— Постойте… Только один раз он вышел в коридор, потому что зазвонил телефон.
— В котором часу?
— Право, не помню. Примерно без четверти четыре… Да, это было незадолго до вашего прихода.
— Скажите, Дешарно, кто это звонил?
— Не знаю. Это была ошибка.
— Вы уверены?
— Да. Спросили… Спросили, здесь ли кабинет зубного врача.
Перед тем как произнести эти слова, он, словно подыскивая ответ, опустил взгляд на конверты, разложенные на столе. В них рассылались циркуляры многочисленным клиентам Лаже. Мегрэ машинально взглянул на конверты вслед за Дешарно и на верхнем из них прочел: «Г-ну Эжену Деври, зубному врачу, улица…»
— Ну что? — спросил комиссар, возвращаясь к следователю и товарищу прокурора.
— Самоубийство, — заявил последний. — По словам врача, выстрел сделан с расстояния пятнадцати сантиметров. Лаже, как видно, здорово хотелось оставить здешний мир, если он…
Следователь и товарищ прокурора одновременно взглянули на Мегрэ, когда тот перебил его:
— Или же он спал.
— Вы, значит, полагаете, что это…
И взгляд следователя обратился на сидевшую с напряженным лицом г-жу Лаже, у которой как раз снимали отпечатки пальцев.
— Я еще не знаю, — признался Мегрэ. — Если это убийство, то, во всяком случае, очень ловкое убийство: заметьте, что мы, можно сказать, почти присутствовали при этом. Похоже, убийца нарочно ждал прихода полиции.
Мегрэ обратился к судебно-медицинскому эксперту.
— А вы, доктор, не обнаружили ничего необычного?
— Да как будто ничего. Смерть наступила мгновенно.
— Ну а потом?
— Что вы имеете в виду?
— Да ничего… Надо полагать, Лаже был еще большим мерзляком, чем я. Обратите внимание, что спинка его кресла придвинута к радиатору.
Следователь и товарищ прокурора переглянулись. Мегрэ снова выбил трубку о каблук. Пристойности ради, лицо Лаже было прикрыто вафельным полотенцем, висевшим у умывальника. Эксперты закончили свое дело и ждали только знака, чтобы удалиться.
— Вот что, комиссар, — сказал вдруг Мегрэ, обращаясь к комиссару полицейского участка. — Тут на столе я вижу два телефона. Один из них городской, другой внутренний. Он, видимо, соединен с аппаратом в приемной. Будьте добры, позвоните мне оттуда.
Комиссар вышел. Все ждали и смотрели на Мегрэ, вид у него был рассеянный. Прошла минута, другая… Затем комиссар полиции вернулся, удивленный.
— Вы разве не слышали? Я звонил несколько раз…
— Не пройдете ли вы со мной сюда, господин следователь, — сказал Мегрэ, направляясь в кабинет, где он уже беседовал с Дешарно и г-жой Лаже.
Мегрэ стоял в своей любимой позе, спиной к огню, и говорил небрежным тоном, как бы извиняясь за то, что его расследование так быстро продвинулось вперед, и не желая уязвить следователя.
— Случайно в этот самый момент я оказался здесь и наблюдал за конторщиком.
— Вы подозреваете его? Да ведь это невозможно.
— Погодите! Вы, вероятно, сами заметили, что и по своему физическому состоянию, и по своим настроениям это один из послевоенных неудачников. Они, может быть, самое печальное наследие, которое оставила нам минувшая война, во всяком случае, самые несчастные ее жертвы. Этот человек назывался некогда лейтенантом Дешарно, и, надо полагать, был человеком вполне приличным. Но вот наступило перемирие, от его прошлой жизни ничто не уцелело. Его торговое предприятие потерпело крах, жена умерла. Его подбирает Лаже, вульгарность которого и отсутствие всякой щепетильности служат залогом успеха в это смутное время.
Наступило молчание. Мегрэ набивал уже четвертую трубку.
— Я сказал бы, что этим все и объясняется, — вздохнул он. — Лаже использует Дешарно именно так, как подобный тип может использовать порядочного человека. Честность Дешарно не раз бунтовала против махинаций Лаже, не раз смирялась и снова восставала, и в конце концов в душе Дешарно выросла ненависть к тому, кто почитал себя его благодетелем. Ненависть особенно острая, оттого что Лаже в свою очередь катился вниз по наклонной плоскости, и в итоге оказалось, что Дешарно продал свою честность за чечевичную похлебку.
— Я не понимаю, куда вы клоните.
— Куда? Я и сам не знаю. Во всяком случае, только что я этого еще не знал. Я лишь постарался представить себе их обоих — хозяина и служащего, бывшего сержанта и бывшего офицера, обменявшихся ролями. Я представил себе их контору, которую осаждают нищие кредиторы и судебные исполнители, всевозможные уловки, любезно выдаваемые векселя, которые не оплачиваются, липовые чеки, все эти жалкие аксессуары неотвратимого падения и краха.
