Рассказы –

Роберт Силверберг
Археологические находки
Волтасианец, низенький, сморщенный, розовокожий гуманоид, нервно подрагивал, будто мысль об археологических раскопках доставляла ему несказанное удовольствие. Он махнул одной из четырех рук, предлагая мне поспешить.
— Сюда, друг, сюда. Тут могила императора.
— Иду-иду, Долтак, — прохрипел я, сгибаясь под тяжестью рюкзака и лопаты.
Несколько шагов, и я увидел едва возвышающийся круглый холмик.
— Вот она, — указал Долтак. — Я сохранил ее для тебя.
Сунув руку в карман, я достал пригоршню стреловидных монет и протянул одну волтасианцу. Поблагодарив, тот зашел сзади, чтобы помочь мне снять рюкзак.
Вооружившись лопатой, я вогнал ее в холмик и начал осторожно копать. Я всегда волнуюсь, приступая к раскопу. Вероятно, это чувство свойственно всем археологам в момент, когда лопата впервые вонзается в грунт.
— Вот он! — воскликнул волтасианец. — Ну и красотища! О, Джаррелл— сэр, как я рад за тебя.
Я оперся на лопату, чтобы немного передохнуть, и, смахивая со лба капельки пота, подумал о великом Шлимане, раскопавшем руины Трои в удушливой жаре Малой Азии. Я всегда старался походить на Шлимана, одного из первых археологов матери-Земли.
Опустившись на колени, я очистил от песка блестящий предмет на дне неглубокой ямки.
— Амулет, — сказал я, осмотрев его со всех сторон. — Третий период. Охраняет от злых чар. С изумрудами чистейшей воды, — я повернулся к волтасианцу я пожал ему руку. — Как мне отблагодарить тебя, Долтак?
Маленький гуманоид пожал плечами.
— Это точно, — с горечью вздохнул я. Долтак, как говорится, наступил мне на больную мозоль. Меня уже давно возмущало — археологию превратили в источник безделушек для украшения домов богачей и их жен. Хотя я никогда не был на Земле, мне льстила мысль о том, что я продолжаю дело Шлимана, чьи великие находки экспонировались в Британском музее, а не болтались на груди дамы, чековая книжка которой позволяла ей следовать моде на творения древних.
Когда внезапно все начали интересоваться далеким прошлым и сокровищами, погребенными под толстым слоем грунта я испытал глубокое удовлетворение, полагая, что избранная мною профессия наконец-то получит заслуженное признание. Как же я ошибся! Я подписал контракт в надежде скопить денег, чтобы полететь на Землю, но вместо этого превратился в поставщика товара для скупщика женских украшений, а Земля сдавалась все такой же недостижимой.
Я вздохнул и вновь заглянул в яму. Амулет лежал на песке, безупречный в своем совершенстве, наследие великой расы, когда-то населявшей Волтас. Нагнувшись, я достал амулет из могилы, в которой он покоился не одну тысячу лет.
— Ну, на сегодня хватит, — сказал я, пряча добычу в рюкзак. — Пора возвращаться. Узнаем стоимость амулета, а потом ты получишь комиссионные. Идет?
— Я согласен, сэр, — ответил Долтак и помог мне надеть рюкзак.
Мы пересекли равнину и вошли в городок космопорта. Пока мы брели по узким улочкам, нас буквально осаждали орды юных волтасианцев, предлагавших купить различные сувениры. Некоторые из них поневоле привлекали внимание. Волтасианцы, без сомнения, были превосходным мастерами. Но я даже не подал вида, что мне нравятся эти безделушки. Я взял за правило не замечать их — ни тонкой работы по металлу, ни воздушной резьбы по кости. Они не представляли никакой ценности на Земле, а мне, человеку с весьма ограниченными средствами, предметы роскоши были не по карману.
Оценочное бюро еще работало, и у дверей толклись трое землян, каждый с волтасианским проводником.
— Привет, Джаррелл, — хриплым голосом поздоровался высокий мужчина. Это был Дэвид Стурдес, самый беспринципный из археологов компании на Волгасе. Ни минуты не колеблясь, он мог вломиться в святая святых планеты и разорить это святилище дотла ради какой-нибудь ерунды, годной на продажу.
— Привет, Стурджес, — холодно ответил я.
— Хорошо потрудился, старик? Нашел что-нибудь достойное внимания?
Я слабо улыбнулся и кивнул.
— Амулет Третьего периода. Хотелось бы сейчас же сдать его, если не возражаете. В противном случае я отнесу амулет домой и оставлю на ночь на туалетном столике. Тогда вам не придется переворачивать весь дом, чтобы найти его.
— Мне это ни к чему, — ухмыльнулся Стурджес. — Я нашел тайник с дюжиной эмалевых чаш. Эра экспансии, орнамент на платине, — он хлопнул по плечу своего проводника, хмурого витасианца по имени Квейвур. — Мой парень обнаружил его. Квейвур просто молодец. Он вывел меня прямо на тайник, будто в носу у него спрятан радар.
