cersanit официальный сайт сантехника
Он играл блестяще. Казалось, что не за горами вторая подряд крупная победа молодого американского гроссмейстера на европейской арене. Однако на финише турнира травмированный болезнью Пильсбери играет из рук вон плохо. Поражения следуют одно за другим, и он откатывается на третье место.
Можно только гадать, каких высот достиг бы Пильсбери если бы не роковая болезнь. Вероятно, он стал бы чемпионом мира. Быть может, он был бы величайшим чемпионом. Может быть…
Пильсбери и так вошел в историю как подлинный классик шахматного искусства, и даже неизлечимо больной, он еще добрый десяток лет оставался главным претендентом на шахматную корону.
В те годы медицина еще была бессильна помочь ему. Семнадцатого июня 1906 года Пильсбери не стало.
Глава 17
2017 год
V. Понедельник, 4 сентября, 2 часа дня
— Добрый день! Я — Колин Кэмпбелл. В эфире WMBC. Сегодня мы переживаем не лучшие времена, но все же хочется поздравить уважаемых радиослушателей с Днем Труда. Счастливого вам праздничного вечера, друзья! Сразу после выпуска последних известий вы услышите еженедельную программу «Что говорят эксперты о прошедшей неделе». Сегодня она будет полностью посвящена событиям в России. Но сначала краткая сводка новостей.
— Согласно сообщениям, поступающим из России, в Санкт-Петербурге вчера произошел государственный переворот. Власть захватила известная группировка «Уракен».
— Возглавляющая новое российское правительство «Железная семерка» выступила сегодня с заявлением о своем решении временно приостановить действие Закона о печати.
— Президент Дойл заявил сегодня в Белом доме, что несмотря на смену правительства, Россия обязана продолжать соблюдать все международные торговые соглашения.
— Вопреки прогнозам, лишь немногим более 200 тыс. человек вышли сегодня на демонстрации, состоявшиеся в семи городах Америки. В Лос-Анжелесе, Сан-Франциско, Нью-Йорке и Бостоне демонстрации были омрачены столкновениями на расовой почве. Имеются убитые и раненые.
— Сегодня в различных городах Америки продолжаются межрасовые беспорядки. Согласно официальным данным, начиная с субботы, в Лос-Анжелесе убито 147 человек.
А теперь новости в подробном изложении…
Я выключил радио и включил телевизор. На экране возникла мужественная физиономия Владимира Макеева — идейного лидера «Железной семерки», главы террористической группировки «Уракен», захватившей власть в России. Я встал с постели, закурил, достал из холодильника бутылочку «Карлсберга» и переключил телевизор на другой канал. Там обсуждали дело П.С. Джонса. По следующему каналу шел прямой репортаж с улиц Лос-Анжелеса… Огромный черный парень остановил проезжавший мимо трак и вытащил из кабины за шиворот пожилого белого водителя.
Я решил позвонить сестре в Лос-Анжелес. Как вы уже, конечно заметили: я — консерватор. Во всяком случае я почти всегда пользуюсь старомодной телефонной связью. Но с Ди я привык связываться по компьютеру: люблю видеть на экране красивых женщин.
Я уже взял в руки дистанционное управление, но передумал, как только увидел в зеркале свое отражение: в одних трусах, небритый, опухший от двухдневной пьянки. Пришлось звонить по телефону. Она сразу ответила.
— Ларри! Привет… А почему ты не по видео?.. Опять напился?.. Слушай, это какой-то кошмар! Только что передали: сегодня уже убито сорок шесть человек… Кошмар… Еще не занижены ли эти цифры!.. Марк конечно ушел. У него по праздникам всегда полно работы… Да ты что? Я боюсь из дома выйти… У нас тут с самого утра bunch of crackers… Правильно люди говорят: жить надо в своем районе… Ой, Ларри, я так боюсь… Уж лучше бы коммунисты, честное слово… Куда пойти?! Crackers на улице… Наши?.. Наши, как всегда, тоже хороши, но их то я хоть могу не бояться… Но хуже всех полиция! Это вообще fucktop… Конечно! Им же в этой ситуации все позволено… Ой, Ларри, слава богу, кажется Марк возвращается… Все, пойду кормить… Я тебе перезвоню попозже… Пока!
