сантехника со скидкой в москве
Шотландия, Лох Лохам, замок МакХаффов.Ну, мне пора.Прощайте!Оп!
1996 Пермь ИМЯРЕК Их было двое.Они вошли в дом ближе к вечеру, скользящим легким шагом, как текучая вода, вошли уверенно — ни медленно, ни быстро, как будто жили здесь давно, и я сразу заподозрил неладное. На меня они не обратили ни малейшего внимания.Впрочем, как всегда.Я разогнулся и вонзил топор в колоду, зачем-то вытер руки и неслышно двинулся вслед за ними. Дрова могли и подождать.В подъезде было сыро и темно. Витал там, в воздухе какой-то терпкий запах, вяжущий, холодный, словно от гниющих листьев… Да, от листьев или мха. «Как на болоте», — вдруг подумал я.Болото… Мысли мои потекли быстрее, и я, удостоверившись в своей догадке, ускорил шаг.Дверь в квартиру была приоткрыта. Мысленно молясь, чтобы не скрипнули петли, я растворил ее пошире, вошел в прихожую и там остановился. Гостиная была пуста. Неужели я ошибся? Нет, не может быть… Я заглянул на кухню, в ванную, и только на пороге детской комнаты услышал голоса.Ну конечно! Балкон!Кляня себя за недогадливость, я снял ботинки и двинулся к балкону.— …конечно, это непросто, но мы поможем. Мы научим тебя всему, — успел я уловить обрывок фразы. Голос пришельца журчал как ручей и гипнотически дурманил разум. Черт, я чуть было не опоздал!— Но я не знаю… — сонным голосом ответила Она, — смогу ли я… и как… и зачем…— Решайтесь, — хриплым баритоном сказал второй, как будто забурчало в сливе ванной (Болото, черт его дери!). — Лучше теперь, чем после. Все равно вы рано или поздно будете с нами.Сердце у меня екнуло. Я в несколько шагов преодолел расстояние до балкона — шаги мои глушил ковер, нагнулся резко, ухватил обоих за ноги и подтолкнул вперед и вверх, благо стояли они, облокотившись на перила. Тюль взметнулся, словно два крыла, Ока чуть вскрикнула в испуге, но я уже был рядом.— Все хорошо, — шептал я, перебирая в пальцах светлый шелк ее волос. — Ну, успокойся… успокойся. Все хорошо… все хорошо.Сердце у нее билось, словно пойманная рыбка. Я посмотрел вниз. Упали удачно: одному разбило голову, второй, похоже, свернул себе шею. Два тела медленно таяли на солнце. Она моргала часто, непонимающе. Помотала головой, потянулась ладонями к вискам. Посмотрела на меня: «Что… Что произошло?» — взглянула вниз и побледнела.— Я… опять?— Уже все. — Я обнял ее покрепче и вздохнул. — Все.— Кто это был? — сдавленно спросила Она, глядя, как исчезают с асфальта две неровные лужи. Хорошо, что сейчас не зима — Снеговик тогда лежал до весны…— Трудно сказать теперь, — уклончиво ответил я. — Наверное, Болото и Ручей.— Ох… — Она побледнела. — Ну почему, почему они не хотят оставить меня в покое? Почему?!Дитя воды, Она плакала легко, слезы текли часто и свободно, унося с собою боль несовершенного, а я лишь гладил этот шелковистый водопад волос и молчал.Впрочем, как всегда.Как можно было в чем-нибудь Ее винить? То был инстинкт; противиться инстинкту трудно, подчиниться — приятно. Кто был прав? Я не знал. Но что мне делать в этом мире, где так много значат имена, что делать с женщиной по имени Река?Наверное, то же, что и раньше. Попросту — беречь.Ведь недаром мое имя — Берег. ЧЕТВЕРТЫЙ Миркет не мог поступить иначе.Трансформация началась неожиданно, резко и бесповоротно, — что поделать! — с каждым из нас это рано или поздно случается. Звезда желто-красного спектра, окруженная пылевым облаков, только она видела его уход. Кто может осудить Вселенную и кто знает, куда ведут ее пути? И когда осела пыль, мы молча стояли вместе, глядя на расстилавшуюся перед нами Твердь.— Кончено, — сказал Хэллор.