Он высек огонь, зажег маленький каганец, поднял,
на стенках склепа заплясали странные тени.
Пусто.
Он выбрался из саркофага, занемевший, озябший. И тут увидел
ее. Она лежала на спине рядом с гробницей, нагая, без чувств.
Она не была красивой. Худенькая, с маленькими остренькими
грудками, грязная. Светло-рыжие волосы укрывали ее почти до
пояса. Поставив каганец на плиту, он опустился рядом с девочкой
на колени, наклонился. Губы у нее были белые, на скуле большой
кровоподтек от его удара. Геральт снял перчатку, отложил меч,
бесцеремонно поднял ей пальцем верхнюю губу. Зубы были
нормальные. Он хотел взять ее за руку, погруженную в спутанные
волосы. И тут, не успев нащупать кисть, увидел раскрытые глаза.
Слишком поздно.
Она рванула его когтями по шее, кровь хлестнула ей на лицо.
Она взвыла, другой рукой целясь ему в глаза. Он повалился на
нее, схватил за запястья, пригвоздил к полу. Она щелкнула
зубами - уже короткими - перед его лицом. Геральт ударил ее
лбом в лицо, прижал сильнее. У нее уже не было прежних сил, она
только извивалась под ним, выла, выплевывала кровь - его кровь,
- заливавшую ей рот. Нельзя было терять ни минуты. Геральт
выругался и сильно укусил ее в шею под самым ухом, впился
зубами и стискивал их до тех пор, пока нечеловеческий вой не
перешел в тихий, отчаянный крик, а потом во всхлипывания - плач
страдающей четырнадцатилетней девочки.
Когда она перестала двигаться, он отпустил ее, поднялся на
колени, выхватил из кармана на рукаве кусок материи, прижал к
шее. Нащупал лежащий рядом меч, приставил острие к горлу
бесчувственной девочки, наклонился к ее руке. Ногти были
грязные, обломанные, окровавленные, но... нормальные.
Совершенно нормальные.
Ведьмак с трудом встал. Сквозь вход в склеп уже струилась
липко-мокрая серость утра. Он направился к ступеням, но,
покачнувшись, тяжело опустился на пол. Просачивающаяся сквозь
намокшую материю кровь бежала по руке, отекала в рукав. Он
расстегнул куртку, разорвал рубаху и принялся обматывать шею,
зная, что времени осталось совсем мало, что он вот-вот потеряет
сознание...
Он успел. И погрузился в небытие.
В Вызиме, за озером, петух, распушив перья в холодном,
влажном воздухе, хрипло пропел в третий раз.

8

Он увидел побеленные стены и потолок комнаты над
кордегардией. Пошевелил головой, кривясь от боли, застонал. Шея
была перевязана плотно, солидно, профессионально.
- Лежи, волшебник, - сказал Велерад. - Лежи, не шевелись.
- Мой... меч...
- Да, да. Самое главное, конечно, твой серебряный ведьмачий
меч. Здесь он, не волнуйся. И меч, и сундучок. И три тысячи
оренов. Да, да, молчи. Это я - старый дуралей, а ты - мудрый
ведьмак. Фольтест не устает твердить это уже два дня.
- Два?
- Ага, два. Недурно она тебя разделала, видно было все, что
у тебя там внутри, в шее-то. Ты потерял много крови. К счастью,
мы помчались во дворец сразу после третьих петухов. В Вызиме в
ту ночь никто глаз не сомкнул. Уснуть было невозможно. Вы там
зверски шумели. Тебя не утомляет моя болтовня?
- Прин... цесса?
- Принцесса как принцесса. Худющая. И какая-то бестолковая.
Все время плачет. И мочится в постель. Но Фольтест говорит, что
это изменится. Я думаю, не к худшему, а, Геральт?
Ведьмак прикрыл глаза.
- Ну, хорошо, хорошо, ухожу. - Велерад поднялся. - Отдыхай.
Слушай, Геральт. Прежде чем уйду, скажи, почему ты хотел ее
загрызть? А, Геральт?
Ведьмак спал.



