Берта попыталась заключить меня в объятия, но я хладнокровно отстранил ее.
— Благодарю за комплименты, дорогая. В ваших устах они особенно трогают.
— Шлюха! — раздался вопль в коридоре.
Я повернул голову и увидел мамашу Пино, принявшую эстафетный колышек в комбинезончике. Она злобно взирала на Берту. Лицо было залито слезами, на щеке алела царапина.
— Рад, что вам понравилось, милейшая! — воскликнул я.
— Да ну ее, — проворчала толстуха. — Эта набожная моль тоже хотела подглядывать в глазок, да только вдвоем тесно. Вот и пришлось ее подвинуть.
Я укоризненно покачал головой.
— Помиритесь, — приказал я двум кумушкам из клуба кинопутешественников. — Мы приближаемся к развязке, и не дело портить читателю впечатление. В конце концов, это вопрос профессиональной этики.
* * *
— Итак, Ребекка, теперь ты поможешь расставить все по своим местам?
Для начала она пустила слезу, чтобы меня разжалобить. Потом улыбнулась с нежным лукавством и добавила, что рано или поздно все равно бы стала на мою сторону. Я воздержался от обвинений в глупой ребячливости, всему свое время.
— Любовь моя, — проворковала милашка осипшим голоском, глядя на меня с бесконечной признательностью, — это так трудно объяснить…
— Ладно, начнем. Во-первых, твои отношения с патроном.
Она потупилась. Пришлось мне восстанавливать картину происшедшего.
— Ты попала к Нини случайно, девчонкой, не соображавшей, что к чему, так? — усмехнулся я. — Но позже разобралась и познакомилась с мужчинами поближе. Любопытно, кто же приоткрыл завесу тайны? Юст? Красивый малый и не без шика… Короче, ты стала его любовницей?
Знаете, что она мне ответила? Эти девицы просто обезоруживают… Она сказала:
— Вроде того.
Вроде того! Дама пускается во все тяжкие, удержа не знает. Однако пост секретарши обязывает, и она проявляет профессиональную уклончивость.
— Каша заварилась из-за племянника, верно?
— Верно.
— Ты не могла не переживать, родная кровь все-таки. Когда оболтус удрал, он явился к тебе и потребовал помощи?
Молчание. Но моя проницательность взяла верх над ее скрытностью. Она подтвердила, слегка кивнув безмозглой головкой.
— Ты спрятала его у Нини?
— Да.
— Где?
— На террасе. Она туда никогда не поднимается.
— И он разбил там лагерь?
— Можно сказать и так.
— Надолго?
— На несколько дней.
— Дальше?
Она пожала плечами.
— Ну нет! — взвился я. — Время ужимок и уверток прошло. Постарайся понять, лапочка, ты скоро окажешься перед судом присяжных! И сколько бы ты ни жеманничала, ни хныкала, ни юлила, из тебя вынут правду по словечку, как ощипывают птицу по перышку. Ты еще допросов не пробовала, медом не покажется!
— Однажды Шарль позвонил в контору. Это было ужасно. Он сказал, что в дом вломился какой-то человек, пробрался по крышам. Испугавшись, Шарль убил его ударом алебарды. Ага… Значит, Келушика прикончил сопляк! История с алебардой, случайно подвернувшейся под руку, вполне тянет на состояние аффекта.
— Понятно. Эта новость тебя взбудоражила, моя очаровательная бука, и ты призналась Юсту, верно?
— Да.
— Ты ему уже рассказывала о паршивой овце из вашего стада, и это облегчало дело… Он велел тебе не распускать нюни и проводил домой, чтобы самому взглянуть, что да как.
Я впал в провидческое состояние, весьма полезное для сыщика. Правда сияла где-то там, далеко, в ночи, словно светящаяся реклама. Вглядываясь, напрягая зрение и мозги, я пытался разобрать надпись. Буквы прыгали, пропадали, появлялись вновь. Я читал то, что можно было прочесть, домысливая остальное. Забавная игра, умственная акробатика называется.