За свою жизнь мы повидали много всего, побывали на разных мирах — больших и малых, совсем юных и готовящихся к смерти, и каждый был неповторим. Всесильные, как боги, мы встречали и себе подобных; я помню Одиноких Странников, печальные Пары и многочисленные Тройки, и мы не раз задумывались и спорили о том, что есть Космос, что есть Звезды и что есть Мы. Мы были Четверкой Близнецов, странствующих от звезды к звезде и нигде не находящих покоя. Мы неслись на крыльях солнечного ветра, пронзая туманности и газовые облака, мы наслаждались своим всесилием и пели Песнь Свободы, мечтая достичь пределов.И Миркет ушел первым.Связанные неразрывными узами братства-по-рождению, мы остались здесь, на раскаленных камнях первобытной почвы и ровных склонах юных гор, попирая ногами остов нового мира, который был еще недавно нашим братом.И в вулканах, точно кровь, клокотала горячая лава, и толчками била из перерезанных вен, и застывала неровными глыбами. И резким казался свет, и непроглядными — тени. И мы, которым были ведомы бездонные глубины, содрогнулись перед этой пропастью, ведущей к Началу Начал, к тому моменту, когда тот, кто был до нас, взорвался в просторах безвременья звездным пламенем.И Хэллор, упав на колени, припал лицом к горячим камням, вдавил пальцами глаза и потоками слез хлынул на сухую землю, и соленые воды поглотили две трети мира, и второй брат ушел от нас.— Кончено, — сказал Мартин, стоя в воде первого океана.Мы плескались в соленых водах, нагретых солнцем и скованных льдом, и шли вперед, и видели, как широким взмахом руки/крыла на голые плечи планеты легла шуба атмосферы, и небо стало голубым. И мы сделали первый вдох, и закричали, обожженные горячим мертвым воздухом, и Мартин, воздев ладони к яркому солнцу, ушел корнями в глубь земли, шагнул вперед и покрыл зеленью бесплодные холмы и мертвые глубины океана.— Кончено, — сухими губами сказал я и понял, что теперь я один.Из всех нас я был самым слабым, и долго я еще скитался по тихо зеленеющей земле. Я не должен был делать следующего шага, но я не властен над собой, и предназначение Четверки билось в моем сердце. И рассыпаясь первыми спорами жизни, разбрызгиваясь каплями протоплазмы, я снова услыхал, как зовут меня мои братья, и тихо сказал в ответ им: «Вот и я…» И проникая взором в будущее, я увидал мириады живых существ — первых бактерий и червей, медуз и трилобитов, первую рыбу и полет птеродактиля в бездонно-синем небе.— Нет… — выдохнул я и вскричал: — Нет!Но странное существо, вечно недовольное собой, уже спускалось с деревьев и брало в руки первую дубину. И распрямлялась спина, и кремень в содружестве со сталью высекал первый огонь, и неисчислимые стада копытных кочевали по степи, и стонала ночная птица от безысходной тоски. И сверкали молнии мечей, и стелился дым от порохов, и рвались к небу бетонные города и остроносые ракеты, и пламя обжигало наши глаза.— Да, — тихо выдохнул Миркет.— Да, — плеском волн отозвался Хэллор.— Да, — прошелестел Мартин, и вспять было не повернуть.И я сделал шаг.Существа обретут разум, слабый, детский, но будут взрослеть и расти, и наступит миг, когда они заглянут наконец в бездонные глубины, и Вселенная содрогнется, потрясенная слабым существом, порожденным мной и нами. И перед тем как мой разум слился с Вечностью, я закрыл глаза, чтобы не видеть, как это произойдет, и вслед за братьями сказал чуть слышно:— Да…Мы — Четверка.Мы разбудили этот мир и этих людей, и теперь Жизнь и Смерть в их руках.Мать Вселенная!Прости нас!