_______________________________________________________________

ГЛАС РАССУДКА II

1

- Геральт.
Его разбудили ослепительные лучи солнечного света,
настойчиво пробивавшиеся сквозь щели в ставнях. Казалось,
солнце, стоящее уже высоко, исследует комнату своими золотыми
щупальцами. Ведьмак прикрыл глаза ладонью, ненужным
неосознанным жестом, от которого никак не мог избавиться, -
ведь достаточно было просто сузить зрачки, превратив их в
вертикальные щелочки.
- Уже поздно, - сказала Нэннеке, раскрывая ставни. - Вы
заспались. Иоля, исчезни. Мигом.
Девушка резко поднялась, наклонилась, доставая с полу
накидку. На руке, в том месте, где только что были ее губы,
Геральт чувствовал струйку еще теплой слюны.
- Погоди... - неуверенно сказал он. Она взглянула на него и
быстро отвернулась.
Она изменилась. Ничего уже не осталось от той русалки, того
сияющего ромашкового видения, которым она была на заре. Ее
глаза были синими, нс черными. И всю ее усеивали веснушки -
нос, грудь, руки. Веснушки были очень привлекательны и
сочетались с цветом ее кожи и рыжими волосами. Но он не видел
их тогда, на заре, когда она была его сном. Он со стыдом и
сожалением отметил, что обижен на нее - ведь она перестала быть
мечтой - и что он никогда не простит себе этого сожаления.
- Погоди, - повторил он. - Иоля... Я хотел...
- Замолчи, Геральт, - сказала Нэннеке. - Она все равно не
ответит. Уходи, Иоля. Поторопись, дитя мое.
Девушка, завернувшись в накидку, поспешила к двери, шлепая
по полу босыми ногами, смущенная, порозовевшая, неловкая. Она
уже ничем не напоминала...
Йеннифэр.
- Нэннеке, - сказал он, натягивая рубаху. - Надеюсь, ты не
в претензии... Ты ее не накажешь?
- Дурачок, - фыркнула жрица, подходя к ложу. - Забыл, где
ты? Это же не келья и не Совет старейшин. Это храм Мелитэле.
Наша богиня не запрещает жрицам... ничего. Почти.
- Но ты запретила мне разговаривать с ней.
- Не запретила, а указала на бессмысленность этого. Иоля
молчит.
- Что?
- Молчит, потому что дала такой обет. Это одна из форм
самопожертвования, благодаря которому... А, что там объяснять,
все равно не поймешь, даже не попытаешься понять. Я знаю твое
отношение к религии. Погоди, не одевайся. Хочу взглянуть, как
заживает шея.
Она присела на край ложа, ловко смотала с шеи ведьмака
плотную льняную повязку. Он поморщился от боли.
Сразу же по его прибытии в Элландер Нэннеке сняла
чудовищные толстые швы из сапожной дратвы, которыми его зашили
в Вызиме, вскрыла рану, привела ее в порядок и перебинтовала
заново. Результат был налицо - в храм он приехал почти
здоровым, ну, может, не вполне подвижным. Теперь же он снова
чувствовал себя больным и разбитым. Но не протестовал. Он знал
жрицу долгие годы, знал, как велики се познания в целительстве
и сколь богата и разнообразна ее аптека. Лечение в храме
Мелитэле могло пойти ему только на пользу.
Нэннеке ощупала рану, промыла ее и начала браниться. Все
это он уже знал наизусть. Жрица не упускала случая поворчать
всякий раз, как только ей на глаза попадалась памятка о когтях
вызимской принцессы.
- Кошмар какой-то! Позволить самой обыкновенной упырице так
изуродовать себя! Мускулы, жилы, еще чуть-чуть - и она
разодрала бы сонную артерию! Великая Мелитэле, Геральт, что с
тобой? Как ты мог подпустить ее так близко? Что ты собирался с
ней сделать? Оттрахать?
Он не ответил, только кисло улыбнулся.
- Не строй дурацкие рожи. - Жрица встала, взяла с комода
сумку с медикаментами. Несмотря на полноту и небольшой рост,
двигалась она легко и даже с шармом. - В случившемся нет ничего
забавного. Ты теряешь быстроту реакций, Геральт.
- Преувеличиваешь.
- И вовсе нет. - Нэннеке наложила на рану зеленую кашицу,
резко пахнущую эвкалиптом. - Нельзя было позволять себя ранить,
а ты позволил, к тому же очень серьезно. Прямо-таки пагубно.
Даже при твоих невероятных регенеративных возможностях пройдет
несколько месяцев, пока полностью восстановится подвижность
шеи. Предупреждаю, временно воздержись от драк с бойкими
противниками.
- Благодарю за предупреждение. Может, еще посоветуешь, на
какие гроши жить? Собрать полдюжины девочек, купить фургон и
организовать передвижной бордель?
Нэннеке, пожав плечами, быстрыми уверенными движениями
полных рук перевязала ему шею.
- Учить тебя жить? Я что, твоя мать? Ну, готово. Можешь
одеваться. В трапезной ожидает завтрак. Поспеши, иначе будешь
обслуживать себя сам. Я не собираюсь держать девушек на кухне
до обеда.
- Где тебя найти? В святилище?
- Нет. - Нэннеке встала. - Не в святилище. Тебя здесь
любят, но по святилищу не шляйся. Иди погуляй. Я найду тебя
сама.
- Хорошо.

