант. Те, у кого его не было, погибали в течение первых трех недель, а те, у кого такой дар был, держались подольше. Спустя месяц Майкл все еще был жив, и Эндрю заговорил с ним снова, впервые с того вечера, когда в столовой состоялась игра в «бок-бок».— Кортни, сегодня вы полетите со мной, — только и сообщил он.Это должны были быть обычные действия авиации по уничтожению целей и самолетов противника вдоль линии фронта. Им предстояло дать боевое крещение двум новичкам, которые за день до этого прибыли в эскадрилью прямо из Англии с грандиозным общим налетом в четырнадцать часов. Эндрю отозвался о них как о «пушечном мясе» для «фоккеров» Германские самолеты-истребители.

; каждому по восемнадцать лет, оба румяны и рвутся в бой.— Вы изучали искусство высшего пилотажа?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13