иихтоже… РАЗЛОМАЛКА Невысокий человек, с ног до головы закутанный в черный мягкий балахон по типу киношного «ниндзюцу», метнулся словно тень к конвертеру, затаился на миг, затем осторожно высунул голову и огляделся. Эту часть завода посещали редко, и теперь я невольно задумался почему. Людей здесь работало не больше, чем в других цехах, монотонный гул громадных механизмов очистной системы надежно скрадывал шаги, а тусклое освещение с обилием теней давало простор для маневра. Каждый чувствовал себя здесь неуютно — то ли от резкого запаха химикалий, то ли от того, что в этот цех вел всего-навсего один коридор. Целью человека в черном был огромный агломератный конвертер. Чуть поодаль крутился барабанный грохот-дробилка. На какой-то миг человек заколебался, видимо, выбирая, затем решительно направился к конвертеру.Молодец, черт возьми… Я на его месте поступил бы точно так же.Справа из стены торчали два проржавевших швеллера, как будто бы нарочно приготовленные для него. Тень от охладителя падала как раз сюда. Человек примерился и одним коротким прыжком вскочил на них. Размышления не заняли и минуты. Порывшись в сумке, он извлек отвертку-тестер, кусачки и ком-пломбер, рукой, затянутой в перчатку, быстро вскрыл плоскую коробку распределителя и углубился в путаницу проводов. Схема там была стандартной, с двойной защитой, блокировкой и реле «Сешан-Дюссау». Конвейер, однако, не остановился, конвертер — тоже. Запечатав коробку, человек сложил обратно в сумку инструменты, спрыгнул вниз, поправил респиратор и короткими перебежками двинулся к выходу. У турникета пауком взобрался под потолок, лавируя между лампами, добрался до люка и, уже закрывая его, услышал аварийные звонки, задержался на миг и исчез.Чистая работа.Я вздохнул, разогнулся и спрятал бинокль. Пора было и мне линять отсюда. Парень работал на редкость профессионально, и все бы хорошо, если не учитывать одного обстоятельства.Штатным дестором на этом комбинате был я.
Как всегда вызов к директору «на ковер» не сулил ничего хорошего, но на сей раз босс был уж очень мрачен.— В чем дело, мистер Эшли? — с порога спросил я. — Недовольны новой секретаршей?— Нет, — хмуро отозвался тот, — вашей работой. Я поднял бровь.— Когда вы были ею довольны? Что произошло на этот раз?Порывшись в сейфе, босс выложил перед собой на стол тонкую папку и утопил пальцем кнопку селектора.— Хэлен, — позвал он.— Да, босс? — отозвался мелодичный голос секретарши.— Ко мне никого не пускать. Если будут настаивать, скажите, что у меня совещание. Да! И сварите кофе, пожалуйста.Селектор снова выдал вежливое «Да, босс» и умолк. Директор откинулся на спинку кресла и раскрыл папку.— За последний месяц, — начал он, ослабив узел галстука, — случилось семь аварий.Я не поверил своим ушам. Семь аварий! Что-то тут было не так.— Где? — профессионально осведомился я. Директор достал принтерные распечатки отчетов.— Конвейер на шестом участке, обрыв термопары в семнадцатом цехе, пробой дуговых сит на сортировке, лебедка крана на погрузке, электродвигатель в насосной станции и элеватор на втором. Элеватор пришлось остановить.— Круто. — Я присвистнул. — Могу ручаться за конвейер и лебедку. И за мотор, тот, что в аппаратной. Об остальном не знал до этого разговора.— Слишком высокий процент, — буркнул директор. — Что ты можешь сказать по этому поводу?— Могу. Это означает, что появился второй. Кулак босса обрушился на стол.— Но я не вызывал второго, мне вполне хватало тебя одного! Откуда он взялся? Стив, ты должен разобраться в этом деле, а иначе за что я плачу тебе деньги!— Но, босс, — запротестовал было я. — Как раз за то, чтобы…— Знаю! — рявкнул он, налил в стакан воды и медленно выпил. — И все же, я подам жалобу на твою работу, если ты этого не сделаешь.Спорить было бесполезно, и мне оставалось только уйти. Что я и сделал.
