Он продолжал давать указания, а тем временем трубка его почти угасла.
— Скажи Торансу, пусть найдет такси, где шофером Дезире. Да, да. Тот, что обычно стоит напротив «Мажестика». Надо узнать, куда он отвез клиента, высокого худого американца, которого вчера посадил у подъезда отеля. Понял?..
Он поискал глазами, куда выбить трубку. Директор пододвинул ему пепельницу.
— А вы бы все-таки выкурили сигару… Горничная страшно расстроилась… Я полагаю, правильно сделал, что сказал ей… А гувернантка нынче не ночевала в отеле.
— На каком этаже их номер?
— На третьем. Из окон вид на Елисейские поля… Расположение такое: спальня мистера Кларка отделена гостиной от спальни его жены… Потом комната мальчика, комната горничной и наконец комната гувернантки… Хозяева потребовали, чтобы всех поместили в одном номере.
— Ночной швейцар уже ушел?
— Да. Но с ним можно поговорить по телефону. Я знаю, однажды он мне понадобился, и я звонил ему. Жена его — консьержка в новом доме, в Нейи… Алло! Позовите к телефону…
Через пять минут уже было известно, что миссис Кларк накануне одна ездила в театр и вернулась в начале первого. Горничная не выходила из дому. А гувернантка не обедала и не ночевала в отеле.
— Ну что ж, пойдем вниз, посмотрим, — вздохнув, сказал Мегрэ.
В холле уже началось оживление, но никто не подозревал, какая трагедия произошла ночью в отеле, пока все спали.
— Мы с вами пройдем вон там… Пожалуйте вслед за мной, господин комиссар.
И вдруг директор нахмурил брови. Вращающаяся дверь повернулась, пропустив в луче солнца молодую элегантную даму. Пройдя мимо курьера, она спросила по-английски:
— Для меня ничего нет?
— Это она, господин комиссар, мисс Эллен Дерромен…
Шелковые, туго натянутые чулки, прекрасно сшитый серый костюм. Корректный вид, как и подобает человеку, тщательно совершившему свой утренний туалет. На лице ни малейшей тени усталости — наоборот, щеки розовые от февральского утреннего холодка.
— Хотите с ней поговорить?
— Не сейчас… Подождем немного…
И Мегрэ направился к сидевшему в уголке холла инспектору, которого он привез с собой.
— Не теряй из виду эту барышню… Если она войдет в свой номер, стой у двери…
Гардеробная. Большое зеркало повернулось на шарнирах, перед комиссаром и директором открылась узкая лестница. Сразу кончилось все — позолота, сочная зелень декоративных растений, изящество и оживление. Снизу тянуло кухонными запахами.
— Эта лестница ведет на все этажи?
— Да. И таких у нас две: обе идут от подвалов до мансард… Но только хорошо зная дом, можно пользоваться ими. На этажах, например, надо отворить в коридоре узенькую дверь, такую же, как и все другие двери, только без номера — ни одному клиенту никогда и в голову не придет…
Было около одиннадцати часов. Теперь уже не пятьдесят, а, пожалуй, сто пятьдесят человек копошилось в подвалах — одни в белых поварских колпаках, другие во фраках официантов, третьи в фартуках, какие носят слуги, приставленные к винному погребу; много было женщин, подобных «трем толстухам» Проспера Донжа, исполнявшим черную работу…
— Пожалуйте сюда… Только осторожнее, а то можете запачкаться или поскользнуться… Коридоры тут узкие…
Сквозь стеклянные перегородки все наблюдали за директором, а главное за полицейским комиссаром. Жан Рамюэль подхватывал, можно сказать, на лету талоны, которые ему подавали, и мгновенно проверял взглядом содержимое подносов.
Всех неприятно озадачивало появление полицейского, стоявшего у раздевальни. Доктор, очень еще молодой человек, которого предупредили о прибытии Мегрэ, поджидал его, покуривая сигарету.
— Закройте дверь…
Труп лежал на полу среди металлических шкафов. Доктор, выпустив колечко дыма, сказал вполголоса:
— Вероятно, ее схватили сзади… Она недолго отбивалась…
— И труп не тащили по полу!.. — добавил Мегрэ, разглядывая черное платье умершей… — Никаких следов пыли… Или преступление совершено здесь, в раздевалке, или же убитую перенесли сюда — вероятно, два человека: одному трудно было бы ее пронести через этот лабиринт узких коридоров…
В шкафу, где был обнаружен труп, нашли сумочку из крокодиловой кожи. Комиссар открыл сумочку, достал оттуда револьвер и, проверив, поставлен ли он на предохранитель, сунул его себе в карман. Больше ничего важного в сумочке не оказалось: только носовой платок, пудреница и несколько кредиток, около тысячи франков.
За дверью гудел человеческий улей. Без передышки двигались подъемники для блюд, непрестанно звенели звонки, сквозь стеклянную перегородку кухни видно было, как там ворочают тяжелые медные кастрюли, насаживают на вертела по десятку цыплят.