Таким манером я и узнал, что произошло на острове Сен-Луи. Ребекка, почерневшая от страха, является домой под руку с патроном-любовником. Там ее поджидают мертвец и малолетний преступник в бегах. Мальчишку трясет: он только что переступил черту.
Юст Рожкирпро — человек уравновешенный и знает, как управляться с досадными недоразумениями. Поразмыслив, он отдает приказ.
Во-первых, избавиться от трупа, сбросив его во двор. Во-вторых, уничтожить по возможности все улики: кровь, ковер, алебарду. Навести порядок, чтобы Нини ничего не заметила… Укрывательство недоумка он берет на себя. Еще бы! Параллельно с официальной деятельностью у него есть иные занятия, требующие помощников особого склада. Шарль Надисс становится многообещающим новичком в его команде…
Пуговица от блейзера?..
Именно Рожкирпро отрывает ее от пиджака и вставляет между зубов трупа. Наверняка он убедил Шарля в необходимости такого действия на тот случай, если придется предстать перед судом. Тогда будет нетрудно доказать, что произошла драка и мальчишка лишь оборонялся.
Так, идем дальше. Желторотого цыпленка привозят в Ножан. Он становится членом бригады. Парень готов на все. Ему терять нечего, он уже убил!
Я спрашиваю Ребекку, и она подтверждает мою правоту. Однако недоуменно моргает, когда я задаю вопрос об “организации”.
— Какая организация? — удивляется она.
— Не смеши. Неужто ты не знаешь о теневой стороне “Нео-Промо”?
— Да нет же…
Похоже, она искренне изумлена. Ладно, проехали. Неважно. Что изменится от того, знает она или нет, что фирма служит прибежищем знаменитым изгнанникам, сильным мира сего, что предпочли исчезнуть. Рожкирпро наладил весьма любопытное предприятие. Он давал убежище тем, кому мир стал тесен! Эмир, дипломат, банкир… Он предоставлял им неоценимое благо, наиболее необходимое человеку, которого преследуют, — время. Плюс сладкую жизнь… А что, о таком только мечтать можно!
Но в определенный момент гениальный проект дал трещину. И развалился.
Я пока не понимал, зачем Келушик влез в это болото. А отрубленная голова? А звонок Терезы к ювелиру в Сен-Франк-ля-Пер? И почему экс-легавый Маниганс неусыпно следил за молодой женщиной всю ночь? Вопросы остались без ответов, поскольку Ребекка не могла взять в толк, о чем я говорю.
Она была лишь маленьким эпизодом в большом деле. Эпизодом вполне банальным, но позволившим мне, однако, узнать много интересного.
И что дальше?
Глава десятая
УФ!
— Вы позволите его немного подержать? — вдруг попросил старый хрыч, прервав нашу беседу. — Такой симпатичный бутуз! Что вы с ним намерены делать? Сдадите в приют?
Я передал ему мальчонку. Босс взял его с неуклюжей осторожностью и живо напомнил мне статую в нашей приходской церкви: святой Иосиф с маленьким Иисусом на руках. Иосиф выглядит выразительно и трогательно, словно хочет сказать: “Это не мой ребенок, но я все равно его очень люблю!”
— Ату, агу! Какие мы холосые! Спи, баю-бай! Цыпленочек!
— Если можно, я хотел бы отнести его матери, пока разыскивают родственников, — пробормотал я. — Впрочем, остался ли у него кто на свете! Фелиция будет счастлива заботиться о маленьком разбойнике…
— Понимаю, — сказал старый хрыч. — Он как солнечный лучик.
Патрон нахмурился и всучил мне Антуана: “солнечный лучик” надул на его синий костюм.
— Так о чем бишь мы, — продолжил Старик, не обращая больше внимания на младенца.
