- Мы - вольные птицы, и путешествуем по воде - разве может быть жизнь
лучше этой!
- Эта жизнь и наполовину не столь же прекрасная, как жизнь
астронавта, - сумрачно возразил ему Барсак. Он сидел на четыре стула левее
матроса, ласково поглаживая последний в этот вечер бокал вина. - По
сравнению с астронавтом речник - просто гусеница.
Матрос тотчас же соскочил со стула и стал лицом к лицу с Барсаком.
- Сильно много ты в этом понимаешь!
- Я - астронавт.
Это заявление со всех сторон было встречено дружным смехом.
- Ты - астронавт? - презрительно произнес речник. - Я знаю, кто ты,
хотя и назвался астронавтом. Ты лакей у хозяина цирка. Каждое утро ты
выметаешь помет из клеток его зверья!
Барсак ничего не ответил, только бросился с кульками на обидчика, и
тот опрокинулся спиной на стол. Барсак стал ждать, когда тот встанет на
ноги, чтобы нанести еще один удар, но тут почувствовал, как его схватили
за руки и резким движением стряхнул с себя разнимавших. Подняв кривящегося
от боли матроса за ворот, он подпер его одной рукой и наотмашь ударил
другой.
Появился нож. Барсак выбил нож из рук речника и ударил его по горлу
тыльной стороной ладони. Матрос сложился вдвое, и, превозмогая одышку и
кашель, сумел проскрежетать:
- Лакей... Уборщик дерьма!
Барсак отступил назад. Матрос бросился на него. Барсак вытащил свой
шок-излучатель, включил усилитель на максимум и в та же мгновенье разрядил
его. Ноздри его почуяли запах горелой плоти.
В тот же вечер они покинули Дминн, двигаясь по суше в сторону
лесистой провинции Зас. Когда караван фургонов с их хозяйством выкатился
из речного городка, Истиолог сказал спокойно:
- Для того, чтобы тебя выручить, пришлось сегодня подсунуть местной
полиции взятку в пятьдесят галактов. В течение десяти недель твоя зарплата
будет урезана до шести галактов в неделю. И старайся не ввязываться в
подобные ссоры в будущем.
Барсак, естественно, был недоволен, но приходилось молчать. Истиолог
был его богом и повелителем и не было способов, с помощью которых дано ему
было приподнять ногу, наступившую прямо ему на горло.
Он целые ночи напролет проводил без сна, обдумывая, как сгубить этого
хозяйничка цирка, но каждый раз будто погружался в ванну, весь покрываясь
испариной, когда снова со всей неизбежностью осознавал свою неспособность
ни к какому решительному действию.
Истиолог завладел им. Истиолог повелевал им, как хотел, а он хорошо
служил Истиологу.
И чем дальше двигался странствующий цирк по обширному материку, тем
больше богател Истиолог. Он хорошо обращался с Барсаком, часто покупал ему
новую одежду, вкусно и сытно кормил. Но работу Барсак выполнял рабскую,
ибо и был по сути рабом. Неделя проходила за неделей, из недель
складывались месяцы.
И все же Барсака никогда не покидало желание узнать, как там "Дивэйн"
обходится без него на краю Галактики, какова судьба Зигмунна, ради
которого он поступился и работой, и даже своей профессией. Часто
вспоминалась ему и уже давно мертвая девушка Касса. А каждая встреча с
глауранцем в серебряной маске невольно наводила на размышления о Культе
Волшебницы, о мертвой планете Азонда, куда отправился его побратим.
Пришла зима, а вместе с нею и много снега. Истиолог решил, что пора
возвращаться в Мильярд и жить с летних барышей. По дороге в Мильярд они
несколько раз останавливались в небольших городах, чтобы однодневными
выставками скомпенсировать расходы на пропитание своих многочисленный
тварей. Барсам устало помогал упаковывать и распаковывать ящики. Он уже
почти что полюбил это сборище чудовищ, хотя и отдавал себе отчет в том,
что любая из этих тварюг с радостью прикончила бы его при первой же
предоставившейся возможности. Он истово молился о том, чтобы благодаря
какой-нибудь счастливой случайности вырвалась бы на волю ядовитая дождевая
жаба и укусила Истиолога. При этом было совершенно исключено, чтобы он
преднамеренно выпустил ее с целью погубить своего господина.
Когда караван наконец возвратился в Мильярд, зима там уже была в
полном разгаре. С той злополучной недели отстоя "Дивэйна" на Глаурусе
прошло уже семь месяцев. Барсак похудел, под глазами легли глубокие тени,
но он оставался все таким же упрямым и только сеть гипнотических повелений
удерживала его.
