Только бы она не передумала и не стала бы искать посторонней помощи! Те, кто открывают Новую Землю, любят, чтобы об этом знали все вокруг, и стараются раздобыть себе публику. Правда, в глазах людей я представляю опасность. В данную минуту не было охоты приглашать кинохронику к моему выходу.Время шло и казалось мне нескончаемым. Наконец, в подъезде послышался шум. Это ОНА. Я узнал ее скользящие шаги. Она остановилась у бассейна и сделала что-то, что я не мог определить. Между домом и моим взглядом раскинулась тень. Красивая оранжевая тень. Я понял: она раскрыла пляжный зонтик и поставила его так, чтобы он закрыл бассейн. Она вернулась ко мне.— Не двигайтесь, я пойду посмотрю из окна, хорошо ли вы скрыты.— Предположим, он меня закрывает. А вы не думаете, что это удивит ваших соседей? Она покачала головой.— Нет. Я часто прихожу сюда принимать солнечные ванны… и открываю этот зонтик…— Подождите…Мой Сан-Бернар опять отбыл. Я жду, душа цветет надеждой.Вот снова она. Причем кажется довольной. Ее серьезное лицо излучает своего рода тихое ликование.— Из дома ничего не видно, — сказала она. — Вы можете выйти из бассейна при условии, что не будете разгибаться. Я вам принесла банный халат. Раздевайтесь, я вернусь…Она порвет себе ахиллово сухожилие этой ходьбой взад-вперед. Ошеломленный, я растянулся на животе на краю бассейна. Я выбрался из водоема и с большим трудом скользнул на асфальт двора.Я хранил неподвижность, буквально изнуренный этим условием. После водяных насекомых на меня напали муравьи. Я заполз под зонт и начал раздеваться. Куча моей одежды смахивала на пакет с требухой. Я влез в халат, который затрещал по всем швам, так как был вдвое меньше моего тела. Я порылся в карманах, чтобы собрать все бумаги, которые у меня были. Бабки промокли! Карта Северной Африки весила два кило! Сохранился только чек, благодаря конверту из бристольского картона и целлофанового пакета от моего удостоверения, куда я его заложил. Он даже не отсырел. Я выжал платок и завернул документы.Девушка еще раз вернулась. Она держала термос и флакон одеколона. Она протянула крышку термоса.— Выпейте это…Тоненький пар поднимался из горлышка.— Что это такое?— Горячий кофе, чтоб вы набрались сил. Я добавила туда рома!Может и глупо говорить об этом, но мне захотелось рыдать. * * * Во дворе дома, под зонтом, мы провели около часа. Девушка, игравшая великодушную помощницу, была брюнеткой со светлыми глазами, небольшого роста. И неплохо сложена. Ей можно было дать лет двадцать пять. Я вам повторяю, она не была красавицей, но могла понравиться. В ней был «огонек», как говорят любители собачьих бегов.Когда мы вытянулись рядом на большой мохнатой простыне, я ее спросил в упор:— Почему вы это сделали? Она дала исчерпывающий ответ:— Я не знаю.И я понял, что она действительно не знает.— По радио говорили о совершенном вами убийстве, — продолжала она. — Полиция думает, что речь идет о шпионаже.Я снимаю шляпу перед швейцарцами! Благодаря часовой промышленности они сумели создать знаменитые зубчатые колеса.— А! Так думает полиция?— Да. Это правда, что вы шпион? Слово шокирует меня.— Неточно… Я принадлежу к секретным французским службам…— И это по приказу своего начальства вы убили этого человека?— Позвольте мне прикрыться профессиональным секретом.Она не настаивала.— Мы не останемся здесь до ночи? Она покачала головой.— Нет, но скоро здесь будет проезжать по соседней улице «Тур де Сюис», и все выйдут посмотреть. Тогда вы сможете подняться ко мне.Какая умная женщина, лучше не придумаешь. Я положил голову на согнутый локоть и погрузился в оцепенение, забыв о присутствии романтичной швейцарочки. Вдруг она стала трясти меня.— Пойдемте… Пришло время…— Вы думаете?— Да… Я живу на третьем этаже. Берите зонт и постарайтесь прикрыть лицо…Она собрала мою мокрую одежду и завернула в простыню. Мы пересекли двор, чопорные, как дипломаты при вручении верительных грамот.Лестница… Я кошусь на массивную дверь в страхе, что она откроется. Интересно, если кто-нибудь выйдет в этот момент, что он подумает, увидев мужика, завернутого в купальный халат?Никто не появляется. Мы взбегаем на три этажа, прыгая через ступени. Она толчком открывает дверь, так как догадалась не запирать ее. Я почти врываюсь в квартиру, которая состоит из просторной, светлой комнаты, большой кухни, служащей также столовой, и ванной комнаты.Я поставил закрытый зонт у входа и пошел положить свою одежду в ванную комнату. Она открыла дверь в комнату.— Садитесь…Я замечаю диван цвета лимонного дерева и сажусь на него.— Ложитесь, — советует моя маленькая хозяйка, — вы кажетесь очень усталым.