2

Геральт уже в четвертый раз прошелся по обсаженной тополями
аллейке, идущей от ворот к жилым помещениям и дальше в сторону
утопленного в обрывистую скалу блока святилища и главного
храма. После краткого раздумья он решил не возвращаться под
крышу и свернул к садам и хозяйственным постройкам. Там
несколько послушниц в серых рабочих одеждах пропалывали грядки
и кормили в курятниках птиц. В основном это были молодые и
очень молодые девушки, почти дети. Некоторые, проходя мимо,
приветствовали его кивком или улыбкой. Он отвечал, но не
узнавал ни одной. Хоть и бывал в храме часто, порой раза два в
год, но никогда не встречал больше трех-четырех знакомых лиц.
Девушки приходили и уходили - вещуньями в другие храмы,
повитухами и лекарками, специализирующимися по женским и
детским болезням, странствующими друидками, учительницами либо
гувернантками. Но не было недостатка в новых, прибывающих
отовсюду, даже из самых удаленных районов. Храм Мелитэле в
Элландере пользовался широкой известностью и заслуженной
славой.
Культ богини Мелитэле был одним из древнейших, а в свое
время - и самых распространенных и уходил корнями в
незапамятные, еще дочеловеческие времена. Почти каждая
нелюдская раса и каждое первобытное, еще кочевое, человеческое
племя почитали какую-либо богиню урожая и плодородия,
покровительницу земледельцев и огородников, хранительницу любви
и домашнего очага. Большая часть культов слилась, породив культ
Мелитэле.
Время, которое довольно безжалостно поступило с другими
религиями и культами, надежно изолировав их в забытых, редко
навещаемых, затерявшихся в городских кварталах церковках и
храмах, милостиво обошлось с Мелитэле. У Мелитэле по-прежнему
не было недостатка ни в последователях, ни в покровителях.
Ученые, анализируя популярность богини, обычно обращались к
древнейшим культам Великой Матери, Матери Природы, указывали на
связи с природными циклами, с возрождением жизни и другими
пышно именуемыми явлениями. Друг Геральта, трубадур Лютик,
мечтавший стать авторитетом во всем мыслимом, искал объяснений
попроще. Культ Мелитэле, говорил он, - культ типично женский.
Мелитэле - патронесса плодовитости, рождения, она опекунша
повивальных бабок. А рожающая женщина должна кричать. Кроме
обычных визгов, суть которых, как правило, сводится к
клятвенным заверениям, что-де она больше ни за какие коврижки
не отдастся ни одному паршивому мужику, рожающая женщина должна
призывать на помощь какое-либо божество, а Мелитэле для этого
подходит как нельзя лучше. Поскольку же, утверждал поэт,
женщины рожали, рожают и рожать будут, постольку богине
Мелитэле потеря популярности не грозит.
- Геральт.
- Ты здесь, Нэннеке? Я искал тебя.
- Меня? - усмехнулась жрица. - Не Иолю?
- Иолю тоже, - признался он. - Ты против?
- Сейчас - да. Не хочу, чтобы ты мешал ей и отвлекал. Ей
надо готовиться и молиться, если мы хотим, чтобы из се транса
что-нибудь получилось.
- Я уже говорил тебе, - холодно сказал он, - что не хочу
никакого транса. Не думаю, чтобы от него была какая-то польза.
- А я, - слегка поморщилась Нэннеке, - не думаю, чтобы от
него был какой-то вред.
- Загипнотизировать меня не удастся, у меня иммунитет.
Боюсь я за Иолю. Для нее как для медиума это может оказаться
чрезмерным усилием.
- Иоля не медиум и не умственно отсталая ворожея, а
девочка, пользующаяся особым расположением богини. Будь добр,
не делай глупых мин. Я сказала, что твое отношение к религиям
мне известно. Но мне это никогда особенно не мешало и, думаю,
не помешает в будущем. Я не фанатичка. Тебе никто не запрещает
считать, что нами правит Природа и скрытая в ней мощь. Тебе
вольно думать, что боги, в том числе и моя Мелитэле, - всего
лишь персонификация этой Мощи, придуманная для простачков,
чтобы они легче ее поняли, признали ее существование.
По-твоему, это слепая сила. А мне, Геральт, вера позволяет
ожидать от природы того, что воплощено в моей богине: порядка,
принципов, добра. И надежды.
- Знаю.
- Ну, а коли знаешь, почему не доверяешь трансу? Чего
боишься? Что я заставлю тебя биться лбом об пол перед статуей и
распевать псалмы? Да нет же, Геральт! Мы просто немного посидим
вместе, ты, я и Иоля. И посмотрим, позволяют ли способности
этой девочки разобраться в клубке опутывающих тебя сил. Может,
узнаем что-нибудь, о чем хорошо было бы знать. А может, не
узнаем ничего. Возможно, окружающие тебя силы Предназначения не
пожелают объ- явиться нам, останутся скрытыми и непонятыми. Не
знаю. Но почему бы не попробовать?
- Потому что это бессмысленно. Не окружают меня никакие
клубки Предназначений. А если даже и окружают, то на кой ляд в
них копаться?
- Геральт, ты болен.
- Ты хотела сказать - ранен.
- Я знаю, что хотела сказать. С тобой что-то неладно, я
чувствую. Ведь я знаю тебя с малолетства, ты тогда доставал мне
только до пояса. А теперь чувствую, тебя захватил какой-то
дьявольский вихрь, ты запутался, попал в петлю, которая
постепенно затягивается вокруг тебя. Я хочу знать, в чем дело.
Самой мне не суметь, я вынуждена положиться на способности
Иоли.
- Не слишком ли глубоко ты надумала проникнуть? И к чему
эта метафизика? Если хочешь, я исповедуюсь тебе. Заполню твои
вечера рассказами о самых интересных событиях последних
нескольких лет.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6