Я выглянул в окно. Было очень пасмурно, почти темно. Я сразу увидел двух brothers, громивших корейскую овощную лавку. Fuck! Корейцев-то за что?! Вдали завыла полицейская сирена.
По телевизору уже показывали Россию — прямой репортаж из Санкт-Петербурга. Там было гораздо спокойнее, чем у нас.
Я оделся, сунул в карман пистолет (впервые в жизни!) и вышел на улицу. Решил проведать Тимми. Ничего особенного на пути мне не встретилось. Разве что боязливые взгляды белых прохожих, да полисмены, стоявшие парами на каждом углу. Но приближаясь к африканскому ресторанчику, я еще издали увидел полицейскую машину…
Ресторан был варварски раскурочен. Видимо это случилось ночью, потому что убитый горем Тимми — цел и невредим — бродил среди руин своего детища.. Выбитые стекла, переломанные стулья, перевернутые столы. Произведения живописи сорваны со стен и вышвырнуты на тротуар.
Я глупо топтался среди обломков. Слова утешения были бессмыслены. Все же я сказал:
— Как видишь, bro, методы борьбы с коммунизмом еще далеко не исчерпали себя.
— Мне все равно, кто это сделал, — почти шепотом сказал Тимми.
А потом грянул гром, и первые капли дождя упали на оскверненный портрет несравненной Глории Торнтон.
Глава 18
АРИНА
Несмотря на турнирную неудачу, вполне простительную при столь сильном составе участников, г-н Ульянов проснулся в среду в отличном расположении духа. Встречи с первыми игроками мира оставили в его душе приятное ощущение собственной причастности к событию исторического значения. Впрочем, как мы скоро увидим, это была не единственная причина приподнятого настроения нашего героя.
Завтракать Ульянов отправился к Аркадию Симоновичу. Ему хотелось поделиться со стариком впечатлениями о вчерашнем дне, а кроме того (а вернее сказать — в первую очередь) повидать прекрасную Арину и пригласить ее на вечерний бал.
В молодости г-н Ульянов был весьма романтичен, а прекрасная хозяйка рюмочной обычно являлась главной героиней его юных грез. Разница в общественном положении отнюдь не смущала молодого адвоката. Скорее наоборот: г-н Ульянов принадлежал к тем людям, которые с удовольствием бросают вызов общественному мнению. Только вот, чем больше он думал об Арине, тем большая робость им овладевала при встречах с ней. В конце концов он даже стал реже посещать рюмочную, что, как мы помним, Арина не преминула заметить. Известно, что любовь порой делает человека крайне глупым. Как большинство влюбленных, Ульянов стремился найти повод для встречи с дамой своего сердца, совершенно упуская из виду, что простой предлог — выпить водки! — постоянно лежал на поверхности. Аркадий Симонович не раз советовал Ульянову «пригласить Ариночку в оперу». Идея была неплохая. Одна вот беда: Ульянов терпеть не мог оперу и сильно подозревал, что Арина об опере того же мнения, что и он. Хотя, с чего он это взял? Возможно, это было очередным оправданием собственной застенчивости.
Между тем, прекрасная Арина вовсе не осталась равнодушной к появлению на горизонте молодого адвоката, хотя ни вглядом, ни жестом она ни разу не обнадежила Ульянова. Скромная по натуре, Арина никогда не позволяла себе флиртовать с кем бы то ни было. Она даже ни с кем не поделилась своими чувствами. Заметим правда, что мудрый Аркадий Симонович давно уже обо всем догадался.
Так месяц шел за месяцем, и казалось, что мечты Ульянова так и останутся мечтами. Однако в ночь после шахматного турнира перевозбужденный Ульянов долго не мог заснуть, и ему пришла в голову удачная мысль. Мысль эта была, впрочем, удачной только для влюбленного, а для нормального человека она была бы естественной. Ульянов надумал пригласить Арину в Дворянское собрание на традиционный студенческий бал. Вполне приличная идея! Ульянов только жалел, что она посетила его лишь в ночь накануне бала, и он не смог сделать приглашение заранее.
Короче говоря, в среду утром г-н Ульянов прибыл на Мещанскую, будучи в состоянии легкой эйфории. А тут еще Аркадий Симонович сразу же подлил масла в огонь.
— Володенька! Замечательно, что вы появились в наших краях. Вчера я закрутился и совершенно запамятовал вам сказать, что сегодня у нашей Ариночки день рождения!