Я действительно устал. И очень плохо себя чувствую. Я просто разваливаюсь, меня тошнит и, должно быть, поднялась чертова температура, так как руки у меня горят. Я чувствую, несмотря на свое состояние, что от меня страшно воняет. Малышка протерла меня одеколоном, но затхлость бассейна сильнее духов.— Скажите, мадемуазель, не могу ли я принять ванну?— Я хотела вам это предложить…Она ушла, и вот уже оба крана низвергают воду. Я покидаю диван и бреду, пошатываясь, в ванную. Молодая девушка смотрит на меня внимательно. Ее голубые глаза, кажется, начинают танцевать на лице.— У вас совершенно никудышный вид! — замечает она.— Нет, я… Кажется, я заболел в этой гнилой воде!Вода в ванне горячая. Она обнимает меня, как пуховое одеяло. Я, совершенно разбитый, вытягиваюсь… Мое сердце готово разорваться… я задыхаюсь… С бесконечным трудом я поднимаюсь и встаю на фаянсовый пол.Я не могу переносить давление воды, несмотря на ее нежность и тепло. Она вызывает в моей памяти пребывание в бассейне. Теперь я понимаю, что час, проведенный мною под кувшинками, будет одним из самых жутких часов моего существования. Со временем это перейдет в кошмар.Я беру халат, но не могу его надеть. Мои движения становятся все более неточными… Все в тумане… Мне холодно, я стучу зубами. Ограничиваюсь тем, что закрываюсь спереди банной простыней и вхожу в комнату. Малышка уже приготовила постель… Две белые простыни ждут меня. Я падаю в них…— Мне холодно! — говорю я, стуча зубами, — мне холодно…Она набрасывает на меня одеяла… Ничего не помогает… Она дает мне выпить немного спирта.— Послушайте, — шепчу я. — Я уверен, что заболел… Для вас лучше предупредить полицию…Я совершенно обессилел и не способен бороться со злом. Ее прохладная рука ласкала мой лоб.— Не бойтесь ничего, — шептала она. — Не бойтесь ничего.Я в самом деле заболел. Мне казалось, что я прошел сквозь туннель, пронизанный светом. Я открыл глаза, посмотрел, не узнавая окружающее, но что-то оно мне напоминало… Ах, да! Комнату малышки…Она приблизилась со шприцем в руке, решительным жестом подняла простыню и протерла ледяной ватой мое левое бедро. Запах эфира защипал нос. Я попытался протестовать, но почувствовал укол в мягкое место. Опять ощущение холода… Немного побледнев, она посмотрела на меня.— Как вы себя чувствуете?Мне казалось, что я могу говорить нормально, но артикуляция не получалась. Челюсти были, можно сказать, спаяны.— Теперь будет лучше… — сказала она.Мне удалось улыбнуться… Я сморщился и услышал свое «мерси». Она села на край дивана.— У вас пневмония… Я очень испугалась, что придется вас госпитализировать. Я сказала себе, что если сегодня утром ваше состояние не улучшится…Слова, которые она произносила, доходили до меня с некоторым запозданием, но я их вполне понимал. Они вызывали во мне реакцию, вопросы. Я сосредоточился. Мне надо объясниться… Почему, черт возьми, я не могу говорить? Пневмония, она же не осложняется кровоизлиянием в мозг, и тем не менее.— Это вы меня…Дальше я не мог говорить. Я догадался: это не паралич, а слабость.— Да, это я вас выходила. Я работаю сестрой милосердия в одной из больниц Берна, сейчас на каникулах, к счастью… По вашим симптомам я поняла, что с вами, и вводила вам сульфамиды…— Долго?— Два дня… Не шевелитесь… У вас начала падать температура.— Как вас зовут?— Франсуаза…Я слегка пошевелил пальцами. Она взяла меня за руку, и я сразу почувствовал, что мне лучше. Через мгновение я заснул. На этот раз это была не кома, а добрый храп отца семейства.Когда я проснулся, была ночь. Розовый свет разлился по комнате Франсуазы. Молодая девушка готовила что-то на электроплитке. Это что-то испускало вкусный запах теплого масла, что приятно отозвалось в моем желудке.Я закричал:— Франсуаза!Настоящий крик вырвался из моих промокших легких, и она прибежала с вилкой в руке, похожая на морскую богиню с трезубцем.— Что с вами?— Голоден!Она засмеялась. В первый раз. Она очень хорошо выглядела. На ней были штаны из черного шелка и что-то вроде прямой блузы небесно-голубого цвета. Волосы были перевязаны лентой. Она была похожа на студентку, которая сдала все экзамены.— Вам все лучше и лучше!— Благодаря вам!— Пф…— Да! То, что вы здесь совершили, просто сенсационно… Вам ничто не говорило, что я опасный злодей?— Злодей не стал бы прятаться в бассейне…— Почему?— Потому что злодей — трус! У нее вполне сложившееся мнение. Аромат теплого масла сменился запахом гари, и Франсуаза побежала в кухню.Классная девушка. Подумать только, я ее раньше никогда не видел, а она рискнула своей честью и безопасностью, чтобы вырвать меня из когтей полиции и смерти!Она вернулась.— Большие потери?— Нет, моя котлета немного подгорела, это пустяки!