Возможно, ситуация требует некоторого разъяснения. Ну что ж, так тому и быть.К концу двадцатого века масштабы мирового производства колоссально разрослись, а техника, оснащенная компьютерами, телеуправляемая и сверхнадежная, столь редко выходила из строя, что ремонтные бригады бездельничали 360 дней в году, стуча в домино и исправно получая деньги. Все это, разумеется, приводило дирекцию и владельцев предприятий в плохое настроение, подталкивая их к мысли, черт возьми, об увольнении лишних людей.И тут вступили в дело профсоюзы. Несколько лет долгих судебных разбирательств закончились нелепым на первый взгляд вердиктом — заявлением, что обе стороны пришли к соглашению, однако к какому, так и осталось неизвестным!Ситуация на предприятиях тем не менее почти что сразу нормализовалась. Администрация больше не предъявляла претензий, а ремонтники просто занимались своим делом, устраняя аварии, возникавшие с периодичностью два-три раза в месяц.Я-то знал, что произошло, поскольку работал не кем иным, как заводским дестором (так со временем сократилось словечко «Destroyer»), Многие бы выложили кругленькую сумму, чтобы вычислить таких, как я! Угадайте, чем я занимаюсь на работе? Правильно. Именно я и устраиваю эти аварии, получая за это штатную зарплату лично от правительства. Работа, что и говорить, нелегкая и рискованная, готовят нас как диверсантов высшего разряда, да и экипировка у нас соответствующая. Нас никто не видит и почти никто не знает. А аварии происходят. И все довольны.Правда, не всегда.И вот сейчас я лежал под потолком конвертерного цеха, спрятавшись за цистерной с охладителем, и размышлял над вставшей передо мною проблемой: откуда на заводе взялся второй дестор. «Допплера» я выслеживал уже два дня, наблюдая различные поломки то тут, то там. Тактика у него была стандартная — набедокурил и слинял, но вот аварии… Что и говорить, аварии, которые он ухитрялся устраивать, отличались выдумкой и фантазией. У парня был редкий талант на пакости. Поломка конвертера выглядела вообще идеально. Где же он мог выйти на следующее дело? Прикинув возможные варианты, я остановился на флотации или на отвальных сбросах, — пожалуй, именно там я устроил бы очередную «диверсию», правда, не раньше чем через неделю.Пробравшись туда и оборудовав надежный наблюдательный пост, я стал ждать.Двойник заявился через шесть дней и именно на сбросах — я немножко не угадал. Подкравшись к нему со спины, я бросился в атаку, и мы покатились, сцепившись в рукопашной. Дестор-2 был обучен, ловок и силен. Я и сам никогда не жаловался на отсутствие подготовки, по рукопашной у меня была железная «пятерка», но, черт возьми, мне давно уже не доводилось проходить такое испытание. В пылу схватки он наконец заметил, что я не рабочий и не полицейский, и, отскочив, замер в изумлении.— Что ты здесь делаешь?! — выдохнул он.— Черт возьми! — парировал я. — Именно этот вопрос я хотел задать тебе! Быть может, поговорим в другом месте?В любой момент сюда могли прийти. Поразмыслив, тот кивнул, и мы удалились в укрытие, которое этот тип уже успел себе здесь оборудовать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
1996 Пермь ИМЯРЕК Их было двое.Они вошли в дом ближе к вечеру, скользящим легким шагом, как текучая вода, вошли уверенно — ни медленно, ни быстро, как будто жили здесь давно, и я сразу заподозрил неладное. На меня они не обратили ни малейшего внимания.Впрочем, как всегда.Я разогнулся и вонзил топор в колоду, зачем-то вытер руки и неслышно двинулся вслед за ними. Дрова могли и подождать.В подъезде было сыро и темно. Витал там, в воздухе какой-то терпкий запах, вяжущий, холодный, словно от гниющих листьев… Да, от листьев или мха. «Как на болоте», — вдруг подумал я.Болото… Мысли мои потекли быстрее, и я, удостоверившись в своей догадке, ускорил шаг.Дверь в квартиру была приоткрыта. Мысленно молясь, чтобы не скрипнули петли, я растворил ее пошире, вошел в прихожую и там остановился. Гостиная была пуста. Неужели я ошибся? Нет, не может быть… Я заглянул на кухню, в ванную, и только на пороге детской комнаты услышал голоса.