В Шатле Меран также одним махом выпил третью рюмку коньяку и, наконец, добрался до набережной Орфевр.Теперь, когда совсем рассвело, желтоватый туман стал менее густым. Мегрэ у себя в кабинете по телефону принял донесение инспектора Дюпе, продолжавшего вести наблюдение на бульваре Шаронн.— Жена поднялась без десяти восемь. Я видел, как она раздвинула шторы, открыла окно и выглянула на улицу. Похоже на то, что она высматривала мужа. Возможно, не слышала, как он ушел, и удивилась, что его нет лома. Кажется, патрон, она меня заметила.— Неважно. Если она тоже выйдет, старайся ее не прозевать. На набережной Гастон Меран заколебался, он смотрел на окна уголовной полиции так же, как только что смотрел на окна отеля с меблированными комнатами. В половине десятого Меран направился к мосту Сен-Мишель, собрался перейти через него, но вернулся назад и, миновав часового, вошел под своды здания. Казалось, помещение ему знакомо. Видно было, как он медленно поднимается по серой лестнице и останавливается не для того, чтобы перевести дух, а потому, что продолжает колебаться.— Патрон, он идет, — предупредил по телефону инспектор Барон из кабинета на первом этаже.И Мегрэ повторил находящемуся у него Жанвье:— Он идет.Они прождали долго. Меран все еще в нерешительности бродил по коридору, подходил к двери, собирался постучать, не дожидаясь, пока о нем доложат.— Кого вы ищете? — спросил его старый Жозеф, бывший судебный исполнитель.— Я хотел бы переговорить с комиссаром Мегрэ.— Пройдите сюда. Заполните бланк.Держа в руке карандаш, Меран как будто опять собрался уйти, но вышедший из кабинета Жанвье спросил:— Вы к комиссару? Пройдемте со мной.Все происходившее, вероятно, казалось Мерану кошмаром. У него было лицо человека, проведшего бессонную ночь, глаза покраснели.От него несло табаком и спиртом. Однако пьяным он не был. Меран последовал за Жанвье. Тот открыл дверь, пропустил его перед собой и прикрыл ее, не заходя в кабинет.Мегрэ сидел за столом, по виду погруженный в чтение какого-то дела. Некоторое время он не поднимал голову, а затем, взглянув на посетителя, проговорил вполголоса, без всякого удивления:— Одну минуту.Он что-то надписал сначала на одном документе, потом на другом, рассеянно пробормотав:— Присядьте, пожалуйста.Меран не сел, он стоял неподвижно. Наконец, не выдержав, спросил:— Вы, может, думаете, я благодарить вас пришел?Его голос звучал не совсем естественно. Меран был простужен, говорил в нос, но бодрился и пытался даже иронизировать.— Присядьте, — повторил Мегрэ, не глядя на него. На этот раз Меран, сделав три шага вперед, ухватился за спинку обитого плюшем стула.— Вы поступили так, чтобы спасти меня?Комиссар невозмутимо оглядел его с головы до ног.— У вас утомленный вил, Меран.— Речь не обо мне, а о том, что вы вчера сделали. Он говорил глухо, как бы сдерживая гнев.— Я пришел сказать, что не верю вам. Вы солгали, как врали все остальные. По мне, лучше бы сидеть в тюрьме. Вы совершили подлость.Действовал ли на него возбуждающе алкоголь? Возможно. Однако пьяным он действительно не был и произносимые фразы, очевидно, не раз повторял про себя в течение ночи.— Садитесь.Наконец Меран нехотя сел, будто чуял какую-то западню.— Можете курить.Из протеста, не желая ни в чем быть обязанным комиссару, он не закурил, хотя ему и хотелось. Руки у него дрожали.— Людей, которые зависят от полиции, легко заставить говорить все, что вам понадобится.Ясно, он намекал на Николя Кажу, содержателя дома свиданий, и горничную.