— У вас не будет неприятностей из-за меня?— Никто не имеет понятия, что вы здесь!— Ваши соседи?— Я ни с кем не общаюсь…— У вас нет дружка?Ее нежный взгляд омрачился, как у Лакме.— У меня был жених… Он умер…Как пить дать! Вечная история, заставляющая плакать Марго! Умерший жених! Драма на всю жизнь. Заметьте, что это не мешает ей забавляться с другим Жюлем. Но могила покойника — это священный сад. Она там льет горькие слезы, орошая увядающую герань!Умерший является к ней в ореоле славы, наделенный всеми достоинствами… Между тем, если б он жил и работал в мэрии, в нем не было бы ничего от легендарного героя! Это был бы обыкновенный Иванушка-дурачок, который по утрам выносил бы помойное ведро и ходил бы за молоком… Он зарабатывал бы на хлеб насущный и носил бы такие ветвистые рога, что с ними невозможно было бы путешествовать по Лапландии, потому что все северные олени бежали бы за ним следом.— Какая жалость. И с тех пор вы живете воспоминаниями?— Да.Я чувствовал, что она готова освободиться от этой власти. — Вы поужинаете со мной?— С удовольствием.Она прикатила столик к дивану и поставила два прибора.Очаровательный ужин. Мне казалось, что я муж милой пастушечки. Честно говоря, иногда приятно и поболеть. Только я очень редко болею и сомневаюсь в своих мужских достоинствах вне постели. Фелиси говорит, что у меня завидущие глаза. Я поклевал мясо отбивной и съел несколько ягод клубники со сливками.— Надеюсь, завтра утром смогу уйти, — сказал я, когда она все убрала.Она застыла, раскрыв глаза от удивления.— Завтра? Вы сошли с ума… Вы не стоите на ногах…— Я быстро восстанавливаюсь, вы знаете!— Не говорите глупостей!Она собралась выйти, но передумала.— Вам скучно у меня?— Что за вздор! Меня терзают сомнения, вот и все!— Тогда прогоните их! Она вышла. Я так и сделал: мне стало совсем хорошо. * * * Что бы она ни говорила, на следующий день я чувствовал в себе достаточно сил, чтобы держаться на ногах. Я встал с постели, обвязав полотенце вокруг бедер. Было еще рано Позолоченный будильник, стоявший на комоде, показывал пять часов. Я ничего не слышал, никого не видел и, встревоженный, направился в кухню, где увидел на полу надувной матрас, на котором спала малышка Франсуаза. Она лежала, уткнувшись носом. Во сне она была очаровательна. Милая девчурка, ей было необходимо жертвовать собой, необходимо было освободиться от переполнявших ее эмоций.Скрип двери разбудил ее. Она оперлась на локоть и стала протирать глаза.— Невероятно!— Что невероятно, Франсуаза?..— На ногах! Вы мне только что снились. Она выпрямилась. На ней была белая пижама, которая выгодно обрисовывала ее формы.— Быстро в кровать! А то снова простудитесь!— У меня сердце разрывается, видя вас на земле, тогда как я, как паша, валяюсь в чистой постели!Она проводила меня до дивана. Я рухнул на него, утомленный таким коротким путешествием. Она села рядом со мной. Ее взгляд светился странным сиянием.— Кстати, Франсуаза, вы читали прессу за эти дни?— Конечно…— Что там говорят о моем деле?— Полиция думает, что вы улетели на каком-то подпольном самолете и что вы покинули территорию Гельвеции…— Хорошо…Я задумался. Мне необходимо еще два-три дня, чтобы полностью восстановиться. Когда мне станет получше, я попытаюсь получить по чеку и вернуться во Францию… Только будет ли благоразумным самому получать деньги, учитывая, что мои приметы известны, а сумма весьма значительная? Меня тут же заметят и опознают. С другой стороны, необходимо предупредить Старика о том, что со мной произошло. Он, наверно, мнет сейчас швейцарскую прессу, гадая, что же случилось со знаменитым комиссаром Сан-Антонио.Я мог бы переправить ему записку… Возможно, даже приложить чек к письму, и он разобьется в лепешку, чтобы получить по нему. Так всегда пополняются закрома… Нормальное возмещение убытков.Вдруг я осознал, что Франсуаза рядом. Я поднес дрожащую руку к ее хрупкому затылку, и она вздрогнула от прикосновения. Потихоньку я привлек ее к себе и положил поперек дивана. Мои сухие губы встретились с ее губами и это был великий стоп-кадр «хеппи энда».Не знаю, может быть, это покойный жених научил ее целоваться. Как бы то ни было, она своего не упустила, милая сестричка. Возможно, швейцарские студенты-медики столь же похотливы, как и французские, и что во время ночных дежурств они преподают курс сравнительной анатомии славным дежурным сестрам?За время, меньшее, чем нужно министру финансов для проведения нового налога, она оказалась между простынями в одежде Евы, а в следующий миг судорожно прильнула ко мне. Сколько же она ждала этой минуты!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12