— Да?! Действительно, удачно получилось, — искренне обрадовался Ульянов. — Я обязательно к ней зайду.
Получилось, действительно очень удачно. Был и повод зайти, и повод куда-нибудь пригласить, и даже повод преподнести цветы. Конечно, все это можно было сделать в любой день и вовсе даже без повода, но, увы, не все на это способны.
— В таком случае, Володенька, — сказал мудрый старик, — я не рекомендовал бы вам начинать день с пива. Ариночка не из тех девушек, к кому прилично зайти «под пивом».
— А что бы вы мне посоветовали на завтрак? — очень серьезно спросил Ульянов.
— Хочу предложить вам рябчиков в сметанном соусе с картофелем, а на десерт — марципаны в шоколаде и чашечку кофе.
— Отлично! — одобрил Ульянов.
Он вкусно позавтракал, а затем болтал с Прадером и курил, неторопливо попивая при этом кофе, доставал расческу и аккуратно зачесывал лысину — в общем делал все возможное, чтобы несколько оттянуть решительный момент. Покончив с кофе, Ульянов закурил новую папиросу. Ему пришлись по вкусу папиросы «Санкт-Петербург», полученные в качестве утешительного приза во вчерашнем турнире.
Сообразив, что он имеет дело с крайне нерешительным Ромео, Аркадий Симонович поспешил на помощь.
— Володенька, если вы ломаете себе голову над тем, где бы раздобыть цветы, то я могу порекомендовать вам старика Бернштейна. Его магазинчик расположен на Вознесенском, неподалеку отсюда. У него там круглый год свежие гвоздики. Лавка так и называется: «Лев Бернштейн. Свежие гвоздики». Черт знает, откуда он их берет.
— Рожает, наверное, — пошутил Ульянов.
— Как вы сказали? — переспросил Прадер.
— Не обращайте внимания. Это я так остроумно шучу. Большое спасибо, Аркадий Симонович! Я обязательно зайду к Льву Бронштейну…
— Бернштейну! — поправил Аркадий Симонович. — Лев Дмитриевич Бернштейн.
— Да, конечно-конечно, простите, — с рассеянным видом произнес Ульянов, мысли которого, очевидно, были заняты чем-то другим.
— Я дам вам его адрес, — Аркадий Симонович порылся в каком-то ящике под стойкой и протянул Ульянову маленькую белую карточку с надписью:
Л.Д. БЕРНШТЕЙН. СВЕЖИЕ ГВОЗДИКИ
Вознесенский пр., 32
— Я сейчас же отправлюсь к Льву Давидовичу Бронштейну…
— Лев Дмитриевич Бернштейн! — терпеливо поправил Прадер.
— Да-да, простите. Я сейчас же пойду к нему… Большое вам спасибо, Аркадий Симонович… Но сейчас меня другое беспокоит… Вы знаете, что Арина много работает, устает… Как вы думаете: удобно пригласить ее сегодня вечером на студенческий бал в Дворянское собрание?
— А почему нет, Володенька? — обрадовался добрый старик. — Кто это устает в ее годы?! Да и когда ей ходить на балы, если не сейчас?! Ариночка может стать королевой любого бала! Мне бы ваши годы! Все удобно. На бал — хорошо, в оперу — отлично! Вы знаете, Володенька, Ариночка очень любит оперу. Она иногда бывала там с мамой. В воскресенье в Мариинском театре будут давать «Ночь перед Рождеством» г-на Корсакова. Как я уже говорил вам: все — отлично, только, ради бога, держитесь подальше от политики…
* * *
Вскоре после полудня в рюмочную «У Арины» вошел г-н Ульянов с роскошным букетом алых гвоздик. Посетителей в этот час не было, а сама красавица из-за стойки приветствовала Ульянова милой улыбкой. На Арине было простое красное платье, а ее прекрасные черные волосы свободно рассыпались по плечам. Она не нуждалась ни в дорогих туалетах, ни в гриме, ни в услугах цирюльника. Как правильно заметил мудрый Прадер, Арина и без этого могла стать королевой любого бала.
— Что за чудесный букет! — воскликнула она.
— Это вам, дорогая Арина! Я узнал, что у вас сегодня день рождения. Желаю вам счастья.
— Спасибо. Какие прекрасные гвоздики!
— Действительно чудо! — согласился Ульянов. — Ранее такие гвоздики я видел только в Швейцарии.