— Не надо ничего трогать, пока не приедут из прокуратуры, — предостерег Мегрэ. — Кто обнаружил труп?
Ему указали на Проспера Донжа, чистившего кофеварку. Мегрэ увидел высокого рыжеволосого человека, огненно-рыжего, как говорится, по виду лет сорока пяти — сорока восьми. У него были голубые глаза и изрытое оспой лицо.
— Давно он у вас?
— Пять лет… Раньше служил в «Мирамаре», в Каннах.
— Серьезный человек?
— Вполне серьезный.
Стекло отделяло Донжа от комиссара. Сквозь это стекло взгляды их встретились. И сразу кровь прихлынула к щекам буфетчика кафетерия — как у всех рыжих, у него была очень нежная кожа.
— Простите, господин директор… Господина комиссара Мегрэ просят к телефону… — выскочил из своей клетки счетовод Жан Рамюэль. — Если угодно, можно взять трубку здесь.
Сообщение из Уголовной полиции: со вчерашнего дня с одиннадцати часов утра было только два скорых поезда на Рим. Освальд Дж. Кларк не уехал ни с тем, ни с другим поездом. Шофер Дезире, которого удалось разыскать по телефону в его излюбленном бистро, утверждает, что вчера он отвез своего клиента не на вокзал, а в отель «Орленок» на бульваре Монпарнас.
На лестнице послышался шум спора, какая-то женщина пронзительным голосом кричала по-английски на лакея, преграждавшего ей путь. Это была гувернантка, мисс Эллен Дерромен, ломившаяся в подвал.
Глава 2
Мегрэ совершает прогулку на велосипеде
Зажав трубку в зубах, засунув руки в карманы широченного пальто с легендарным бархатным воротником и сбив на затылок котелок, Мегрэ наблюдал, как американка яростно отчитывала директора отеля.
Стоило посмотреть в эту минуту на комиссара Мегрэ, и сразу становилось ясно, что о какой-либо симпатии между ним и мисс Эллен Дерромен не могло быть и речи.
— Что она говорит? — со вздохом спросил он, прерывая тирады американки, в которых не мог понять ни слова.
— Она спрашивает, правда ли, что миссис Кларк убита, звонили ли по телефону в Рим, чтобы уведомить о случившемся мистера Освальда Кларка; она хочет знать, куда перенесли тело и можно ли…
Но американка не дала ему договорить. Она слушала с нетерпением, сердито насупив брови, потом бросила на Мегрэ весьма неласковый взгляд и снова затрещала по-английски.
— Что она говорит?
— Она требует, чтобы ее провели к телу и чтобы…
Тут Мегрэ осторожно взял американку под руку и повел ее к раздевалке. Но он хорошо знал, что при этом она подскочит от негодования. Совсем так, как раздражавшие его героини американских фильмов! А с какой ужасающей четкостью она печатала шаг! Все служащие с любопытством смотрели на нее сквозь стеклянные перегородки.
— Войдите, пожалуйста, — с легкой иронией сказал вполголоса комиссар.
Американка сделала три шага, увидела на полу нечто, прикрытое одеялом, разом остановилась и снова забормотала по-английски.
— Что она говорит?
— Она просит, чтобы сняли с покойной покрывало…
Мегрэ удовлетворил эту просьбу, не сводя с американки глаз. Он видел, как она вздрогнула, но тотчас овладела собой, хотя зрелище поистине было ужасным.
— Спросите у нее, узнает ли она миссис Кларк.
Американка пожала плечами и как-то особенно неприятно застучала своими высоченными каблуками.
— Что она говорит?
— Говорит, что вы не хуже ее это знаете.
— В таком случае попросите ее, пожалуйста, пройти в ваш кабинет, мне нужно задать ей несколько вопросов.
Директор стал переводить. Мегрэ воспользовался этим и прикрыл лицо убитой.
— Что она говорит?
— Она говорит, что не пойдет.
— Вот как! Будьте добры сообщить ей, что я состою начальником особого отдела Уголовной полиции…
Мисс Эллен посмотрела на него в упор и заговорила, не дожидаясь перевода сказанной им фразы. Мегрэ проворчал свою неизменную присказку:
— Что она говорит?
— Чтоу она говрит? — передразнила его американка с непонятным раздражением. И снова застрекотала по-английски, словно разговаривая сама с собой.
— Переведите мне, что она сказала. Пожалуйста.
— Она сказала: «Прекрасно видно, что он из полиции, что…»
— Ну говорите, не стесняйтесь!
— Что достаточно поглядеть на ваш котелок и на вашу трубку… Уж извините меня, вы ведь сами просили перевести… Она заявляет, что не будет отвечать на ваши вопросы.
— Почему?
— Сейчас спрошу ее…
Эллен Дерромен выслушала директора, закуривая сигарету, еще раз пожала плечами и произнесла несколько слов.
— Она говорит, что никому не обязана отдавать отчет и подчинится только официальному вызову…
Тут американка бросила на Мегрэ последний взгляд, круто повернулась и все такой же решительной походкой двинулась к лестнице.