— Беглеца на “мерседесе” задержали. Полагаю, с таким довеском он далеко не уехал?
— Верно. Его перехватила бригада мясников на мосту в Ножане, они как раз возвращались с бойни. О, ирония судьбы!
— Рожкирпро мертв?
— Как ни странно, похоже, нет. Он превратился в драную подметку, но до сих пор дышит. Возможно, ему удастся выжить или по крайней мере дать показания.
— А тип с проседью?
— Его сейчас допрашивают. — Босс нажал кнопку на переговорном устройстве. — Ракен?
Ответом ему был вой, предваренный звуком пощечины.
— Ну?! — раздалось в приемнике. Говоривший слегка запыхался. Однако Ракен быстро сообразил, кто его спрашивает, и отчеканил: — Слушаю, господин директор.
— Есть новости?
— Скоро будут, господин директор. Очень скоро… Мы вам немедленно сообщим. А пока, отрезанная голова принадлежала…
— Акеле Фатра-Квалхе, бывшему шефу партии повстанцев в Хакоре, — выпалил я.
Музыкальная пауза в переговорном устройстве! Гнусавый с металлическими нотками голос замер на секунду, а затем осведомился:
— Я слышу Сан-Антонио?
— Его самого, сынок. Только что, пока дожидался приема у босса, на меня нашло просветление. Я вспомнил, что уже видел где-то эту мордашку.
— Секретная служба Эль Сбхаршезамера обратилась к тайной организации “Союз сестер”, членом которой состоит наш клиент, с настоятельной просьбой отыскать во что бы то ни стало Акеле Фатра-Квалху, прикончить и, соответственно, представить неоспоримое доказательство его смерти.
— Что и было сделано, — с кислой миной произнес Лысый. — Неужто они не сумели найти лучшего и менее громоздкого доказательства, чем отрубленная голова!
— Келушик работал на “Союз сестер”? — спросил я Ракена.
— Видимо. Но он захотел перехитрить корешей. Спер у них тыкву, решив запродать ее на вес золота. Но стоило ему поставить условия, как они догадались, кто нашалил… И тут-то начались дикие пляски вокруг обрубка… Парни из “Союза сестер”, банда Рожкирпро, Келушик и его женушка…
Женушка!
Я потрепал волосики Антуана. Они были тонкими, золотистыми и пахли свежим хлебом.
— У тебя были странные родители, приятель, — шепнул я ему на ушко. — Будущим воспитателям следует держать тебя в узде, наследственность-то хреновая.
— Как узнаете что-нибудь еще, сообщите! — приказал Старик и отключил приемник.
Аппарат онемел, оглох и превратился в обычную серую металлическую коробку. Однако в ней кишмя кишели самые разносортные секреты.
— Какая неразбериха, не правда ли, господин директор? “Союз сестер” обнаруживает своего клиента у Рожкирпро. Война за отрубленную голову. Рожкирпро жаждет вернуть кровавый трофей, чтобы уберечь репутацию своего заведения. Потом чета Келушиков смешивает все карты… Мало того, Шарль Надисс влезает в чужие игры и только еще больше запутывает дело!
Босс покачал лысой головой.
— Вам нужно отнести малыша в спокойное место, Сан-Антонио, где его возьмут на попечение, пока ситуация не прояснится. Похоже, он пережил, сам того не ведая, отвратительнейшую ночь в своей жизни.
Антуан проснулся. Крепкий малый! Расточает доверительные улыбочки направо и налево и в ус себе не дует. Ему нравится сегодняшний денек. И правда, солнце светит непривычно ярко, а небо над Парижем как на итальянских рекламных открытках.
— Пойду-ка я домой, господин директор.
— И хорошенько выспитесь, у вас ужасный вид.
— Потому что я с ног валюсь от усталости. — Меня одолела дремота, но я поинтересовался: — Вы дали указание объявить в розыск юного Надисса? Уверен, он мог бы много забавного нам порассказать. В этом деле до сих пор есть пробелы.