— А вы были в Швейцарии?
— Да. Прошлым летом.
— Говорят, там очень красиво… А я не была нигде, — сказала Арина с некоторой горечью.
— В следующий раз я возьму вас с собой.
— Хорошо. С вами, г-н Ульянов, я поеду куда угодно!
— Даже в воскресенье в Мариинку на «Ночь перед Рождеством»? — обрадовался Ульянов.
— Конечно!
— И даже сегодня вечером в Дворянское собрание на бал?
— Сегодня я закрываюсь в десять часов.
— А бал почти до самого утра!
— Но мне еще надо будет заехать домой и переодеться. Это займет немало времени.
— Я заеду за вами в полночь!
— Ну хорошо, — согласилась, наконец, Арина.
В этот момент дверь с шумом распахнулась, и в рюмочную ввалился в жопу пьяный полковник. Ульянов обернулся и сразу узнал Бздилевича. «До чего же не вовремя! — подумал Ульянов. — Все так хорошо складывалось. Черт бы побрал этого мудака.»
С минуту молодые люди мерили друг друга злобными взглядами. Затем вдруг полковник трусливо отвел глаза, развернулся через правое плечо на сто восемьдесят градусов и, пробормотав себе под нос что-то типа «кругом одни евреи», освободил помещение.
Ульянов вздохнул с облегчением…
* * *
Студенческий бал в зале Дворянского собрания ежегодно устраивался петербургскими курсистками. К 1895 году этот бал имел уже богатые традиции, но ему еще только предстояло войти в российскую историю: именно здесь, семь лет спустя, Блок вновь встретит свою давно знакомую «незнакомку».[23]
Ульянов никогда еще не бывал на этих балах. Подходя к мрачноватому зданию на Большой Итальянской улице, он испытывал некоторое волнение. Как Арина воспримет блестящее петербургское молодежное общество? И, что не менее важно, как это общество воспримет ее?
Действительность, впрочем, оказалась несколько иной, чем ожидал Ульянов. Арина вполне могла бы стать королевой красоты студенческого бала, если бы это кого-нибудь здесь волновало. В огромном, тускло освещенном зале блядоватые курсистки трясли своими сомнительными прелестями, но мужская половина общества практически не обращала на это внимания, занимаясь исключительно пьянством.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
Можно только гадать, каких высот достиг бы Пильсбери если бы не роковая болезнь. Вероятно, он стал бы чемпионом мира. Быть может, он был бы величайшим чемпионом. Может быть…
Пильсбери и так вошел в историю как подлинный классик шахматного искусства, и даже неизлечимо больной, он еще добрый десяток лет оставался главным претендентом на шахматную корону.
В те годы медицина еще была бессильна помочь ему. Семнадцатого июня 1906 года Пильсбери не стало.
Глава 17
2017 год
V. Понедельник, 4 сентября, 2 часа дня
— Добрый день! Я — Колин Кэмпбелл. В эфире WMBC. Сегодня мы переживаем не лучшие времена, но все же хочется поздравить уважаемых радиослушателей с Днем Труда. Счастливого вам праздничного вечера, друзья! Сразу после выпуска последних известий вы услышите еженедельную программу «Что говорят эксперты о прошедшей неделе». Сегодня она будет полностью посвящена событиям в России. Но сначала краткая сводка новостей.
— Согласно сообщениям, поступающим из России, в Санкт-Петербурге вчера произошел государственный переворот. Власть захватила известная группировка «Уракен».
— Возглавляющая новое российское правительство «Железная семерка» выступила сегодня с заявлением о своем решении временно приостановить действие Закона о печати.
— Президент Дойл заявил сегодня в Белом доме, что несмотря на смену правительства, Россия обязана продолжать соблюдать все международные торговые соглашения.
— Вопреки прогнозам, лишь немногим более 200 тыс. человек вышли сегодня на демонстрации, состоявшиеся в семи городах Америки. В Лос-Анжелесе, Сан-Франциско, Нью-Йорке и Бостоне демонстрации были омрачены столкновениями на расовой почве. Имеются убитые и раненые.
— Сегодня в различных городах Америки продолжаются межрасовые беспорядки. Согласно официальным данным, начиная с субботы, в Лос-Анжелесе убито 147 человек.