Мегрэ медленно раскуривал трубку и ждал.— Вам, как и мне, известно, что все это ложь. От волнения его лицо покрылось капельками пота. Мегрэ заговорил:— Так вы утверждаете, что убили вашу тетку и Сесиль Перрен?— Вы же знаете, что нет.— Еще не знаю, хотя убежден, что вы этого не сделали. А как вы думаете, почему?Пораженный Меран не нашелся что ответить.— На бульваре Шаронн, в доме, где вы живете, много ребятишек, не так ли?Меран машинально произнес:— Да.— Вам слышно, как они бегают вниз и вверх по лестнице? Бывает, что, вернувшись из школы, ребята там играют. Вы разговаривали с ними иногда?— Да. Я их знаю.— Хотя у вас нет детей, вам известно, в котором часу в школе кончаются уроки. Это обстоятельство и поразило меня в самом начале расследования. Сесиль Перрен ходила в детский сад. Леонтина Фаверж забирала ее оттуда ежедневно, кроме четверга, в четыре часа дня. Значит, дб четырех часов ваша тетка оставалась в квартире одна.Меран старался понять ход его мыслей.— Итак, двадцать восьмого февраля у вас истекал срок крупного платежа. Возможно, в прошлый раз, когда вы занимали у нее деньги, Леонтина Фаверж заявила, что больше не будет давать вам в долг. Допуская, что вы задумали убить ее, чтобы похитить деньги и ценные бумаги из китайской вазы…— Я не убивал ее.— Дайте мне закончить. Так вот. Если у вас возник такой план, какой смысл был вам приходить на улицу Манюэль после четырех часов и убивать двух человек вместо одного. Преступники, за исключением лиц определенной категории, лишь в крайнем случае нападают на детей.Глаза Мерана затуманились. Казалось, он вот-вот расплачется.— Тот, кто убил Леонтину Фаверж и девочку, либо не знал о существовании ребенка, либо был вынужден совершить преступление именно после четырех часов. Ведь если он знал о содержимом вазы и шкатулки с бумагами, значит, знал и о присутствии Сесили Перрен в квартире.— Куда вы клоните?— Закурите!Меран повиновался, недоверчиво посматривая на Мегрэ, но в его взгляде уже не было прежней озлобленности.— Ну-с, давайте продолжим. Убийца осведомлен, что вы должны прийти к шести часам на улицу Манюэль. Ему также известно — газеты об этом достаточно пишут, — что в большинстве случаев судебные медики могут с точностью от одного до двух часов определить время смерти.— Никто не знал, что…Голос Мерана также изменился. Взгляд его теперь избегал комиссара.— Совершив преступление около пяти часов, убийца был почти уверен, что заподозрят вас. Он не мог предвидеть, что к вам в мастерскую придет к шести часам заказчик. Впрочем, учитель музыки официально свои показания не подтвердил, поскольку сомневался в дате.— Никто не знал, что… — механически повторял Меран. Внезапно Мегрэ переменил тему разговора.— Вы знакомы со своими соседями на бульваре Шаронн?— Только здороваюсь с ними на лестнице.— Они никогда не заходят к вам хотя бы выпить чашечку кофе, и вы не бываете у них? Вы ни с кем не поддерживаете более или менее приятельских отношений?— Нет.— Следовательно, соседям ничего не было известно о вашей тете?— Теперь известно.— Теперь, но не раньше. У вашей жены и у вас много друзей в Париже?Меран отвечал неохотно, как бы опасаясь, что, уступив хоть в чем-либо, он не устоит и в остальном.— А что от этого меняется?— К кому вы ходили иногда обедать?— Ни к кому.— С кем проводили воскресенья?— С женой.— У вашей жены нет родственников в Париже. И у вас тоже, за исключением брата, но он чаще всего находится на юге, и вот уже два года, как вы порвали с ним отношения.