— Какие, например? — беспечным тоном осведомился обугленный сухарь, гримасничая и сюсюкая с младенцем.
— Я не понимаю, зачем Келушик навестил дам на Орлеанской набережной, и уж совсем не могу взять в толк, почему его жена Тереза звонила ночью ювелиру.
Старый хрыч обернулся добродушным дедулей. Сначала он возил пресс-папье по темечку, потом, растопырив ладони и приставив большие пальцы к вискам, изображал слона.
— Бу-у-у, ду-у-у! Слон топ-топ! Съем тебя, сладкого!
Малыш распустил слюни-сталактиты длиной в полметра.
— А он неглуп, — объявил Большой Босс. — У него есть чувство юмора. Подумать только, этот клоп вырастет и станет взрослым мужчиной.
Философия начальника, ее вид и содержимое, всегда напоминали мне торт с кремом. Наиболее легковесные пословицы, казалось, были изобретены по его наущению: дорога лошадь к обеду; лучше дохлый кролик в руках, чем лиса в лесу. Вот его катехизис! Краеугольный камень морали! Путеводная нить его жизни!
Однако только что произнесенная банальная истина огорчила меня. Неужто крошка Антуан превратится в безмозглого шалопая, как вы да я! Похотливое алчное животное, нафаршированное пороками и микробами.
Я размышлял о судьбе, оставляющей корявые письмена на стенах общественных туалетов, как вдруг начальник вынул из ящика стола черную штуковину и сунул мне под нос.
— Этот блокнот нашли в кармане Терезы Келушик.
Его водянистые глаза заискрились, словно горный ручей.
— В нем различные пометки о расходах и прочее. Интересующая нас страница загнута. Прочтите. Всего одна строчка, но она тянет на приговор.
С сильно бьющимся сердцем (пусть оно так же бьется еще лет пятьдесят!) я схватил небольшой блокнот в дешевой клеенчатой обложке.
Надпись повергла меня в шок. Я бы меньше удивился, если бы босс вдруг запел, как Паваротти.
Ребекка. Орлеанская наб., 812. Тел.: Медон 00-00.
— Он называл ее Ребеккой, прозвищем, — пробормотал Старик, — из чего я сделал вывод, что они были тесно связаны. Это ей должна была позвонить Тереза в случае опасности. Припоминаете, мой дорогой? “Позвони сама знаешь кому”… Именно Ребекка стояла в центре всего, дергала за ниточки и пыталась нажиться за счет и тех, и других. Она любит разыгрывать из себя испуганную мышку, раздавленную обстоятельствами. Но на самом деле она надула всех: племянника (повесив на него убийство), своего дружка Келушика (возможно, она сама его зарезала), патрона и любовника (она нашла у него убежище, когда запахло жареным, а он воображал, что посадил ее под стражу). Тонкая штучка!
— Вы забыли еще одного простофилю, которого она обвела вокруг пальца, шеф. Старый сухарь улыбнулся.
— Вас? Не упомянул из деликатности. Впрочем, вы сваляли дурака лишь в частностях, но благодаря вам правда выплыла наружу.
— Мне и Берте Берюрье, — совестливо добавил я. — Мадам обладает таким же тонким чутьем, как ее супруг. И где сейчас Ребекка?
— Скоро узнаем. Я отдал приказ, ее из-под земли достанут.
— Так ей и надо, — поразмыслив, заметил я. — Есть одно местечко, где она будет с удовольствием коротать досуг, — женская тюрьма.
Но вы же знаете Старика, он не любит игривых намеков. Насупившись, добродетельный сухарь отвел глаза.
— Полагаю, — сказал он, чтобы скрыть смущение, — что организация “Союз сестер”, заинтересовавшись Рожкирпро, вышла на его секретаршу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23