Ну конечно! Балкон!Кляня себя за недогадливость, я снял ботинки и двинулся к балкону.— …конечно, это непросто, но мы поможем. Мы научим тебя всему, — успел я уловить обрывок фразы. Голос пришельца журчал как ручей и гипнотически дурманил разум. Черт, я чуть было не опоздал!— Но я не знаю… — сонным голосом ответила Она, — смогу ли я… и как… и зачем…— Решайтесь, — хриплым баритоном сказал второй, как будто забурчало в сливе ванной (Болото, черт его дери!). — Лучше теперь, чем после. Все равно вы рано или поздно будете с нами.Сердце у меня екнуло. Я в несколько шагов преодолел расстояние до балкона — шаги мои глушил ковер, нагнулся резко, ухватил обоих за ноги и подтолкнул вперед и вверх, благо стояли они, облокотившись на перила. Тюль взметнулся, словно два крыла, Ока чуть вскрикнула в испуге, но я уже был рядом.— Все хорошо, — шептал я, перебирая в пальцах светлый шелк ее волос. — Ну, успокойся… успокойся. Все хорошо… все хорошо.Сердце у нее билось, словно пойманная рыбка. Я посмотрел вниз. Упали удачно: одному разбило голову, второй, похоже, свернул себе шею. Два тела медленно таяли на солнце. Она моргала часто, непонимающе. Помотала головой, потянулась ладонями к вискам. Посмотрела на меня: «Что… Что произошло?» — взглянула вниз и побледнела.— Я… опять?— Уже все. — Я обнял ее покрепче и вздохнул. — Все.— Кто это был? — сдавленно спросила Она, глядя, как исчезают с асфальта две неровные лужи. Хорошо, что сейчас не зима — Снеговик тогда лежал до весны…— Трудно сказать теперь, — уклончиво ответил я. — Наверное, Болото и Ручей.— Ох… — Она побледнела. — Ну почему, почему они не хотят оставить меня в покое? Почему?!Дитя воды, Она плакала легко, слезы текли часто и свободно, унося с собою боль несовершенного, а я лишь гладил этот шелковистый водопад волос и молчал.Впрочем, как всегда.Как можно было в чем-нибудь Ее винить? То был инстинкт; противиться инстинкту трудно, подчиниться — приятно. Кто был прав? Я не знал. Но что мне делать в этом мире, где так много значат имена, что делать с женщиной по имени Река?Наверное, то же, что и раньше. Попросту — беречь.Ведь недаром мое имя — Берег. ЧЕТВЕРТЫЙ Миркет не мог поступить иначе.Трансформация началась неожиданно, резко и бесповоротно, — что поделать! — с каждым из нас это рано или поздно случается. Звезда желто-красного спектра, окруженная пылевым облаков, только она видела его уход. Кто может осудить Вселенную и кто знает, куда ведут ее пути? И когда осела пыль, мы молча стояли вместе, глядя на расстилавшуюся перед нами Твердь.— Кончено, — сказал Хэллор.За свою жизнь мы повидали много всего, побывали на разных мирах — больших и малых, совсем юных и готовящихся к смерти, и каждый был неповторим. Всесильные, как боги, мы встречали и себе подобных; я помню Одиноких Странников, печальные Пары и многочисленные Тройки, и мы не раз задумывались и спорили о том, что есть Космос, что есть Звезды и что есть Мы. Мы были Четверкой Близнецов, странствующих от звезды к звезде и нигде не находящих покоя. Мы неслись на крыльях солнечного ветра, пронзая туманности и газовые облака, мы наслаждались своим всесилием и пели Песнь Свободы, мечтая достичь пределов.И Миркет ушел первым.Связанные неразрывными узами братства-по-рождению, мы остались здесь, на раскаленных камнях первобытной почвы и ровных склонах юных гор, попирая ногами остов нового мира, который был еще недавно нашим братом.И в вулканах, точно кровь, клокотала горячая лава, и толчками била из перерезанных вен, и застывала неровными глыбами. И резким казался свет, и непроглядными — тени. И мы, которым были ведомы бездонные глубины, содрогнулись перед этой пропастью, ведущей к Началу Начал, к тому моменту, когда тот, кто был до нас, взорвался в просторах безвременья звездным пламенем.И Хэллор, упав на колени, припал лицом к горячим камням, вдавил пальцами глаза и потоками слез хлынул на сухую землю, и соленые воды поглотили две трети мира, и второй брат ушел от нас.— Кончено, — сказал Мартин, стоя в воде первого океана.