— Мы не ссорились.— Однако перестали видеться. И Мегрэ снова переменил тему.— Сколько ключей от вашей квартиры?— Два. Жены и мой.— Не случалось кому-нибудь из вас, уходя из дома, оставлять ключ у соседей или у консьержки?Меран предпочел промолчать, понимая, что Мегрэ ничего не говорит зря, а он не способен догадаться, к какому выводу комиссар хочет прийти.— Замок, как утверждают после тщательного осмотра эксперты, в тот день не был взломан. Однако, если убили не вы, то кто-то дважды побывал в вашей квартире. В первый раз — чтобы взять из шкафа в спальне синий костюм, и второй — чтобы снова повесить его на место, да так осторожно, чтобы вы ничего не заметили. Признаете такую возможность?— Я ничего не признаю. Я только знаю, что моя жена…— До того, как семь лет назад вы встретились с ней, вы вели уединенный образ жизни. Я не ошибаюсь?— Работал целыми днями, а по вечерам читал, ходил иногда в кино.— Она первая бросилась вам на шею?— Нет.— А другие мужчины, клиенты ресторана, где она работала официанткой, ухаживали за ней?Меран сжал кулаки.— Что из того?— Сколько времени пришлось вам ее уговаривать, прежде чем она согласилась проводить с вами вечера?— Три недели.— Что вы делали в первый вечер?— Пошли в кино, а потом ей захотелось потанцевать.— Вы хорошо танцуете?— Нет.— Она не подсмеивалась над вами?Он не ответил, все более теряясь от неожиданного оборота разговора.— В тот вечер вы привели ее к себе домой?— Нет.— Почему?— Потому что любил ее.— Ну, а во второй раз?— Мы снова пошли в кино.— А потом?— В гостиницу.— Отчего не к вам?— Я жил в глубине двора, в бедно обставленной комнате.— Вы уже тогда собирались на ней жениться и боялись ее разочаровать?— Мне сразу захотелось, чтобы она стала моей женой.— Вам было известно, что у нее немало дружков?— Это ее дело, она была свободна.— Вы рассказывали ей о своем ремесле и о вашей мастерской? Тогда у вас была мастерская в предместье Сент-Антуан, не так ли?— Понятно, я говорил ей обо всем.— С тайной мыслью привлечь ее этим? Выйдя за вас замуж, она стала бы женой хозяина магазина.Меран покраснел.— Понимаете ли вы теперь, что, желая добиться ее согласия, вы даже решились сплутовать? У вас были долги?— Нет.— А сбережения?— Нет.— Жена говорила вам о своем желании стать хозяйкой ресторана?— Не раз.— А что вы ей отвечали?— Может так и будет.— Вы намеревались переменить профессию?— Не в то время.— Вы согласились на это позднее, через два гола после свадьбы, когда ваша жена вернулась к этому вопросу и рассказала вам об одном выгодном предложении.Меран явно смутился, а Мегрэ сурово продолжал:— Вы были ревнивы. Из ревности заставляли ее оставаться лома, а ей хотелось работать. Вы жили тогда в двухкомнатной квартире на улице Тюренна. Каждый вечер требовали отчета, как она провела лень. Вы в самом деле были убеждены, что она любит вас?— Я в это верил.— Ой ли? Не хитрите!— Какая уж тут хитрость!— Вы часто встречались с братом?— Он жил тогда в Париже.— Бывал он где-либо с вашей женой?— Обычно мы проводили досуг втроем.— А вдвоем им случалось куда-либо ходить?— Иногда.— Брат проживал в гостинице на улице Бреа, возле площади Герн? Ваша жена навещала его там?Измученный Меран повысил голос.— Нет.— Был у вашей жены свитер, который обычно носят в горах, когда катаются на лыжах? Свитер из плотной белой шерсти ручной вязки, с вышитыми на нем черными и белыми оленями? Случалось ей надевать его для прогулок вместе с черными узкими брюками?Нахмурив брови, Меран пристально вглядывался в лицо Мегрэ.