А теперь новости в подробном изложении…
Я выключил радио и включил телевизор. На экране возникла мужественная физиономия Владимира Макеева — идейного лидера «Железной семерки», главы террористической группировки «Уракен», захватившей власть в России. Я встал с постели, закурил, достал из холодильника бутылочку «Карлсберга» и переключил телевизор на другой канал. Там обсуждали дело П.С. Джонса. По следующему каналу шел прямой репортаж с улиц Лос-Анжелеса… Огромный черный парень остановил проезжавший мимо трак и вытащил из кабины за шиворот пожилого белого водителя.
Я решил позвонить сестре в Лос-Анжелес. Как вы уже, конечно заметили: я — консерватор. Во всяком случае я почти всегда пользуюсь старомодной телефонной связью. Но с Ди я привык связываться по компьютеру: люблю видеть на экране красивых женщин.
Я уже взял в руки дистанционное управление, но передумал, как только увидел в зеркале свое отражение: в одних трусах, небритый, опухший от двухдневной пьянки. Пришлось звонить по телефону. Она сразу ответила.
— Ларри! Привет… А почему ты не по видео?.. Опять напился?.. Слушай, это какой-то кошмар! Только что передали: сегодня уже убито сорок шесть человек… Кошмар… Еще не занижены ли эти цифры!.. Марк конечно ушел. У него по праздникам всегда полно работы… Да ты что? Я боюсь из дома выйти… У нас тут с самого утра bunch of crackers… Правильно люди говорят: жить надо в своем районе… Ой, Ларри, я так боюсь… Уж лучше бы коммунисты, честное слово… Куда пойти?! Crackers на улице… Наши?.. Наши, как всегда, тоже хороши, но их то я хоть могу не бояться… Но хуже всех полиция! Это вообще fucktop… Конечно! Им же в этой ситуации все позволено… Ой, Ларри, слава богу, кажется Марк возвращается… Все, пойду кормить… Я тебе перезвоню попозже… Пока!
Я выглянул в окно. Было очень пасмурно, почти темно. Я сразу увидел двух brothers, громивших корейскую овощную лавку. Fuck! Корейцев-то за что?! Вдали завыла полицейская сирена.
По телевизору уже показывали Россию — прямой репортаж из Санкт-Петербурга. Там было гораздо спокойнее, чем у нас.
Я оделся, сунул в карман пистолет (впервые в жизни!) и вышел на улицу. Решил проведать Тимми. Ничего особенного на пути мне не встретилось. Разве что боязливые взгляды белых прохожих, да полисмены, стоявшие парами на каждом углу. Но приближаясь к африканскому ресторанчику, я еще издали увидел полицейскую машину…
Ресторан был варварски раскурочен. Видимо это случилось ночью, потому что убитый горем Тимми — цел и невредим — бродил среди руин своего детища.. Выбитые стекла, переломанные стулья, перевернутые столы. Произведения живописи сорваны со стен и вышвырнуты на тротуар.
Я глупо топтался среди обломков. Слова утешения были бессмыслены. Все же я сказал:
— Как видишь, bro, методы борьбы с коммунизмом еще далеко не исчерпали себя.
— Мне все равно, кто это сделал, — почти шепотом сказал Тимми.
А потом грянул гром, и первые капли дождя упали на оскверненный портрет несравненной Глории Торнтон.
Глава 18
АРИНА
Несмотря на турнирную неудачу, вполне простительную при столь сильном составе участников, г-н Ульянов проснулся в среду в отличном расположении духа. Встречи с первыми игроками мира оставили в его душе приятное ощущение собственной причастности к событию исторического значения. Впрочем, как мы скоро увидим, это была не единственная причина приподнятого настроения нашего героя.
Завтракать Ульянов отправился к Аркадию Симоновичу. Ему хотелось поделиться со стариком впечатлениями о вчерашнем дне, а кроме того (а вернее сказать — в первую очередь) повидать прекрасную Арину и пригласить ее на вечерний бал.