Мы плескались в соленых водах, нагретых солнцем и скованных льдом, и шли вперед, и видели, как широким взмахом руки/крыла на голые плечи планеты легла шуба атмосферы, и небо стало голубым. И мы сделали первый вдох, и закричали, обожженные горячим мертвым воздухом, и Мартин, воздев ладони к яркому солнцу, ушел корнями в глубь земли, шагнул вперед и покрыл зеленью бесплодные холмы и мертвые глубины океана.— Кончено, — сухими губами сказал я и понял, что теперь я один.Из всех нас я был самым слабым, и долго я еще скитался по тихо зеленеющей земле. Я не должен был делать следующего шага, но я не властен над собой, и предназначение Четверки билось в моем сердце. И рассыпаясь первыми спорами жизни, разбрызгиваясь каплями протоплазмы, я снова услыхал, как зовут меня мои братья, и тихо сказал в ответ им: «Вот и я…» И проникая взором в будущее, я увидал мириады живых существ — первых бактерий и червей, медуз и трилобитов, первую рыбу и полет птеродактиля в бездонно-синем небе.— Нет… — выдохнул я и вскричал: — Нет!Но странное существо, вечно недовольное собой, уже спускалось с деревьев и брало в руки первую дубину. И распрямлялась спина, и кремень в содружестве со сталью высекал первый огонь, и неисчислимые стада копытных кочевали по степи, и стонала ночная птица от безысходной тоски. И сверкали молнии мечей, и стелился дым от порохов, и рвались к небу бетонные города и остроносые ракеты, и пламя обжигало наши глаза.— Да, — тихо выдохнул Миркет.— Да, — плеском волн отозвался Хэллор.— Да, — прошелестел Мартин, и вспять было не повернуть.И я сделал шаг.Существа обретут разум, слабый, детский, но будут взрослеть и расти, и наступит миг, когда они заглянут наконец в бездонные глубины, и Вселенная содрогнется, потрясенная слабым существом, порожденным мной и нами. И перед тем как мой разум слился с Вечностью, я закрыл глаза, чтобы не видеть, как это произойдет, и вслед за братьями сказал чуть слышно:— Да…Мы — Четверка.Мы разбудили этот мир и этих людей, и теперь Жизнь и Смерть в их руках.Мать Вселенная!Прости нас!иихтоже… РАЗЛОМАЛКА Невысокий человек, с ног до головы закутанный в черный мягкий балахон по типу киношного «ниндзюцу», метнулся словно тень к конвертеру, затаился на миг, затем осторожно высунул голову и огляделся. Эту часть завода посещали редко, и теперь я невольно задумался почему. Людей здесь работало не больше, чем в других цехах, монотонный гул громадных механизмов очистной системы надежно скрадывал шаги, а тусклое освещение с обилием теней давало простор для маневра. Каждый чувствовал себя здесь неуютно — то ли от резкого запаха химикалий, то ли от того, что в этот цех вел всего-навсего один коридор. Целью человека в черном был огромный агломератный конвертер. Чуть поодаль крутился барабанный грохот-дробилка. На какой-то миг человек заколебался, видимо, выбирая, затем решительно направился к конвертеру.Молодец, черт возьми… Я на его месте поступил бы точно так же.Справа из стены торчали два проржавевших швеллера, как будто бы нарочно приготовленные для него. Тень от охладителя падала как раз сюда. Человек примерился и одним коротким прыжком вскочил на них. Размышления не заняли и минуты. Порывшись в сумке, он извлек отвертку-тестер, кусачки и ком-пломбер, рукой, затянутой в перчатку, быстро вскрыл плоскую коробку распределителя и углубился в путаницу проводов. Схема там была стандартной, с двойной защитой, блокировкой и реле «Сешан-Дюссау». Конвейер, однако, не остановился, конвертер — тоже. Запечатав коробку, человек сложил обратно в сумку инструменты, спрыгнул вниз, поправил респиратор и короткими перебежками двинулся к выходу. У турникета пауком взобрался под потолок, лавируя между лампами, добрался до люка и, уже закрывая его, услышал аварийные звонки, задержался на миг и исчез.Чистая работа.Я вздохнул, разогнулся и спрятал бинокль. Пора было и мне линять отсюда. Парень работал на редкость профессионально, и все бы хорошо, если не учитывать одного обстоятельства.Штатным дестором на этом комбинате был я.