— Вероятно, это и послужило основанием для постановления на арест…
— Одну минуту, извините.
Мегрэ открыл дверь и позвал Дешарно, который явился с перепуганным видом.
— Скажите-ка, Дешарно, сколько уже раз Лаже подвергался судебному преследованию?
— Точно не знаю. Кажется, пять или шесть.
— И всякий раз ему удавалось выпутаться?
— Да. Он располагал большими связями…
— Можете идти. Благодарю.
Когда конторщик вышел, Мегрэ обернулся к следователю.
— Так вот, Дешарно не пожелал, чтобы он и на этот раз выпутался. Дешарно человек больной, вы сами видели. Бьюсь об заклад, что у него язва желудка, а то и рак. Он уже неспособен подняться. Чем он был бы после ареста Лаже? Уцелевшим от кораблекрушения обломком, такие люди встречаются иногда в очередях за бесплатным супом для безработных. И при этом Дешарно считает, справедливо или нет, что именно Лаже виновен в его падении.
— Но как же он физически мог осуществить…
— Я просто излагаю вам свое мнение, которое, я думаю, подтвердится очень скоро. Сегодня в полдень сюда явился бригадир и два полицейских инспектора, чтобы арестовать Лаже. Его не было, и Дешарно предлагает им прийти снова в четыре часа. Не забудьте, что долгие дни и месяцы этот человек просиживал в конторе, наклеивая марки и надписывая адреса на конвертах, и у него с избытком хватало досуга, чтобы перебрать и обдумать тысячу планов мести, один хитроумнее другого. По его собственному признанию, он сегодня, вопреки своему обыкновению, не пошел завтракать, и я подозреваю, что он проделал здесь большую и кропотливую работу, следы которой нам предстоит найти… Ведь ему представился единственный и неповторимый случай! Обычно госпожа Лаже в два часа уже сидит в конторе, точно служащая! И только в первую среду каждого месяца она отправляется в министерство финансов за своей пенсией. Когда она заходит сюда за документами, Дешарно сообщает, что муж будет ждать ее в своем кабинете ровно в четыре часа, и у нее нет причин в этом усомниться… С этой минуты все идет легко, слишком легко. В приемной собралось, как обычно днем, несколько кредиторов, которые смогут подтвердить, что он, Дешарно, никуда из помещения не выходил. И вот только один раз, без четверти четыре — заметьте время! — позвонил телефон — случайная ошибка, по словам Дешарно, который довольно неудачно объяснил этот ложный вызов. Мы сейчас узнаем, нет ли под его столом в приемной кнопки, нажимая которую можно вызвать звонок. Это тем более правдоподобно, что у конторщика должен быть какой-то способ предупредить хозяина о нежелательных посетителях.
— Это легко проверить, — сказал следователь.
— Остальное тоже не представляет труда. Итак, без четверти четыре Дешарно входит в кабинет своего хозяина, куда тот вернулся, как он ясно слышал, за полчаса до этого. Как обычно, Лаже в это время спит. Бывшему торговцу оружием Дешарно не составляет большого труда добыть глушитель, который он прикрепляет к револьверу, взятому из ящика стола, и он стреляет в упор.
— Да, но…
— Погодите! Он прячет глушитель в карман или, скорее всего, выбрасывает в уборную… Он возвращается в приемную, ждет нас, но вот мы пришли. Тогда он заявляет, что Лаже очень скоро вернется. Мы ждем вместе со всеми. Дешарно прислушивается: ровно в четыре часа он слышит шаги госпожи Лаже, и, пока она еще поднимается по черной лестнице, он нажимает на кнопку внутреннего телефона.
— Не понимаю…
— Как же вы не понимаете? Ведь нужен выстрел, как доказательство, что именно в это самое мгновение Лаже покончил с собой или был убит… Только что участковый комиссар пытался позвонить из приемной по внутреннему телефону, и ему это не удалось. Держу пари, что провод был соединен с какой-нибудь петардой, положенной на подоконник в коридоре; кстати, я забыл сообщить вам, что, когда мы проходили, окно было открыто. Так что все произошло как бы в нашем присутствии, прямо у нас под носом. Мы бросаемся туда, врываемся в помещение, напугав госпожу Лаже, которая прячется за занавеску.
Мегрэ задумался и добавил с улыбкой:
— Когда я вошел в кабинет, меня удивила какая-то несообразность. Теперь я понял, в чем дело. Как всякий старый курильщик, я отличаю запах горячего дыма от запаха остывшего. Так вот, в кабинете господина Лаже действительно пахло порохом, но уже остывшим. Судебно-медицинский эксперт, с которым мы еще побеседуем, сделал ошибочное заключение о степени окоченения трупа, и его ошибка вызвана тем, что тело было прислонено к радиатору отопления, так что…
На подоконнике обнаружили следы петарды и обрывки медного провода, подключенного к внутреннему телефону.
— Неправда! — крикнул Дешарно на первом допросе. Но на следующий день он повесился в камере, разорвав рубаху, чтобы сделать из нее веревку.

1 2