В молодости г-н Ульянов был весьма романтичен, а прекрасная хозяйка рюмочной обычно являлась главной героиней его юных грез. Разница в общественном положении отнюдь не смущала молодого адвоката. Скорее наоборот: г-н Ульянов принадлежал к тем людям, которые с удовольствием бросают вызов общественному мнению. Только вот, чем больше он думал об Арине, тем большая робость им овладевала при встречах с ней. В конце концов он даже стал реже посещать рюмочную, что, как мы помним, Арина не преминула заметить. Известно, что любовь порой делает человека крайне глупым. Как большинство влюбленных, Ульянов стремился найти повод для встречи с дамой своего сердца, совершенно упуская из виду, что простой предлог — выпить водки! — постоянно лежал на поверхности. Аркадий Симонович не раз советовал Ульянову «пригласить Ариночку в оперу». Идея была неплохая. Одна вот беда: Ульянов терпеть не мог оперу и сильно подозревал, что Арина об опере того же мнения, что и он. Хотя, с чего он это взял? Возможно, это было очередным оправданием собственной застенчивости.
Между тем, прекрасная Арина вовсе не осталась равнодушной к появлению на горизонте молодого адвоката, хотя ни вглядом, ни жестом она ни разу не обнадежила Ульянова. Скромная по натуре, Арина никогда не позволяла себе флиртовать с кем бы то ни было. Она даже ни с кем не поделилась своими чувствами. Заметим правда, что мудрый Аркадий Симонович давно уже обо всем догадался.
Так месяц шел за месяцем, и казалось, что мечты Ульянова так и останутся мечтами. Однако в ночь после шахматного турнира перевозбужденный Ульянов долго не мог заснуть, и ему пришла в голову удачная мысль. Мысль эта была, впрочем, удачной только для влюбленного, а для нормального человека она была бы естественной. Ульянов надумал пригласить Арину в Дворянское собрание на традиционный студенческий бал. Вполне приличная идея! Ульянов только жалел, что она посетила его лишь в ночь накануне бала, и он не смог сделать приглашение заранее.
Короче говоря, в среду утром г-н Ульянов прибыл на Мещанскую, будучи в состоянии легкой эйфории. А тут еще Аркадий Симонович сразу же подлил масла в огонь.
— Володенька! Замечательно, что вы появились в наших краях. Вчера я закрутился и совершенно запамятовал вам сказать, что сегодня у нашей Ариночки день рождения!
— Да?! Действительно, удачно получилось, — искренне обрадовался Ульянов. — Я обязательно к ней зайду.
Получилось, действительно очень удачно. Был и повод зайти, и повод куда-нибудь пригласить, и даже повод преподнести цветы. Конечно, все это можно было сделать в любой день и вовсе даже без повода, но, увы, не все на это способны.
— В таком случае, Володенька, — сказал мудрый старик, — я не рекомендовал бы вам начинать день с пива. Ариночка не из тех девушек, к кому прилично зайти «под пивом».
— А что бы вы мне посоветовали на завтрак? — очень серьезно спросил Ульянов.
— Хочу предложить вам рябчиков в сметанном соусе с картофелем, а на десерт — марципаны в шоколаде и чашечку кофе.
— Отлично! — одобрил Ульянов.
Он вкусно позавтракал, а затем болтал с Прадером и курил, неторопливо попивая при этом кофе, доставал расческу и аккуратно зачесывал лысину — в общем делал все возможное, чтобы несколько оттянуть решительный момент. Покончив с кофе, Ульянов закурил новую папиросу. Ему пришлись по вкусу папиросы «Санкт-Петербург», полученные в качестве утешительного приза во вчерашнем турнире.
Сообразив, что он имеет дело с крайне нерешительным Ромео, Аркадий Симонович поспешил на помощь.
— Володенька, если вы ломаете себе голову над тем, где бы раздобыть цветы, то я могу порекомендовать вам старика Бернштейна. Его магазинчик расположен на Вознесенском, неподалеку отсюда. У него там круглый год свежие гвоздики. Лавка так и называется: «Лев Бернштейн. Свежие гвоздики». Черт знает, откуда он их берет.
— Рожает, наверное, — пошутил Ульянов.
— Как вы сказали? — переспросил Прадер.
— Не обращайте внимания. Это я так остроумно шучу. Большое спасибо, Аркадий Симонович! Я обязательно зайду к Льву Бронштейну…
— Бернштейну! — поправил Аркадий Симонович. — Лев Дмитриевич Бернштейн.
— Да, конечно-конечно, простите, — с рассеянным видом произнес Ульянов, мысли которого, очевидно, были заняты чем-то другим.