Но теперь в чертах его лице уже можно было прочесть и приметы
отчаяния, такие же, какие он увидел на лице давно уже теперь мертвой
Кассы. Он зачастил в опасные районы города, надеясь на то, что случайная
смерть положит предел его страданиям, и часто заходил выпить в тот самый
бар, где познакомился с Кассой, занимая столик подальше от стойки и топя
свое горе в гордом одиночестве.
Однажды, в самом конце зимы, когда он пропивал в этом баре одолженную
трешку, открылась входная дверь, и на пороге показалась фигура в
серебряной маске последователя Культа Волшебницы.
Инстинктивно все посетители бара тотчас же замкнулись в себе, надеясь
остаться незамеченными, и пока приверженец Культа стряхивал снег со своей
шапки, только Барсак без всякого страха глядел на него. Он подтянул к
своему столику еще один стул, открыто приглашая нового посетителя к своему
столику.

5
Едва переступив порог бара, приверженец Культа остановился и
пепельно-серыми глазами, спрятанными за верхним краем маски, внимательно
оглядел комнату, затем хладнокровно прошел мимо беспорядочно расставленных
столиков и расположился на стуле, предложенным Барсаком.
- Закажите две порции покрепче, - тихо произнес последователь Культа
Волшебницы.
Барсак жестом просигналил бармену, чтоб тот принес еще две кружки
подогретого вина, которое он пил в тот вечер. Бармен с опаской подошел к
их столику, быстро поставил вино и тотчас же попятился назад, подальше от
слуги Культа, даже не осмеливаясь потребовать причитающиеся ему деньги.
Барсак внимательно присмотрелся к своему соседу по столику. Маска
закрывала его лицо от уха до уха и от переносицы до верхней губы. Все, что
отличало его лицо от других, это серые проницательные глаза, широкий
морщинистый лоб и жесткий прогиб губ.
- Ваше здоровье, - произнес Барсак и поднял кружку, намереваясь
чокнуться с гостем, но тот только хмыкнул и поднес кружку к губам.
Разделавшись с вином, он вперил пронизывающий взгляд своих пепельных
глаз в Барсака и спросил:
- Вы - землянин Барсак, прислужник владельца цирка Эрспада Истиолога?
- Да. Откуда вам это известно?
- Разве это имеет какое-либо значение? Вам нравится ваш хозяин?
Барсак хрипло рассмеялся.
- Вы так полагаете?
- То, что я думаю, в данном случае не имеет никакого значения. Вы
были под наблюдением, Барсак. Истиолог не случайно был направлен к вам. Мы
верим в то, что переносимые страдания благотворно воздействуют на душу
страждущего, душу в том смысле, какой мы вкладываем в это понятие.
- В таком случае вы проделали большую работу. Настрадался я
предостаточно.
- Нам это известно тоже. Почему вы не убили Истиолога?
- Потому... потому... - Барсак силился выразить словами то, что
проделал над его психикой Истиолог, но эти же самые наложенные Истиологом
запреты, не позволяли ему оформить свою мысль в соответствующих
выражениях. - Я... я... просто не могу говорить об этом.
- Блокировка речи? Истиолог силен в подобных штуках. Вы бы хотели
убить Истиолога?
Барсак промычал нечто бессвязное, словно глухонемой.
- Разумеется, хотели бы. Но вы не в состоянии это сделать. Истиолог
наложил запрет в вашем сознании. Верно?
Барак кивнул, не в силах сбросить с себя охватившее его глубокое
оцепенение.
- Вы были бы очень рады, если бы кто-то другой сумел бы убить
Истиолога вместо вас?
Капли пота выступили на лбу Барсака. Разговор шел вдоль самой кромки
запретной зоны, установленной Истиологом в его разуме. С невероятным
трудом, фактически даже каким-то чудом ему удавалось поддерживать этот
разговор на эмоциональном уровне, то есть посредством внешних проявлений
испытываемыми им чувств.
На последний вопрос выражение его лица было утвердительным.
Последователь Культа Волшебницы соединил кончики пальцев обеими своих
рук.
Истиолог умрет ровно через час после того, как мы примем
соответствующее решение. Вы станете свободным от навязанного вам
внутреннего принуждения. Вас ждет Азонда.
- Азонда?
- А куда вам еще теперь податься? Что еще осталось для вас, Барсак?
Опустившийся человек, отринутый от того образа жизни, к какому привык,
отщепенец здесь, на Глаурусе, по сути пария - так уж лучше Азонда. Мы
освободим вас от Истиолога. После этого вы присоединитесь к нам.
После длительной внутренней борьбы ему удалось выдавить из себя:
- Я... я согласен.
Человек в маске поднялся.
- Менее, чем через час, Истиолог умрет. Мы будем ждать вас, Барсак.
И он снова оказался один за столиком.