Директор, несколько встревоженный, перевел глаза на комиссара и, к великому своему удивлению, увидел, что тот улыбается.
В подвале было так жарко, что Мегрэ пришлось снять пальто, но он не расстался ни с котелком, ни с трубкой. Заложив руки за спину, он с самым миролюбивым видом прохаживался по коридорам, время от времени останавливался перед застекленной перегородкой какого-нибудь отделения, словно перед стеклянной стенкой аквариума.
Да на него и производило впечатление аквариума это обширное подземелье, где весь день работа шла при электрическом свете. Океанографический музей. В каждой застекленной клетке суетились более или менее многочисленные живые существа; обитатели подвала сновали взад и вперед, переносили тяжести, котлы, стопки тарелок, пускали в ход грузовые лифты, подъемники для посылаемых наверх кушаний или же торопливо снимали и подносили к уху маленькие телефонные трубки.
«Привести бы сюда дикаря из дебрей Африки. Что бы он сказал, глядя на это зрелище?..»
Явились чиновники из прокуратуры, но долго не задержались — пробыли несколько минут, и, как всегда, следователь предоставил Мегрэ полную свободу действий. Два-три раза Мегрэ говорил по телефону из стеклянной каморки Рамюэля.
У Жана Рамюэля был такой кривой нос, что всегда казалось, будто лицо этого счетовода повернуто в профиль. Кроме того, он, несомненно, страдал болезнью печени. Не зря он перед тем, как приступить к завтраку, который ему принесли на подносе, вытащил из кармана жилета бумажный пакетик с белым порошком и растворил это снадобье в стакане воды.
Между часом и тремя часами дня горячка достигла предела, работа шла в таком быстром темпе, что, казалось, тут с бешеной скоростью крутят киноленту.
— Простите… Извините…
Поминутно кто-нибудь наталкивался на комиссара Мегрэ, но тот невозмутимо продолжал свою прогулку, останавливался, снова шагал, иногда задавал вопрос.
Многих ли он втянул в разговор? Человек двадцать, не меньше. Шеф-повар объяснил ему, как в отеле действует кухня. Рамюэль сообщил, что означают разные цвета талонов.
Все так же сквозь стекло перегородки он наблюдал, как завтракали в «курьерской столовой». К завтраку спустилась Гертруда Бормс, бонна маленького Кларка, толстая особа с хмурым лицом.
— Говорит она по-французски?
— Ни слова…
Она много ела, болтая с шофером в ливрее, сидевшим напротив нее.
Самое любопытное зрелище представлял собою Проспер Донж, хлопотавший в своем кафетерии. Он очень походил на золотую рыбку в банке — шевелюра у него была огненно-рыжая, цвет лица почти кирпичный, как это нередко бывает у рыжих, а губы толстые и оттопыренные, как у рыбы.
Так же, как рыба, он время от времени приникал лицом к стеклянной стенке и удивленно таращил глаза, вероятно, изумляясь тому, что комиссар полиции до сих пор еще не сказал ему ни слова.
Мегрэ разговаривал со всеми, но как будто и не замечал присутствия Проспера Донжа, хотя тот был главным свидетелем — ведь именно он обнаружил труп!
Проспер Донж тоже позавтракал, присев за столик в своем кафетерии, и три подручные толстухи усердно суетились вокруг него. Ежеминутно трещал звонок, и в окошечке появлялся подъемник. Донж хватал лежавший там талон, ставил на его место поднос с заказанными кушаньями, и подъемник двигался вверх, на какой-нибудь этаж отеля.
Вся эта торопливая суета, с виду такая сложная, в сущности, была довольно проста. Большой ресторан отеля, где в этот час, вероятно, завтракало человек двести-триста, находился как раз над кухней, и большинство заказов отправляли именно туда. Всякий раз, как клетка подъемника спускалась, сверху доносились неясные звуки музыки.
Некоторые клиенты, однако, ели у себя в номере, и для их обслуживания имелся на каждом этаже коридорный. На одном уровне с подвальными помещениями находилась закусочная, которая с пяти часов вечера превращалась в дансинг.
За телом приехали из судебно-медицинской экспертизы и два специалиста из отдела криминалистики, которые, вооружившись сильными лампами и фотоаппаратами, с полчаса исследовали шкаф № 89, пытаясь обнаружить отпечатки пальцев.
Все это, казалось, не интересовало Мегрэ. Разве ему не сообщат результаты, когда он потребует?
Со стороны могло показаться, что он лишь из любопытства знакомится с тем, как поставлено дело в прославленном отеле. Он поднялся по узкой лестнице, отворил и тотчас же закрыл дверь на первой площадке, так как очутился в большом, шумном зале ресторана, где стоял гул от разговоров, звяканья вилок и звуков музыки.
Он поднялся выше. Коридор, бесчисленные нумерованные двери, бесконечная ковровая дорожка красного цвета.
В сущности говоря, каждый клиент мог спуститься в подвал по черной лестнице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17