— Я дам вам его адрес, — Аркадий Симонович порылся в каком-то ящике под стойкой и протянул Ульянову маленькую белую карточку с надписью:
Л.Д. БЕРНШТЕЙН. СВЕЖИЕ ГВОЗДИКИ
Вознесенский пр., 32
— Я сейчас же отправлюсь к Льву Давидовичу Бронштейну…
— Лев Дмитриевич Бернштейн! — терпеливо поправил Прадер.
— Да-да, простите. Я сейчас же пойду к нему… Большое вам спасибо, Аркадий Симонович… Но сейчас меня другое беспокоит… Вы знаете, что Арина много работает, устает… Как вы думаете: удобно пригласить ее сегодня вечером на студенческий бал в Дворянское собрание?
— А почему нет, Володенька? — обрадовался добрый старик. — Кто это устает в ее годы?! Да и когда ей ходить на балы, если не сейчас?! Ариночка может стать королевой любого бала! Мне бы ваши годы! Все удобно. На бал — хорошо, в оперу — отлично! Вы знаете, Володенька, Ариночка очень любит оперу. Она иногда бывала там с мамой. В воскресенье в Мариинском театре будут давать «Ночь перед Рождеством» г-на Корсакова. Как я уже говорил вам: все — отлично, только, ради бога, держитесь подальше от политики…
* * *
Вскоре после полудня в рюмочную «У Арины» вошел г-н Ульянов с роскошным букетом алых гвоздик. Посетителей в этот час не было, а сама красавица из-за стойки приветствовала Ульянова милой улыбкой. На Арине было простое красное платье, а ее прекрасные черные волосы свободно рассыпались по плечам. Она не нуждалась ни в дорогих туалетах, ни в гриме, ни в услугах цирюльника. Как правильно заметил мудрый Прадер, Арина и без этого могла стать королевой любого бала.
— Что за чудесный букет! — воскликнула она.
— Это вам, дорогая Арина! Я узнал, что у вас сегодня день рождения. Желаю вам счастья.
— Спасибо. Какие прекрасные гвоздики!
— Действительно чудо! — согласился Ульянов. — Ранее такие гвоздики я видел только в Швейцарии.
— А вы были в Швейцарии?
— Да. Прошлым летом.
— Говорят, там очень красиво… А я не была нигде, — сказала Арина с некоторой горечью.
— В следующий раз я возьму вас с собой.
— Хорошо. С вами, г-н Ульянов, я поеду куда угодно!
— Даже в воскресенье в Мариинку на «Ночь перед Рождеством»? — обрадовался Ульянов.
— Конечно!
— И даже сегодня вечером в Дворянское собрание на бал?
— Сегодня я закрываюсь в десять часов.
— А бал почти до самого утра!
— Но мне еще надо будет заехать домой и переодеться. Это займет немало времени.
— Я заеду за вами в полночь!
— Ну хорошо, — согласилась, наконец, Арина.
В этот момент дверь с шумом распахнулась, и в рюмочную ввалился в жопу пьяный полковник. Ульянов обернулся и сразу узнал Бздилевича. «До чего же не вовремя! — подумал Ульянов. — Все так хорошо складывалось. Черт бы побрал этого мудака.»
С минуту молодые люди мерили друг друга злобными взглядами. Затем вдруг полковник трусливо отвел глаза, развернулся через правое плечо на сто восемьдесят градусов и, пробормотав себе под нос что-то типа «кругом одни евреи», освободил помещение.
Ульянов вздохнул с облегчением…
* * *
Студенческий бал в зале Дворянского собрания ежегодно устраивался петербургскими курсистками. К 1895 году этот бал имел уже богатые традиции, но ему еще только предстояло войти в российскую историю: именно здесь, семь лет спустя, Блок вновь встретит свою давно знакомую «незнакомку».[23]
Ульянов никогда еще не бывал на этих балах. Подходя к мрачноватому зданию на Большой Итальянской улице, он испытывал некоторое волнение. Как Арина воспримет блестящее петербургское молодежное общество? И, что не менее важно, как это общество воспримет ее?
Действительность, впрочем, оказалась несколько иной, чем ожидал Ульянов. Арина вполне могла бы стать королевой красоты студенческого бала, если бы это кого-нибудь здесь волновало. В огромном, тускло освещенном зале блядоватые курсистки трясли своими сомнительными прелестями, но мужская половина общества практически не обращала на это внимания, занимаясь исключительно пьянством.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16