Я только хотел похвалить Долтака, но открылась дверь бюро и на пороге появился оценщик Звейг
— Ну, кто следующий? Ты, Джаррелл? Мы вошли в небольшую комнатенку, я достал из рюкзака амулет и положил его на стол. Звейг внимательно осмотрел находку.
— Неплохо, — пробормотал он.
— Красивая вещица, не правда ли?
— Да-да, — рассеянно кивнул он. — Я дам за нее семьдесят пять долларов.
— Что? Я рассчитывал по меньшей мере на пятьсот! Звейг, побойся бога. Посмотри, как сверкают эти изумруды!
— Красивые камни, — согласился Звейг, но ты должен понимать, что рынок переполнен изумрудами и цены на них упали. Я должен учитывать не только историческую ценность, но и номинальную стоимость.
Я нахмурился. Теперь мне предстояло услышать длинную лекцию о том, как неблагоприятно обстоят дела со спросом и предложением, как возросла стоимость доставки наших находок на Землю, как увеличились накладные расходы и прочее, прочее, прочее. И я заговорил прежде, чем Звейг успел раскрыть рот.
— Я уступаю, Звейг. Сто пятьдесят долларов, или я оставляю амулет у себя.
Он слабо улыбнулся.
— И что ты с ним будешь делать? Подаришь Британскому музею? — Стрела попала в цель. Я опустил глаза. — Я дам тебе сотню.
— Сто пятьдесят, или я оставлю его у себя, — упорствовал я.
Звейг выдвинул ящик, достал десять десятидолларовых банкнот и разложил на столе.
— Это все, что может предложить компания. Я ответил долгим взглядом, криво улыбнулся, сгреб банкноты и пододвинул амулет к Звейгу.
— Бери. В следующий раз можешь дать мне тридцать сребреников.
— Напрасно ты сердишься на меня, Джаррелл. Это моя работа.
Я бросил одну десятку стоящему рядом Долтаку, кивнул Звейгу и вышел на улицу.
В свое жалкое жилище на окраине городка я вернулся в состоянии глубокой депрессии. Каждый раз, передавая Звейгу очередное сокровище, а за восемнадцать месяцев, с тех пор как я приступил к этой проклятой работе, такое случалось довольно часто, я чувствовал себя Иудой. У меня щемило сердце, когда я представлял себе длинный ряд стеклянных витрин, скажем, в зале Британского музея, где на бархатных подложках могли бы храниться мои находки с Волтаса. Изумительные хрустальные блюда с затейливыми ручками, великолепные шлемы из обсидиана, бесподобные подвески с потрясающей филигранью — творения удивительной цивилизации древнего Волтаса. А теперь эти сокровища рассеялись по всей Галактике как безделушки.
Сегодняшний амулет, что я с ним сделал? Отдал прокуратору для отправки на Землю и продажи с аукциона какому-нибудь денежному мешку.
Я оглядел комнату. Выцветшие обои, обшарпанная мебель и ни одного свидетельства древнего искусства. Каждую находку я передавал Звейгу, ничего не оставляя для себя. И предвкушение чуда, которое охватывает каждого археолога, откидывающего первую лопату грунта, умирало во мне, задушенное духом коммерции, окутавшим меня с того момента, как я подписал контракт с компанией.
Я взял с полки книгу Эванс «Дворец Миноса» и долго смотрел на нее, прежде чем положил на место. После дня, проведенного под ярким солнцем, у меня болели глаза. Казалось, меня выжали как лимон.
Кто-то постучал в дверь, сначала тихо, потом громче.
— Войдите! — крикнул я.
Открылась дверь, и в комнату вошел маленький волтасианец. Я узнал его: безработный проводник, слишком ненадежный, не заслуживающий доверия.
— Что тебе надо, Кашкак? — спросил я.
— Сэр? Джаррелл-сэр?
—Да?
— Вам нужен проводник, сэр? Я могу показать вам удивительные захоронения. Вы получите хорошую цену за те сокровища.
— У меня уже есть проводник, — ответил я, — Долтак. Пока мне не нужен другой. Спасибо тебе.
Волтасианец, казалось, ссохся еще больше. Все его четыре руки повисли как плети.
— Извините, что потревожил вас, Джаррелл-сэр. Извините.
Он попятился назад. Все эти сморщенные волтасианцы казались мне стариками, даже молодые. Угасающая раса, давно утратившая величие тех дней, когда создавались найденные нами шедевры. Удивительно, думал я, что целая цивилизация могла деградировать до такой степени.
Время приближалось к полуночи, когда мои невеселые размышления вновь прервал стук в дверь.
На этот раз на пороге появилась сутулая фигура Джорджа Дарби, моего коллеги. В отличие от других он разделял мое страстное желание увидеть Землю и так же, как и я, тяготился условиями контракта.
— Что-то ты припозднился, Джордж, — заметил я. — Как твой сегодняшние успехи?
— Успехи? Ах, успехи! — чересчур возбужденно воскликнул он. — Ты знаешь моего проводника, Кашкака?
Я кивнул.
— Он приходил ко мне в поисках работы, но я не знал, что ты нанимал его.