— Куда вы клоните?— Отвечайте.— Случалось, но редко. Мне не нравилось, когда она выходила на улицу в брюках.— Вам часто попадались на парижских улицах женщины в брюках?— Нет.— Тогда прочтите это, Меран!Мегрэ вытащил из дела лист с показаниями управляющей гостиницей на улице Бреа. Она не забыла своего жильца Альфреда Мерана, который не раз снимал на месяц комнату в ее заведении. И впоследствии, когда бывал в Париже, останавливался у нее на несколько дней. К нему ходило много женщин. Управляющая сразу узнала по предъявленной фотографии Жинетту Меран и даже припомнила, что видела ее в эксцентричном наряде… Следовало описание свитера и брюк.— Давно ли заходила Жинетта Меран на улицу Бреа?Ответ управляющей: — Менее года назад, во время короткого пребывания в Париже Альфреда Мерана».— Это ложь! — возразил муж, отталкивая бумагу.— Хотите прочесть все дело? В нем по крайней мере тридцать свидетельских показаний, и все от владельцев гостиниц, одного даже из Сент-Клу. У вашего брата был голубой автомобиль с поднимающимся верхом?Лицо Мерана красноречиво отразило ответ.— Ваш брат не был у нее единственным. На улице Гравилье, там, где бывают танцы, за вашей женой числилось десятка полтора любовников.Грузный и насупившийся, Мегрэ набивал новую трубку. С нелегким сердцем он вел подобный разговор.— Ложь! — снова раздраженно крикнул Меран.— Она не просила вас взять ее в жены и никак этого не добивалась. Три недели она не решалась проводить с вами время. Может, не хотела мучить вас? Когда вы попросили, она пошла с вами в гостиницу, так как не придала этому значения. Вы прельщали ее легкой, приятной жизнью, обеспеченностью, доступом к определенному буржуазному сословию. Вы почти заверили ее, что осуществите ее мечту о маленьком кабачке. Из ревности не давали ей работать. Не ходили танцевать. Не любили кино.— Каждую неделю холили.— Остальное время она была обречена на одиночество. А по вечерам вы читали.— Я всегда мечтал об образовании.— А она мечтала о другом. Теперь начинаете соображать?— Не верю я вам.— И тем не менее, вы уверены, что никому не говорили о китайской вазе, и двадцать седьмого февраля не надевали синий костюм. Но ключи от квартиры на бульваре Шаронн были только у вас и у вашей жены.Зазвонил телефон. Мегрэ снял трубку.— Да, я. Говорил Барон:— Она вышла около девяти, точнее, без четырех минут девять, и направилась к бульвару Вольтера.— Как она одета?— Без шляпы, платье в цветочек и коричневое шерстяное пальто.— Дальше.— Вошла в магазин дорожных товаров, купила дешевый чемодан. С чемоданом вернулась домой. В квартире, должно быть, душно, так как она открыла окно. Вижу, как она ходит взад и вперед, вероятно, укладывается.Слушая Барона, Мегрэ смотрел на Мерана, который проявлял беспокойство, видно, подозревал, что речь идет о его жене.— С ней ничего не случилось? — не выдержал он. Мегрэ отрицательно покачал головой.— У консьержки есть телефон, — продолжал инспектор — Я вызвал такси, оно стоит в сотне метров, на случай, если дамочке оно потребуется.— Прекрасно, держи меня в курсе. Одну минуту, — обратился Мегрэ к Мерзну.Комиссар прошел в комнату инспекторов и сказал Жанвье:— Бери полицейскую машину и быстрее кати на бульвар Шаронн. Кажется, Жинетта решила улизнуть, может, догадывается, что муж пришел сюда. Наверное, боится этого.— А как он?— Не желал бы быть в его шкуре.Мегрэ предпочел бы заниматься другими делами.— Вас просят к телефону, господин комиссар.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13