Еще долго он сидел тихо, не выпуская из рук кружку с теплым вином, и
глядел через покрытое изморозью окно на тяжелые, медленно падающие хлопья
снега. "Итак, Культ, - подумал он. - А почему бы и нет? Что еще связывает
его на этой планете? Лучше уж Культ, чем бесконечные годы рабства у
Истиолога. Ведь они освободят меня от... Нет!!!"
Ему стало мучительно жаль Истиолога, это чувство задавило его
выбежать из таверны прямо на улицу, в холодную зимнюю мглу. Дев согласие
на предложение приверженца Культа, он тем самым обрек на смерть Истиолога,
и это вступило в противоречие с внушенными ему запретами. Он обязан
предотвратить убийство. Он должен спасти Истиолога. Он должен поспеть
вовремя.
Он изо всех сил мчался по пустынным, занесенным снегом улицам. В
течение часа - таков вердикт человека в серебряной маске. В его мозгу, во
всем его теле бушевал разгоревшийся конфликт. Он предпринимал любые
попытки удержать на месте свое тело, замедлить бег своих ног, дать этим
садистам возможность довести до конца свое дело, но в то же время демон,
обузданий его подсознание, пришпоривал его вперед, чтобы вовремя достичь
Истиолога и успеть защитить его.
С нетерпением ждал он на углу прилета аэробуса. Когда наконец-то этот
сарай на воздушной подушке прибыл, весь покрытый коркой наледи, он не
мешкая вскочил в него и едва дождался ближайшей к Улице Лжецов станции. От
нее до квартиры Истиолога нужно было еще идти пять кварталов пешком,
Барсак преодолел их быстрой рысью, увязая в снегу всякий раз, когда его
сознанию удавалось вернуть контроль над взбунтовавшимся телом,
повинующимся только подсознательным импульсам.
Но по мере приближения к квартире Истиолога гипнотическое внушение
господина полностью взяло над ним верх, и в мозгу оставалась только одна
мысль - мысль о том, чтобы своевременно предупредить своего повелителя,
спасти его от острых ножей приверженцев Культа.
Вверх по лестнице. По коридору. Вот и дверь. Барсак, задыхаясь, ловил
воздух ртом. Легкие его заледенели, нос и уши онемели от обморожения.
- Истиолог! Держитесь! Я иду!
Крик, еще один, истошный, невероятный, захлебывающийся вопль, который
эхом прокатился по коридору старой квартиры и вызвал чувство леденящего
ужаса в груди Барсака.
Он шмякнулся о дверь, как выбрасываемая на свалку кукла. Мертвая
хватка, которой удерживал его Истиолог, внезапно исчезла. "И все-таки,
после всего, я опоздал, - подумал Барсак с облегчением. - Они убрали его".
Дверь отворилась. Барсак прошел внутрь на окоченевших ногах. Первое
же, что увидел - это четверых в серебряных масках.
Истиолог лежал голый в своей постели, в луже крови. Двойной крест
своим алым цветом ярко выделялся на фоне его бледной кожи. Над ним
склонились две фигуры в серебряных масках, держа над его лицом какой-то
необычный инструмент с остро отточенным широким лезвием с двумя
рукоятками, соскабливая начисто...
Не выдержав этого зрелища, Барсак отвернулся.
- Все кончено, - произнес знакомый голос, голос человека,
навестившего его в пивной. - Жаль, что он очень быстро умер.
- Жаль, что не я сам проделал все это, - пробормотал Барсак. - Но
ведь сей дьявол не давал мне ничего совершить. А теперь я свободен.
Свободен! Вот только...
- Да, - сказал один из последователей Культа. - Свободны. Но вам
известна цена вашей свободы.

Это уже была третья встреча с Лордом Кэрнотьютом, и впервые Барсак не
видел в нем своего противника. Изможденный, уже не способный ни на ярость,
ни на страсть, устало сидел он в роскошном кресле - высоко во дворце
Кэрнотьюта, жадно впитывал слова великана.
- Вы отбываете на Азонду завтра, - произнес губернатор. - В этой
группе семнадцать посвященных. Период посвящения длится год. После этого -
после этого вам станет известно, какие пути открыты для вас, а какие -
нет.
- А Зигмунн там будет?
Кэрнотьют опешил на мгновенье, затем смерил Барсака сверху вниз.
- До конца его года осталось еще несколько месяцев. Он будет там. Но
если вы еще не оставили мысли...
- Вы прекрасно знаете о том, что я давно уже отказался от всякой
попытки выручить его - да и себя тоже.
Барсак прислушался к своему голосу, сдавленному, совершенно
невыразительному и в какой-то мере поразился тому, как сильно он изменился
за эти семь месяцев пребывания на Глаурусе. Как будто испытанные им
злоключения лишили жизнестойкости его душу, как будто она заржавела,
подгнила изнутри, по сути дела превратилась в груду никчемной трухи, и для
него уже ничего не оставалось, как воспринимать неопределенные милости
Культа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9