— Я взял его лишь два дня назад и только потому, что он согласился работать за пять процентов. Я промолчал.
— Так он заходил к тебе? — нахмурился Дарби. — И ты нанял его?
— Разумеется, нет! — ответил я.
— А я нанял. Но вчера он водил меня кругами пять часов, прежде чем признался, что не знает, где лежат сокровища. Поэтому я выгнал его.
— А с кем же ты ходил сегодня?
— Ни с кем, — резко ответил Дарби. — Я ходил один, — тут я заметил его дрожащие пальцы и побледневшее лицо.
— Один? — повторил я. — Без проводника? Дарби нервно провел рукой по волосам.
— Я не смог найти проводника и решил попытать счастья сам. Как ты знаешь, они всегда ведут нас в Долину захоронений. Я пошел в другую сторону, -он замолчал.
Я никак не мог понять, почему он так волнуется.
— Помоги мне снять рюкзак, — наконец сказал он. Я отстегнул лямки и опустил на стул тяжелый брезентовый мешок. Он развязал тесемки и осторожно достал из него какой-то сосуд.
— Вот, — Дарби передал сосуд мне. — Что ты об этом думаешь, Джаррелл?
Эго был кривобокий горшок из черной глины, на стенках которого виднелись четкие отпечатки пальцев древнего гончара. Давно я не видел столь грубой работы.
— Об этом? — переспросил я — Несомненно, доисторическая штука. Дарби усмехнулся.
— Ты в этом уверен, Джаррелл?
— Конечно. Посмотри сам. Можно подумать, что горшок сделал ребенок, если б не размер отпечатков пальцев на глине. Горшку не одна тысяча лет, если только его не слепил какой-нибудь псих.
— Логично, — кивнул Дарби. — Только… вот это я нашел в слое земли под горшком, — и он протянул мне великолепный обсидиановый шлем Третьего периода.
— Под горшком? — удивился я. — Ты хочешь сказать, что шлем древнее горшка?
— Не знаю, — он нервно потер руки. — Джаррелл, это только мое предположение. Психи, разумеется, не имеют никакого отношения к этому горшку. И не похоже, чтобы он представлял собой период упадка волтасианской цивилизации, о которой нам ничего не известно. Мне кажется, что горшок действительно создан три тысячелетия назад, а вот шлем покинул мастерскую максимум в прошлом году.
Я едва не выронил реликвию из рук.
— Ты утверждаешь, что волтасианцы надувают нас?
— Да, — кивнул Дарби. — В этих хижинах, куда не пускают людей, они трудятся не покладая рук, чтобы удовлетворить спрос на древние сокровища. А потом зарывают их в землю, чтобы мы находили эти мнимые древности с помощью проводников.
При мысли о том, что слова Дарби соответствуют действительности, по моей спине пробежал холодок.
— И что ты собираешься делать? — спросил я. — Какие у тебя доказательства?
— Пока никаких. Но я их добуду. Я выведу волтасианцев на чистую воду. — Сейчас я найду Кашкака и вытрясу из него всю правду. Я докажу, что сокровища Волтаса — подделка и в древности они не создали ничего, кроме грубых глиняных горшков, не представляющих никакой ценности ни для кого, кроме нас, истинных археологов.
— Браво, Джордж! — зааплодировал я. — Выстави их перед всем светом. Пусть филистимляне знают, что купленные ими драгоценности так же современны, как инфракрасные плиты на их кухнях. Это послужит им хорошим уроком.
— Точно, — Дарби довольно хмыкнул. В его голосе я уловил нотку триумфа. — Пойду за Кашкаком. Я заставлю его заговорить. Составишь мне компанию?
— Нет-нет, — быстро ответил я. Всякое насилие претило моей натуре. — Мне надо написать несколько писем. Ты справишься сам.
Дарби вернул шлем и горшок в рюкзак, завязал тесемки и вышел на улицу.
На следующее утро городок клокотал, как потревоженный улей. Кашкак признался.
Оказалось, что волтасианцы много лет пытались продавать на Земле свои искусные поделки, но те не находили спроса. Покупатели отворачивались от современных изделий, гоняясь за антикварными.
И тогда находчивые волтасианцы перешли на производство древних сокровищ, благо, что предки не оставили им ничего, кроме грубых глиняных горшков. Они написали заново историю планеты, отобразив в ней периоды, когда их цивилизация вставала вровень с Египтом и Вавилоном. А потом сокровища упрятали в землю на соответствующую глубину, восстановили последующие слои, и опытные проводники начали ловко отыскивать готовые захоронения.
Маленьким волтасианцам пришлось стать превосходными археологами, иначе им никогда не удалось бы воссоздать естественного расположения культурных слоев. И торговля поддельными сокровищами процветала до тех пор, пока Дарби не нашел подлинное творение волтасианцев.
Я поспешил к оценочному бюро, возле которого бесцельно слонялись археолог и их проводники. Прошел слух, будто Звейг покончил с собой, тут же опровергнутый появлением оценщика, очень расстроенного, но живого. Он вошел в бюро, и вскоре на окне появилась картонка с торопливо нацарапанной надписью:
1 2