Как всегда вызов к директору «на ковер» не сулил ничего хорошего, но на сей раз босс был уж очень мрачен.— В чем дело, мистер Эшли? — с порога спросил я. — Недовольны новой секретаршей?— Нет, — хмуро отозвался тот, — вашей работой. Я поднял бровь.— Когда вы были ею довольны? Что произошло на этот раз?Порывшись в сейфе, босс выложил перед собой на стол тонкую папку и утопил пальцем кнопку селектора.— Хэлен, — позвал он.— Да, босс? — отозвался мелодичный голос секретарши.— Ко мне никого не пускать. Если будут настаивать, скажите, что у меня совещание. Да! И сварите кофе, пожалуйста.Селектор снова выдал вежливое «Да, босс» и умолк. Директор откинулся на спинку кресла и раскрыл папку.— За последний месяц, — начал он, ослабив узел галстука, — случилось семь аварий.Я не поверил своим ушам. Семь аварий! Что-то тут было не так.— Где? — профессионально осведомился я. Директор достал принтерные распечатки отчетов.— Конвейер на шестом участке, обрыв термопары в семнадцатом цехе, пробой дуговых сит на сортировке, лебедка крана на погрузке, электродвигатель в насосной станции и элеватор на втором. Элеватор пришлось остановить.— Круто. — Я присвистнул. — Могу ручаться за конвейер и лебедку. И за мотор, тот, что в аппаратной. Об остальном не знал до этого разговора.— Слишком высокий процент, — буркнул директор. — Что ты можешь сказать по этому поводу?— Могу. Это означает, что появился второй. Кулак босса обрушился на стол.— Но я не вызывал второго, мне вполне хватало тебя одного! Откуда он взялся? Стив, ты должен разобраться в этом деле, а иначе за что я плачу тебе деньги!— Но, босс, — запротестовал было я. — Как раз за то, чтобы…— Знаю! — рявкнул он, налил в стакан воды и медленно выпил. — И все же, я подам жалобу на твою работу, если ты этого не сделаешь.Спорить было бесполезно, и мне оставалось только уйти. Что я и сделал.
Возможно, ситуация требует некоторого разъяснения. Ну что ж, так тому и быть.К концу двадцатого века масштабы мирового производства колоссально разрослись, а техника, оснащенная компьютерами, телеуправляемая и сверхнадежная, столь редко выходила из строя, что ремонтные бригады бездельничали 360 дней в году, стуча в домино и исправно получая деньги. Все это, разумеется, приводило дирекцию и владельцев предприятий в плохое настроение, подталкивая их к мысли, черт возьми, об увольнении лишних людей.И тут вступили в дело профсоюзы. Несколько лет долгих судебных разбирательств закончились нелепым на первый взгляд вердиктом — заявлением, что обе стороны пришли к соглашению, однако к какому, так и осталось неизвестным!Ситуация на предприятиях тем не менее почти что сразу нормализовалась. Администрация больше не предъявляла претензий, а ремонтники просто занимались своим делом, устраняя аварии, возникавшие с периодичностью два-три раза в месяц.Я-то знал, что произошло, поскольку работал не кем иным, как заводским дестором (так со временем сократилось словечко «Destroyer»), Многие бы выложили кругленькую сумму, чтобы вычислить таких, как я! Угадайте, чем я занимаюсь на работе? Правильно. Именно я и устраиваю эти аварии, получая за это штатную зарплату лично от правительства. Работа, что и говорить, нелегкая и рискованная, готовят нас как диверсантов высшего разряда, да и экипировка у нас соответствующая. Нас никто не видит и почти никто не знает. А аварии происходят. И все довольны.Правда, не всегда.И вот сейчас я лежал под потолком конвертерного цеха, спрятавшись за цистерной с охладителем, и размышлял над вставшей передо мною проблемой: откуда на заводе взялся второй дестор. «Допплера» я выслеживал уже два дня, наблюдая различные поломки то тут, то там. Тактика у него была стандартная — набедокурил и слинял, но вот аварии… Что и говорить, аварии, которые он ухитрялся устраивать, отличались выдумкой и фантазией. У парня был редкий талант на пакости. Поломка конвертера выглядела вообще идеально. Где же он мог выйти на следующее дело? Прикинув возможные варианты, я остановился на флотации или на отвальных сбросах, — пожалуй, именно там я устроил бы очередную «диверсию», правда, не раньше чем через неделю.Пробравшись туда и оборудовав надежный наблюдательный пост, я стал ждать.Двойник заявился через шесть дней и именно на сбросах — я немножко не угадал. Подкравшись к нему со спины, я бросился в атаку, и мы покатились, сцепившись в рукопашной. Дестор-2 был обучен, ловок и силен. Я и сам никогда не жаловался на отсутствие подготовки, по рукопашной у меня была железная «пятерка», но, черт возьми, мне давно уже не доводилось проходить такое испытание. В пылу схватки он наконец заметил, что я не рабочий и не полицейский, и, отскочив, замер в изумлении.— Что ты здесь делаешь?! — выдохнул он.— Черт возьми! — парировал я. — Именно этот вопрос я хотел задать тебе! Быть может, поговорим в другом месте?В любой момент сюда могли прийти. Поразмыслив, тот кивнул, и мы удалились в укрытие, которое этот тип уже успел себе здесь оборудовать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31